Огонь и ветер (СИ)
«Сядь рядом, сын северных земель. Сядь и поведай мне, что забыл ты в степях»
Шаман говорил на своем родном языке, но удивительным образом я понимал его. Наверное, потому, что его слова звучали только в моей голове.
«Нет преград в разумении, когда звучит Истинная речь. Сядь и говори».
Я подошел к его костру и опустился на землю. Птица за спиной шамана оказалась соколом, а сам он ничуть не походил на тайкурских воинов. Этот человек не брил свою голову, но заплетал волосы в тонкие косы, украшенные костяными и медными бусинами, наряд же его был сшит из разноцветных лоскутов.
Пару мгновений я колебался и гадал, что нужно сделать, чтобы и мой голос зазвучал в его голове, а потом просто отпустил свои мысли вперед, устремив их в разум степного колдуна.
«Я ищу здесь помощи»
Шаман прикрыл глаза, но я все еще ощущал его взгляд. Даже еще острей.
«Ты найдешь ее. Но не ту, какой ждешь. Дикие Земли дадут тебе силу, только направлять ее ты будешь сам. Копье, что сидит у тебя в груди и рвет небо над тобой, нельзя вытащить чужими руками».
Я молчал, не понимая ничего. Даже того, какие чувства вызывают у меня эти слова.
«После уразумеешь, твой наатха поможет тебе. Следуй за ним и береги вашу связь. Небесный повелитель сделал вам обоим великий дар, который вы оба не умеете ценить и понимать. Но пока вы здесь, помоги ему обрести то, за чем о н пришел в земли своей матери. А теперь иди и спи хорошо, сын севера. Завтра будет трудный день. Иди. Я все увидел и все сказал».
Солнце стояло уже высоко, когда все это началось.
Тайкуры выбрали чистое ровное место на краю становища, и там собралось столько народу, что у меня в голове мутилось от их запахов и мыслей. А в центре всей толпы оставили свободный круг, на котором без труда могли бы разъехаться два, а то и три таких фургона, как у Айны. На краю этого круга, чуть поодаль, установили небольшое возвышение для таргала и его приближенных, что с удобством сидели и потягивали какой-то напиток из пиал. Остальные зрители стояли и с нетерпением ожидали начала состязания.
С утра Фарр уже успел поведать мне, что представляет из себя эта тайкурская народная забава, и я еще раз порадовался возможности не принимать в ней участия. Будь у меня такой шанс, я бы вовсе остался в той палатке, где мы ночевали, и смотрел бы на все происходящее своим призрачным взором. Увы, судьба мне его не предоставила – я стоял в толпе других таких же зрителей, окруженный со всех сторон горячими от предвкушения зрелища мужчинами. Женщины тут если и были, то где-то поодаль, их я вовсе не ощущал.
Один за другим, в круг начали выходить молодые тайкурские воины, все они были ровесниками Фарра, а то и младше. Все были нагими по пояс, и торсы их, равно как и лица покрывали зловещие узоры, нанесенные белой и черной краской. Фарр со своими белоснежными волосами казался среди них птицей их чужой стаи...
Конечно, поначалу всего этого я разглядеть не мог и страшно злился на себя, свои бесполезные гляделки и невозможность забиться в какой-нибудь тихий угол, где можно без опасений покинуть тело. А потом (наверное, совсем растеряв разум и осторожность) я закрыл глаза и все же позволил сознанию ускользнуть прочь их этой несовершенной оболочки. Вот тогда-то мир мгновенно заиграл всеми красками, и я ощутил себя полноправным участником происходящего.
Теперь я мог хорошо разглядеть все вокруг: и стоявших рядом со мной тайкуров, и площадку для поединка, и самого таргала... Лицо его было иссечено морщинами и шрамами, точно старая карта – дорогами и ручьями. А свои седые волосы таргал Хадо носил, связанными в длинный хвост, падающий на гладко выбритый затылок. Наверняка его прическа, отличная от всех остальных воинов, что-то да значила... Понимать бы что... По правую руку от повелителя тайкуров сидел молодой мужчина с таким же хвостом, и я сразу понял, что это его сын – было в их лицах неуловимое сходство.
И Фарр тоже походил на них...
Смешно сказать – только здесь и сейчас я впервые разглядел черты лица человека, который должен был бы стать моим врагом, но почему-то назвался братом.
У него были такие же черные глаза, как у его деда.
Молодых воинов в Круге собралось много – не меньше двух десятков. Рассредоточившись по периметру площадки, они стояли на полусогнутых коленях и, сложив руки на груди, медленно покачивались из стороны в сторону. Я не сразу понял, откуда исходит странный звук, но постепенно осознал, что все эти разрисованные парни с бритыми головами... поют. Никогда прежде я не слышал ничего подобного – казалось, пение исходит из самой глубины их нутра, вытекая их полуоткрытых губ, которые почти не шевелились. Посмотрев на Фарра, я с изумлением убедился, что он делает то же самое. Ай да Высочество! И кто научил его такому фокусу?
Постепенно в ритм странного нутряного пения вплелась и музыка – мерные удары колотушкой по металлическому кругу в деревянной раме, посвист диковинной длинной дудки и даже скрип смычка, которым музыкант, хитро щуря глаза, водил по длинной палке, имевшей всего две струны. А потом воины стали попарно делать шаг к центру круга, взмахивая руками так, словно собирались напасть. Их движения напоминали сложный танец, смысл которого ускользал от меня. В какой-то момент одна из пар не ограничилась символическими угрозами, и в центре круга, наконец, начался первый поединок. Я смотрел на него с интересом, но без волнения – это были совершенно незнакомые мне парни, чья судьба не волновала меня ни в малейшей мере. Сражались они не очень долго: несколько отточенных взмахов руками, и вот уже один оказался повержен. Он покинул Круг, а в центр вышла новая пара. И на сей раз мое сердце стукнуло сильней – одним из противников был Фарр.
«Удачи тебе, Высочество», -– подумал я, искренне желая ему не осрамиться перед дикими родственничками и суровым дедом. Однако Фарр оказался гораздо лучше своего соперника на Круге, и уложил его в пыль даже быстрее, чем я успел всерьез заволноваться. Хорошо, конечно. Вот только по правилам этого испытания ему предстояло сразиться еще не с одним бритоголовым, а угрожающего вида парней в Круге было много. Я бы точно не хотел оказаться с ними один на один.
С каждым поединком музыка гудела яростней и громче, да и пение не стихало – по мере того, как одни бойцы выбывали, на их место вставали новые. Вскоре я сбился со счета, сколько их уже сменилось, а Фарр все еще оставался в Круге. Видать, неплохо его там натаскали драться, во дворце-то... Наверное, у наследников и должны быть самые лучшие учителя. С другой стороны... я смотрел на Фарра и видел, что дело тут не только в технике. Он сражался иначе, чем остальные. Как будто ему вовсе не хотелось причинять кому-то боль. Как будто этот боевой кураж обходил его стороной, оставляя сознание кристально чистым.
По правилам ритуала каждый новый воин был старше... И опытней. А Фарр уже устал. Я чувствовал это. Точно так же уставали и его соперники, однако им было легче –незримая поддержка родичей давала им силы и веру в себя. Фарр всего этого не имел, он был один, и никому за пределами Круга не хотелось увидеть его победителем.
Никому, кроме меня.
Все остальные жаждали его поражения. Я чувствовал в воздухе их неприязнь и желание увидеть, как прольется кровь чужака.
Сколько же еще своих противников он должен отправить носом в землю, прежде, чем таргал признает, что его беловолосый внук имеет право именоваться воином в этих землях и заслуживает уважения?
«Когда круг собирают ради одного человека, – прошелестел голос шамна в моей голове, – он длится до тех пор, пока этот человек не упадет. Или не утвердит свою победу. Твой наатха держится хорошо, но, чтобы завоевать признание таргала, ему нужно не просто уронить противника в пыль. Он должен убить».
«Убить?! Но об этом никто не говорил! Он сказал, это просто воинский танец! Проверка силы и прочности!»
«Да. И умения убивать. Твой наатха не стал расстраивать тебя, но он знает это. И ждет того, в чьих глазах прочтет свою смерть. Только тогда он будет готов нести ее сам»