Подземелье Иркаллы (СИ)

— Прекрати, — отмахнулась Акме.
— Нет.
Гаральд снова поцеловал её, обездвижил своим телом и настойчиво, почти зло подался вперёд, заставив невесту вскрикнуть: не то от сладкой боли, не то от блаженства, он не разобрал.
А утром, когда сборы были почти закончены, пришёл Сатаро. Он медленно вошёл в дом, не дожидаясь приглашения, ничего не говоря, и уселся на стул, неотрывно глядя на Акме. Гаральда он словно не замечал. Молодая женщина, задумчиво заплетавшая волосы свои в косу у зеркала, обернулась к нему, выжидающе и молча.
— Что тебе здесь нужно? — вопросил атиец так холодно, что у целительницы всё похолодело внутри.
— Я не к тебе пришёл.
— Ты говоришь с моей невестой.
— С ней нельзя говорить, пока ты не позволишь?
— Тебе — нет.
— Да ну! — Сатаро аж позеленел от злости.
— Так, тихо, — рявкнула Акме. — Что тебе нужно, Сатаро? Говори и уходи.
— В Кунабулу я пойду с тобой. Тебя нельзя отпускать одну с этими головорезами, будь ты сильнее всех колдунов на свете.
Акме же негодующе воскликнула:
— Ещё чего! Коцита тебе оказалось недостаточно?
— Я буду защищать тебя.
— Без тебя справлюсь с этой задачей, — процедил Гаральд.
Сатаро хмыкнул, положил свою мощную руку на стол и гаркнул, не смотря на него:
— Твой франт тебя там не защитит. Ловкий, да. Но силёнок не хватает.
Акме изумленно поглядела на него и осведомилась:
— Зачем тебе это надо?
Сатаро невесело расхохотался.
— Хочу убедиться, что после Кунабулы ты вернёшься в Верну. А там я смогу тебя убедить бросить своего хлюпика.
Акме вздохнула, мысленно молясь, чтобы Гаральд не попался на его манипуляции. Атиец смотрел на него убийственным взглядом, молчал, но ничего не предпринимал.
— Тебя она не выберет, — усмехнулся Гаральд.
— Посмотрим.
— Ты можешь погибнуть там! — воскликнула Акме.
— А ты бессмертна?
— Кунабула — мой долг!
— У тебя нет никакого долга перед этим адом! — загремел Сатаро, стукнув по столу так, что дерево треснуло. — У воина есть долг перед отечеством, у короля — перед своими подданными, у мужчины — долг перед своей семьей, у женщины — долг перед своей, но никак женщина не может рваться на смерть ради долга, который к ней не относится. Помимо того, что ты женщина, ты еще и Целитель! Он лечит людей, но не идет на смерть во славу давно забытого мифа!
— Ты не однажды видел мою силу! — возразила Акме, поднявшись. — Я разрушаю, Сатаро! Я не знаю, какой прок в этом, но, полагаю, я должна защитить брата, когда тот предстанет перед лицом зла в последней битве.
— Какое дело тебе до человека, который оставил тебя умирать?
— Он мой брат! Он плоть моя и кровь! И я верю, что он искал меня!
— Я еду с тобой. И это мое последнее слово. Я не могу позволить себе роскошь бросить тебя на съедение этим дикарям, как сделали твои драгоценные спутники. Ты можешь отказываться, топать ногами и кричать. Но я погляжу на Кунабулу. А если мне удастся еще и поглядеть в глаза тем, кто предал тебя, — большего мне и желать стыдно.
— Они не бросали меня! — выкрикнула девушка, и глаза её наполнились слезами. — Мы с тобой чужие друг другу.
— После того, что пережили в Коците? — горько усмехнулся Сатаро, потрясенно глядя на нее.
— Неужто не хочется забыть тебе все ужасы? Я — живое напоминание о Куре.
— Ты полагаешь, меня это все еще пугает?
— Да что с тобой?! — выдохнула Акме. — Ты так не хотел идти со мной, куда бы я не пошла! Еще пару недель назад ты непременно хотел оставить меня вместе с Августой! Что произошло?!
Сатаро лишь рассмеялся, зло и невесело:
— Не задавай глупых вопросов.
После он развернулся и решительным шагом направился к двери, громко чеканя шаг.
— Сатаро! — грозно воскликнула Акме. — Я не желаю, чтобы ты сопровождал меня!
Он обернулся и фыркнул:
— Да кто тебя спрашивает? Благодари уже за то, что я отпускаю тебя в Кунабулу.
— Да катись ты к дьяволу! — выдохнула она, ногой отшвырнув стул.
— Клянусь Небом, я убью тебя, — проговорил Гаральд, смотря Сатаро в глаза. — Из Кунабулы ты не выйдешь.
 
— Оборачивайся почаще, красавчик, — хохотнул тот и вышел из дома. — Я всегда могу стоять за твоей спиной.
Печалиться было решительно некогда, и ни Августа, ни Акме не проронили ни слезы.
— И с чего ему вздумалось отправляться днем, а не завтрашним утром? — ворчала Града, вихрем рассекая коридоры.
— Боится, что ведьма до завтрашнего утра не доживет, — раздраженно парировала Каталина. — Вернцы — народ тихий и добродушный. Но и его можно расшевелить. Хорошо, что она уезжает. Здесь ей житья не будет. Девчонку мы отстоим, но с этой колдуньей будет гораздо сложнее.
Тем временем Акме писала тёплое письмо домой, в Кибельмиду. Она писала, что занесло её в Зараколахон, что местоположение брата ей неизвестно, кратко упоминала о том, что жива и здорова и что продолжает путешествие в Кунабулу. Она говорила, что если к нему пришлют маленькую девочку по имени Августа, пусть он о ней позаботится, воспитает её, ибо Акме вырвала ребёнка из Кура и сильно дорожит ею. Письмо она передала Граде и попросила направить, когда придёт время.
— Эй, мессия! — гневно прокричала ей растрепанная и вспотевшая Каталина из кухни. — Мы тебе что, прислуга, барыню в дорогу собирать? Довольно прохлаждаться! А ну займись делом!
— И на кого ты меня оставляешь? — пробурчала Августа, проходя мимо Акме и крайне неодобрительно косясь в сторону кухни, где пыхтела мирославская любовница.
Впрочем, Каталина была довольна. Значит, до утра прощалась с правителем Саарды в спальне.
Мирослав оказался столь предупредителен, за час до отъезда прислал Акме гнедую кобылу со сверкающей на солнце шкурой, с коротко отстриженной черной гривой и длинным черным хвостом.
— Неплохая кляча, — пробормотал Гаральд, стоявший рядом со своим конём.
Акме подошла к кобыле, взяла из рук саардца поводья, погладила её по носу и улыбнулась. Огромные добрые глаза лошади недоверчиво следили за каждым взглядом новой хозяйки.
— Она полностью экипирована, — отрапортовал саардец. — Сударыня может проверить, если желает.
— Я вижу, — отозвалась Акме.
— Повелитель передаёт вам кобылу в пользование, пока вы в Кунабуле. Отдаст навсегда, когда вы вместе с ним вернетесь в Верну.
— Как зовут её?
— Одалис, сударыня.
— Приятное знакомство, — шире улыбнулась Акме, гладя шею кобылы.
— Ещё повелитель передаёт, что если сударыня не поторопится, он поедет без вас.
— Куда он без меня денется?!.. — пробурчала Акме, с благодарностью отпустила зараколахонца, решила, что кататься по Верне без Мирослава ей будет небезопасно.
Через час прибыл правитель Саарды.
Одалис была уже нагружена мешочками да сумками и подана к крыльцу. Вместе с Акме заботливая Града отправляла необходимую одежду, два плаща, один из которых был теплым, белье, некоторые туалетные принадлежности, съестные припасы. Целительница успела собрать немного лекарственных растений, надеясь, что соберет побольше по пути.
Сама она была одета в тонкие черные облегчающие штаны, заправленные в высокие кожаные сапоги, в голенищах которых прятались возвращённые Мирославом кинжалы Эрешкигаль. Светлая туника из хлопка с короткими рукавами, схваченная на поясе кожаным ремнём. А сверху накинула маленькую кожаную курточку. Также ей были подарены длинные перчатки из кожи, и Акме решила, что ей стоит вернуться хотя бы для того, чтобы иметь возможность расплатиться.
То немногое, что целительница заработала за эти, она отдала Августе и наказала девочке отдать их Граде, так как из рук самой Акме женщина ничего не взяла.
Невысокая, стройная, с заплетенными в агатовую косу волосами, Акме Рин вышла к мирославцам в сопровождении высокого, широкоплечего, мрачного Гаральда Алистера. Следом за нею шли Града в своём белом чепце и переднике, убранная, ухоженная, но просто одетая Каталина, и Августа в светлом платье. Золотые волосы ребёнка были убраны в аккуратную корзиночку, украшенную белыми лентами.