Страна мужчин (СИ)

О том, как разволнуется Джаред, когда узнает, что с ним происходит, Дженсен даже подумать боялся.
Он всё время теперь ловил себя на том, что смотрит Джареду на живот. Тот был пока ещё плоским и подтянутым, с рельефно выделяющимися бугорками пресса — постоянная физическая работа позволяла Джареду оставаться в прекрасной форме. У него было потрясающе красивое тело, по-мужски красивое — в нём не было ничего похожего на плавность, мягкость, округлость женских черт. И тем более странно было представлять, глядя на этот твёрдый мужской пресс, что где-то там, под кожно-мышечным слоем, растёт новая жизнь. Это было дико, страшно, неправильно, но… Первый шок миновал, и чем дольше Дженсен думал об этом, тем более удивительной казалась ему эта мысль. Они с Джаредом зачали ребёнка. В мире, где не бывает зачатий, где роль живого, тёплого тела давно исполняют металлические барокамеры, опутанные сетью оптоволоконных проводов — они сумели это сделать. Это было похоже на то, что он испытал, впервые узнав про Заповедник и увидев оранжерею, в которой из настоящей земли, черной, грязной, рыхлой, пробивалась настоящая трава, блестящая, прохладная, наполненная живыми соками. Рождение жизни в насквозь синтетическом мире было наибольшим чудом, какое только возможно представить. И мысль об этом даже отчасти снимала врождённый страх перед жестокой красной звездой и выжженной мёртвой планетой, вокруг которой столетиями вертелся, словно песчинка в урагане, их дом. Если они способны создавать жизнь в мире, где нет ничего, кроме железа и камня, то, возможно, когда-нибудь они смогут изменить и этот мир…
Впрочем, все эти мысли имели отвлечённый характер — Дженсен цеплялся за них, чтобы не думать о куда более насущном, в частности, о том, как сказать Джареду, что они должны отправиться в диагностический блок Центра Размножения. А главное — зачем они должны туда отправиться. Он откладывал этот разговор почти неделю, но потом Генри позвонил и сказал, что договорился на завтра на десять утра. И велел не опаздывать, потому что времени у них будет мало, а разнообразных тестов понадобится много.
Тянуть дальше было некуда.
Джаред, выслушав его, ничего не сказал. Только глаза у него распахнулись так широко, как никогда раньше. Он покачал головой, словно отрицая слова Дженсена, словно отказываясь верить ему. Дженсен, торопясь и сбиваясь, пересказал всё, что услышал от Генри, как можно более подробно, понимая, что сейчас главное — заставить Джареда осознать происходящее и принять его. Попсиховать и посходить с ума можно будет потом, а сейчас им надо было ехать на обследование.
— Зачем? — спросил Джаред. Это было первое, что он сказал с самого начала разговора, и страх, ясно отразившийся в его голосе и лице, Дженсен сперва ошибочно приписал своим словам. Но через секунду понял, что сам факт беременности был ни при чём (он ещё, похоже, не дошёл до Джареда сполна, слишком уж был невероятен). Джаред боялся возвращаться в Центр Размножения. Он ненавидел это место, как и все, кто из него вышел.
Дженсен погладил его по плечу, надеясь, что прикосновение подействует успокаивающе.
— Нужно разобраться, что именно с тобой происходит. И не опасно ли это для тебя. Если опасно, мы придумаем что-нибудь. Всё будет хорошо, Джаред, обещаю, только доверься мне.
Джаред кивнул. Взгляд у него был всё таким же отстранённо-растерянным, и всю дорогу до Центра Размножения он промолчал, глядя в окно монорельса на соседнюю полосу.
Генри встретил их, провёл внутрь и сразу же забрал Джареда. Дженсен хотел пойти с ними, но Генри одёрнул его, сказав, что он будет только под ногами мешаться. Так что Дженсен беспомощно смотрел, как Джаред скрывается за силовым полем, а потом ещё за одним, а потом за прозрачной автоматической дверью, а потом за непрозрачной; и его медленно наполняло жуткое, близкое к панике чувство, что он его теряет. Он должен был доверять Генри — другого выхода не было, но Дженсен не поставил бы и ста долларов на то, что Генри ни при каких обстоятельствах не выдаст Джареда Центру Размножения. Это был его долг, а Дженсену он ничем не был обязан — скорее, наоборот, имел все основания затаить на него зло. Но если он сказал правду, то у Джареда в самом деле немного времени, прежде чем то, что происходит с его телом, нанесёт непоправимый ущерб. Чудо, способное убить — это было так жестоко и так… так несправедливо.
 
Дженсен промаялся больше двух часов, терзаясь то надеждой, то подозрениями, и каждую минуту ожидая, что к нему подойдёт служба охраны и вежливо попросит проследовать за ними в Центр Гражданской Дисциплины. Когда в конце концов он увидел Генри и Джареда за двумя слоями силового поля и прозрачной дверью, то не смог удержать вздох облегчения. Джаред выглядел измученным, но довольно спокойным, а Генри — взбудораженным, но не так чтобы особо встревоженным.
— Поедем куда-нибудь, где можно поговорить, — предложил Генри, и Дженсен не мог не заметить, что он обращается сразу к ним обоим, как будто принимает Джареда как равного. Похоже, врач в Генри всё-таки победил гражданина, а учёный — сноба. По крайней мере, на какое-то время.
Они поехали к Дженсену домой, заперлись втроём в кабинете, и там Генри рассказал, что ему удалось выяснить. Его гипотеза подтвердилась — в брюшной полости у Джареда действительно находился эмбрион. Его окружало нечто вроде органической капсулы, по структуре очень напоминающей женскую матку, только гораздо меньших размеров и с очень высокой эластичностью тканей.
— Похоже, что до зачатия она была совсем крошечной, меньше дюйма, — объяснял Генри, переводя взгляд с Дженсена на Джареда и обратно. — И теперь планомерно растягивается по мере роста плода. Надо бы понаблюдать, как она поведёт себя дальше, но пока что похоже на то, что обойдётся без перитонита.
Дженсен выдохнул. Смертный приговор, о котором он побоялся даже заикнуться Джареду, отменялся. А это самое главное.
— Я по-прежнему не понимаю, что могло сыграть роль яйцеклетки. И ещё, я обнаружил, что эта… эта псевдоматка соединяется с кишечником через мышечный клапан, который в состоянии покоя крепко сомкнут, так крепко, что я сперва принял его за какое-то аномальное уплотнение. Вероятно, при определённых условиях он открывается — я не могу сказать, при каких, но, думаю, это непосредственно связано с попаданием спермы партнёра в псевдоматку. Вообще, я не разобрался, как всё это работает. Это только мои догадки, и я понятия не имею, родился ли Джаред таким, или это последствия позднейшего оперативного вмешательства. Тебе точно не делали в Инкубаторе никаких операций? — обратился он к Джареду. — Может быть, какие-то инъекции? Ты мог потерять сознание и очнуться через некоторое время, не зная, что с тобой было…
— Нет, ничего такого не помню, — покачал головой тот. Он был удивительно спокоен, куда более спокоен, чем Дженсен.
— Ну, это ещё ничего не значит. Они могли поработать с лобными долями мозга и стимулировать амнезию… Что-то более определённое я мог бы сказать, только если бы провёл полостное вскрытие. Тогда бы всё было чётко видно, а так, через мониторы…
— То есть вивисекцию? — медленно проговорил Джаред, а Дженсен резко сказал:
— Выбрось это из головы. Сейчас же.
— Я просто рассуждаю вслух, — проворчал Генри. Похоже, он был разочарован, но быстро смирился с поражением. — Но вы учтите, операцию всё равно придётся делать, чтобы достать плод. Я не обнаружил никакого аналога влагалищных путей, даже рудиментарных, и ничего, что могло бы обеспечить естественный вывод плода из тела… м-м… носителя.
— Ты хотел сказать — матери? — не выдержал Дженсен, и Генри, неловко усмехнувшись, развёл руками.
— Прости, терминологический аппарат для подобных явлений в медицине пока не разработан. Но, в общем, вы уловили мою мысль? В любом случае придётся резать. Я могу сделать это прямо сейчас, пока плод ещё не очень велик, и избавить вас разом от всех возможных проблем. Под общим наркозом, разумеется. А заодно посмотрим, как оно там всё устроено внутри, — добавил он и лучезарно улыбнулся Джареду.