Словами огня и леса Том 1 и Том 2 (СИ)
По ночам лес наполнялся множеством голосов — от щебета и чириканья до хриплого рева. Соль жалась к Тахи, а он улыбался краешками губ — он знал эти голоса и любил их.
То, что так пугало любимую, было лишь отголоском подлинной чащи Асталы, было местами почти безобидными; здесь вряд ли погиб бы даже ребенок, понимай он хоть сколько-то лес.
И вот время прошло, и у них сын, и друзья — почти родичи, и все хорошо.
Когда сын родился, Тахи пообещал ему, что однажды возьмет его к Медвежьей голове, они будут идти долго-долго, но тот лично погладит по носу “медведя”. Слово свое он сдержал. Сыну тогда едва исполнилось семь, и это был последний их сезон в ставшем родным селении.
**
Тейит, настоящее
Седьмой день Огонек с Лиа переходили от селения к селению в низине, где растили сладкий тростник. Тут повсюду струилась вода, и порой дорогу им заменял широкий ручей — и узкая долбленка несла их от поворота к повороту.
Тростник пел, гудел на ветру разными голосами — низким, порой хрипловатым, и тонким, протяжным; он подманивал ветер, чтобы тот поселился в теле тростника. А потом кто-нибудь срежет стебель и сделает свирель-ули, и удивится, заслышав в трепещущем звуке жалобу ветра…
Лиа видела, как важно внуку знать — он может что-то и сам, и гоняла его без поблажек. Хотя везло им — немного больных было на их пути, сила Мейо Алей хранила людей этой низины. Или, может, поющий тростник хранил, приманивая покой переливчатыми звуками, отпугивая беду?
— Я люблю отходить подальше от города, — Лиа будто помолодела за эти дни, и взгляд стал мечтательней. — Тут дышится легче. Нет, я не о воздухе, — она улыбнулась, видя, как внук тут же начал принюхиваться — правда, ветерок и впрямь был очень приятным, доносил горьковатые запахи трав с пастбищ, пустых в этот вечерний час; небольшое стадо грис отогнали по ту сторону реки.
— Не знаю, поймешь ли ты… Я столько передумала после ухода дочери, — женщина устроилась прямо на земле, прислонившись спиной к еще теплому камню. Сегодня они замешкались и не успели дойти до стоянки, на которой их ждали, и собирались заночевать под открытым небом, поднявшись повыше, чтобы не мешали влажность и водная мошкара. — Знаешь, людей я люблю. Они бывают разными — хорошие, плохие, и так и сяк… Люблю все равно. Но Тейит… в ней тяжело, хотя все вроде бы по уму. Несколько поколений наших предков трудились, чтобы создать горное государство, в котором удобно жить. Да, удобно. Надежно. И нечем дышать… И речь не о воздухе, — Лиа замолчала, сунула руку в корзину, доставая лепешку, протянула внуку.
— Давай поедим. А то я что-то разговорилась. Тебе-то зачем это все, ты вырос вне этого…
— Рассказывай! — попросил Огонек, вытянулся на траве, на животе, глядя на бабушку снизу вверх.
— Я умею лечить, но в остальном не слишком-то образована. Однако могу сравнить народ здесь, на окраинах, и в самой Тейит, и вижу — воли у городских жителей все меньше. Рабочие муравьи… как ни горько такое произносить. Даже любви-то и нет почти, все больше долг или привычка. Соль моя вроде тихоней была, а велело сердце — и никто сдержать не сумел. Давно я не видала и тени таких. Что ж… Иначе слишком опасно в пещерном городе, чересчур буйные или желающие править мир под себя давно перевелись. А за тем, чтобы они не заводились на пастбищах или в поселениях земледельцев, строго следят. Заметил, как охрана смотрит на нас? А ведь кто мы, всего-то ходим и лечим, да еще с разрешения Лайа.
— Разве она разрешала? — удивился Огонек. — Атали говорила, она недовольна…
— Эх, мальчик. Была бы она недовольна этим всерьез, мы бы дальше Ауста не ушли. Да, ей это не нравится. Но ей… похоже, ей лень мешать. Что до поселений… Помимо стражи, людей с Силой там почти нет, тоже не зря подобное. Случись что, охранники всех вмиг положат. Даже в храмах… своя Сила служителям не положена, они лишь сосуды для проведения высшей воли! Когда-то было иначе. Смешно — у каменотеса или кузнеца Силы может быть больше, хоть она пригодна лишь для его ремесла!
— Но я сам видел, — мальчишка даже привстал. — Погоди, но как же огни, сияния эти все — я же видел!
— О! Ты сходи, посмотри, как фокусник развлекает народ, — рассмеялась Лиа. — Он тебя рыбу из-за шиворота достанет!
— Так это обман? — приуныл Огонек. Так красиво было…
— Обман-то с чего? Мастерство. Хотя, говорят, есть некие вещи, оставшиеся от предков… Изначально в Тейит многое было во власти служителей Мейо Алей и не только его, но их всех оттеснили. Умение управлять душами и мыслями среди камня слишком опасно… для других желающих править. А ты знаешь — ведь по сути жрецами был основан город — предвестник Асталы.
— Но в Астале у них Сила есть, я был в Доме Солнца, и это не фокусы! — возразил Огонек.
— Как у них там, я не знаю, но правят сейчас не они.
— Не они, — подумав, согласился Огонек. Он вспомнил, как Натиу привела его к служителям Дома Солнца и не просила — почти приказала разбудить его память… как потом Кайе вмешался в обряд и забрал его самого.
— Давай уже поедим, — Лиа улыбнулась внуку, доставая еще одну лепешку.
Огонек однажды спросил бабушку - неужто не боится ходить без охраны? Еще не договорив, понял - даже если бы и боялась, все равно бы пошла. Это он недавно по лесам бродил просто так, а тут дело другое. Лиа лечит людей; если человек живет в глуши, что же ему, помощи не оказывать?
Хотя, по слухам, таких как Лиа здесь по пальцам одной руки перечесть…
Ладно тут все же не слишком опасно. Как в остальных землях Тейит Огонек не знал, а в самом горном городе и на окраинах его преступлений совершалось мало. Законы севера были не мягче южных. Да и камень высасывал жизнь, люди чаще покорно сносили все, что им определила судьба, не пытаясь это изменить.
Правда, он сам видел, как Лиа лечила рабочего, которому проломили голову поздно вечером в проулке — виновник скрыться успел, и Огонек не узнал, нашли его после или нет.
“Перья” появились на закате седьмого дня. Три: два почти сразу развернулись и заскользили к горам, в направлении озера Туи, и одно, изгибаясь игриво, накренилось — и словно с огромного склона плавно поехало вниз, к полям.
Целительница с внуком едва — едва покинули лодку и перешли на другую сторону поля, где начиналась хорошая, ведущая к Тейит дорога. Тут и заметили гостя. Сбросив с плеч кожаные дорожные сумки, Лиа и Огонек остановились — и остановились их провожатые.
“Перо” было в рост человека длиной — нежное, полупрозрачное.
Люди вскинули головы. Прозрачное, легкое, дитя неба плавно покачивалось в воздухе, приближалось, чуть изгибаясь, и это походило на танец.
— Мейо Алей, и нет никого, кто бы мог отогнать, — простонал мужчина — проводник.
— Я видел дом после того, как “перо” покружило над ним. Груда обломков! И люди… Их кости раздавило, перемешало, — откликнулся другой, съеживаясь, будто хотел слиться с землей.
— Мимо лети, мимо, — едва слышно шептал первый из провожатых, не отрывая взгляда от плывущего в воздухе “гостя”.
Огонек покосился на бабушку. Она не выглядела слишком испуганной. От нее мальчишка слышал и другие рассказы, как “перья” не причиняли вреда. Просто покружатся, словно рассматривая, и улетят прочь. Разные — от руки длиной до роста двух человек. Никогда “перья” не гнались за людьми… просто некоторым не повезло стать у них на дороге. Знать бы еще, где проходят эти дороги…
— Мне всегда хотелось понять, думают ли они, понимают ли нас, — беспокойно произнесла Лиа. С запрокинутой головой следила за мягкими движениями “пера”. А оно приближалось.
Такое легкое, безобидное с виду.
— Уходим отсюда, — не выдержал провожатый. Он готов был бежать сломя голову, бросить и женщину, и мальчишку.
— Да-да, надо уходить, — Лиа стояла, прямая и напряженная, не сводя глаз с плывущего полупрозрачного чуда. — Но ведь что-то им нужно…