Женщина нашего времени

Она подъехала к квартире в Белсайз-парке и сама стала перетаскивать вещи в квартиру. Она оставила свои комнатные растения возле входной двери, а остальные вещи сложила на полу в середине гостиной. Было уже поздно, поэтому она быстро приняла душ в ванной, которая еще пахла запахом косметики другой женщины, и, завернувшись в банное полотенце и имея ограниченный выбор неупакованной одежды, стала изучать ее. Не тратя много времени на размышления, она надела ярко-красную блузку, узкие черные брюки и высокие черные замшевые ботинки. Она провела расческой по своим коротким волосам и из одного и того же тюбика накрасила губы и щеки. Затем она взяла бутылку красного вина, все еще завернутую в бумагу магазина «Оддбинс», и букет маргариток, купленный у цветочницы на углу. С занятыми руками и большой сумкой, висящей через плечо, она сделала несколько шагов по направлению к камину.
Игра Саймона Арчера стояла прислоненной на каминной полке, с которой она сняла перед этим хозяйскую гравюру Сола Стейнберга.
Харриет часами сидела на диване напротив нее, поджав колени к груди и изучая ее. Она помнила все воротца и их числа, поблекшие фишки и даже трещины на дереве.
Все то время, пока она смотрела на нее, сидя в одиночестве в своей тихой комнате, она размышляла и удивлялась. И всякий раз, когда она смотрела, она чувствовала, как дрожь пробегает по позвоночнику.
Одна из кошек, более расположенная к ней, черная, с белыми лапами, вилась возле ее ног и терлась о ее лодыжки. Харриет посмотрела вниз.
— Хватит размышлять, — сказала она, — настало время действовать. Несомненно, настало время.
Она вышла из квартиры, плотно закрыв за собой дверь своей крепости.
Харриет любила ездить по Лондону. Сегодняшнее путешествие на вечеринку из квартиры, где она оставила Лео, будет пересечением Лондона крест-накрест, с запада на восток и обратно на север. Джейн жила в Хакни, в крошечном домике, стоящем на уступе и зажатом между высокими зданиями складов и спускающейся вниз торговой улицей. Харриет почти не заметила первой части своего пути. Обычно она получала удовольствие от непрерывного движения по западной магистрали, которая несла ее на уровне верхушек крыш. Ей нравилось вести машину, немного превышая скорость, а также чтобы в машине играла музыка.
Сегодня с дополнительным грузом, утяжеляющим заднюю часть машины, она не включала музыки и не увеличивала скорости. Она была подавлена неудачей, одиночеством и неожиданным желанием повернуть назад, капитулировать после всего, что было, и вернуться к Лео. Пока же она упорно вела машину вперед в потоке такси и грузовиков и чувствовала себя слишком слабой, чтобы попытаться обогнать кого-нибудь.
В этот вечер ее мысли сконцентрировались на том, что ждет ее впереди, у нее зародился план, и ее настроение стало улучшаться.
Вместо того, чтобы следовать по крутым поворотам городских магистралей, вторая часть ее путешествия проходила через сеть улиц, ведущих к большой дороге, которая была старым коротким путем на север от Сити и которая сейчас резко сворачивала направо, что сокращало путь по жилым улицам, тротуары которых сверкали под пленкой изморози. Она проехала мимо построенного в викторианском стиле углового паба с огнями, зажженными по случаю субботнего вечера, мимо маленьких, открытых допоздна рынков и больших, темных и насквозь продуваемых пространств, простирающихся вдоль насыпей железной дороги или промышленных зданий. Она хорошо знала маршрут и с удовлетворением наблюдала за своим движением. Ведя машину, она тихо напевала.
Когда она въехала в район Джейн, на улицах уже было мало людей, а те, мимо которых она проезжала, представляли собой, в основном, группы тщедушных чернокожих молодых людей в больших вязаных шапочках. Почти все магазины были загорожены металлическими решетками, хотя их некрасиво оформленные, освещенные неоном витрины были заполнены пыльными игрушками и бесцветными коробками, вызывающими, казалось, минимальное искушение. Здесь не было радующих глаз ландшафтов, но Харриет никогда не чувствовала, что здесь ей что-то угрожает. Она часто приезжала навестить Джейн и даже прожила часть последних трех недель в ее доме. Джейн нравился этот район, заселенный выходцами из Вест-Индии, Греции и Турции, и Харриет разделяла это мнение.
 
Наконец, Харриет повернула на улицу Джейн. Она была заполнена припаркованными автомобилями, и первым она увидела потрепанный ситроен Тимбеллов. Это было приятно. Она была рада, что Дженни захотелось приехать. Чарли никогда не приезжал без нее. Она хотела поговорить с Чарли. Ей требовался его совет.
Дверь открыл мужчина, которого Харриет не знала. Его густые волосы были собраны в конский хвост на затылке, на нем была блуза, похожая на те, что носят художники.
— Привет, — поздоровался он.
— Привет, — ответила Харриет.
Она подала бутылку вина и маргаритки, как бы предъявляя верительные грамоты.
— Заходите, если сможете.
Прихожая была такой узкой, что когда она протиснулась в нее, то почувствовала, что оказалась плотно прижатой к мужчине. Они рассмеялись, и дальше она прошла свободно. В холле было многолюдно, некоторые даже сидели на ковре, лежащем на лестнице.
Увидев, что скопление людей на кухне еще плотнее, Харриет положила свои приношения на сверкающее, коричневое, с двумя изгибами викторианское сооружение, которое Джейн использовала в прихожей в качестве подставки для косо поставленного зеркала, и направилась в гостиную. Она была образована соединением двух крошечных комнат в одну среднего размера. Доски пола были отциклеваны и тщательно подогнаны, а Джейн благоразумно свернула на этот вечер свои коврики.
Мебель состояла из двух викторианских, обитых плюшем диванов, по одному в разных концах комнаты, и нескольких куч огромных подушек в наволочках из индийской хлопчатобумажной ткани. Ниши около камина были заполнены книгами. Ошкуренные сосновые ставни окон отгораживали праздничность разговоров, смеха и музыки.
Вечеринка проходила удачно, но в комнате людей было меньше. Харриет всегда удивляло, почему на вечеринках многие люди толпятся на кухне. Она огляделась вокруг и поняла, что большинство лиц было ей знакомо.
— Харриет, выпей! Где ты была весь вечер?
Мужчина, приветствующий ее, был учителем, одним из коллег Джейн по общеобразовательной школе. Харриет улыбнулась ему и приняла стакан болгарского каберне.
— Я только что приехала. Опоздала, как всегда.
— А где Лео?
Она встречала этого учителя на обедах и вечеринках, но знала его плохо.
— Сегодня вечером его не будет.
— Тогда будь осторожна, — он широко улыбнулся ей.
Она кивнула в ответ настолько нейтрально, насколько могла. Возле книжных полок она увидела Дженни. Ее лицо мадонны осунулось, волосы были туго стянуты сзади, как бы в наказание за непокорность. Она с улыбкой приветствовала Харриет.
— Я рада видеть тебя здесь.
— Дженни, ты выглядишь прекрасно.
Дженни кивнула:
— Все приходит в норму. Все проходит и забывается.
Харриет запнулась.
— Это то, что ты хочешь чувствовать?
— Это то, что моя мама хочет, чтобы я чувствовала. И зачастую даже Чарли. Но я не могу забыть, что у меня был ребенок. Я ведь не должна, да и не следует мне забывать, не правда ли?
— Я тоже считаю, что ты не должна, — мягко сказала Харриет.
— Я хочу помнить его. Он был у нас всего несколько часов, но это не делает его менее важным для нас, так ведь? Это будто бы обида… еще одна обида для него — постараться забыть его, как будто он и не существовал никогда.
Харриет слушала, полагая, что это именно то, что и нужно в данный момент.
— Я люблю говорить о нем. Чарли не любит, ты ведь знаешь. Он считает, что надо смотреть в будущее и быть реалистом. Потеря Джеймса причинила ему столько же боли, сколько и мне, но он не может в этом признаться. После того, как я вернулась домой, нам было нелегко жить вместе.
Харриет обняла ее.
— Все будет хорошо, — сказала она, веря в то, что действительно так и будет.