На линии огня. Слепой с пистолетом
— Их можно понять, — отозвался Гробовщик. Тут сам черт ногу сломит, если попробует разобраться. Увидев, что бармен весь обратился в слух, он спросил его:
— А ты что думаешь по этому поводу, Рафинад?
Тот презрительно оскалился и пробурчал:
— Я не Рафинад. У меня есть имя.
— Ну, и как же тебя тогда зовут?
Бармен криво улыбнулся и спросил:
— А почему это вас так интересует?
— Интересно знать, такое же милое у тебя имя, как ты сам?
— Ладно, будет вам! Я знаю, кто вы такие. Учтите, я здесь работаю и не сую нос в чужие дела.
— Молодец, зайчик! Было бы здорово, если бы все так жили. Но наша работа как раз — совать нос в чужие дела. Потому-то мы и суем нос в твои дела.
— Давайте, валяйте. Я пищать не буду. Расколоть орех — невелик грех.
Могильщик несколько замешкался, но на выручку ему пришел Гробовщик.
— Что тут у вас едят черные мусульмане?
— Черные мусульмане? — удивился бармен.
— Они самые. Они же сюда заходят?
Эти фраера? Как же! Они едят только свою пищу, все остальное для них непотребно.
— А может, им тут не нравится кое-что другое?
— В каком смысле?
— Ну почему бы им не питаться у вас, ведь кормят тут дешево и вкусно.
Бармен был сбит с толку. Он подозревал, что Гробовщик на что-то намекает, но на что, так и не мог понять. Он сердито нахмурился и отвернулся. Он двинулся вдоль длинной стойки, чтобы обслужить клиента, зашедшего со стороны 125-й улицы. В общей сложности за стойкой было трое клиентов, но бармен упорно держался подальше от детективов. Он глядел на прохожих, на проезжавшие автомобили, но потом вдруг развернулся, Подошел к детективам и, положив руки на бедра, посмотрел на них в упор.
— Дело не в этом. Дело в их религии, — сказал он.
— Чьей?
— Черных мусульман.
Точно. Но, наверное, ты видел многих шутников, которые одеваются точь-в-точь, как черные мусульмане?
— Конечно. — Он поднял голову и кивнул в сторону книжного магазина на другой стороне улицы. Там на тротуаре стояло несколько чернокожих в красных фесках. — Вон они.
Гробовщик посмотрел туда, куда показывал бармен, и перевел взгляд на него.
— Нас такие не интересуют. Нам нужны не настоящие мусульмане, а поддельные.
— Какие?
— Поддельные, говорю.
Внезапно бармен расхохотался. Он снисходительно посмотрел на них сквозь длинные ресницы:
— Вы, полицейские, сами не знаете, чего вам надо. Кофе? Пирога? Мороженого?
— Кофе у нас есть.
— Может, хотите еще кофе?
Их внимание привлекла спортивная машина иностранной марки, выехавшая на Седьмую авеню со стороны 125-й улицы, и медленно двинувшаяся в южном направлении. В машине сидели две женщины с мужеподобными шоколадными лицами и короткими стрижками. Та, что сидела за рулем, была в мужской зеленой крепдешиновой рубашке и желтом вязаном галстуке. Та, что сидела рядом с ней была в платье с таким большим декольте что с улицы казалась вообще голой. Они посмотрели на стойку.
— Твои подружки? — спросил Могильщик бармена.
— Эти лесбиянки?!
— Правда? А я подумал, что за рулем мужчина. И очень миловидный.
— Господи, это самые настоящие лесбиянки.
— Откуда ты знаешь? Тыс ними знаком?
— Зачем оскорбляете? Я не имею ничего общего с такими…
— Не встречаетесь на вечеринках в саду? На балах?
Бармен скривил губы. Он хорошо играл в эту игру.
— Фи, как грубо! — воскликнул он.
— А где все ваши? — осведомился Гробовщик, пытаясь вызволить Могильщика из сложного положения.
Бармен, впрочем, был согласен на ничью.
— В это время у нас всегда затишье, — пояснил он.
Но Гробовщик не собирался отпускать его так легко.
— Я спрашиваю: где все ваши? — повторил он.
— Это как вас прикажете понимать? — в глазах бармена вспыхнул враждебный огонек.
— Очень просто. Где все?
— Я, например, здесь, — бармен внезапно сделался покладистым. — Разве этого вам недостаточно?
— Недостаточно для чего?
— Не прикидывайтесь простачком.
— Не забывай, что мы из полиции.
— Я обожаю полицию.
— И тебе не страшно?
— Я ни в чем-таки мне замешан.
— Полицейские такие звери…
Бармен удивленно вскинул брови:
— Прошу прощения, не понял.
— Говорю, мы такие звери.
— Ты разжигаешь его любопытство, — сказал партнеру Могильщик.
Бармен посмотрел на Могильщика и ухмыльнулся.
— Вы знаете все. Так скажите, о чем я думаю?
— Когда ты заканчиваешь смену? — спросил Могильщик.
— В двенадцать, — ответил бармен и ресницы его задрожали.
— Значит, тебя не было вчера здесь после двенадцати? Бармен вдруг помрачнел.
— Ну, сукины вы дети, — пробормотал он.
— Значит, ты не видел Детку Иисуса, когда он сюда заходил?
— Не понял.
— Детку Иисуса знаешь?
Ни один из детективов не уловил во взгляде бармена понимания. Казалось, он не понял, о ком идет речь.
— А кто такой Детка Иисус?
— Твой дружок.
— Дружок, да не мой. Первый раз о таком слышу.
— Знаешь, знаешь. Только боишься сознаться.
— Иисуса я люблю, и он меня любит.
— Я в этом не сомневаюсь.
— Я человек набожный.
— Ладно, ладно, хватит дурака валять. Ты прекрасно знаешь, кого мы имеем в виду. Он цветной и живет тут, в Гарлеме.
Они заметили легкую перемену в его интонациях, хотя и не могли объяснить, чем это вызвано.
— Так вы про него?
Детективы ждали продолжения. Быстрота, с которой он произнес эти слова, настораживала.
— Это вы про того, кто живет на 116-й улице? Он вам, что ли, нужен?
— Где именно он живет?
— Где? — бармен пытался выглядеть человеком информированным. — Вы сами знаете, где. Между кинотеатром и баром есть маленькая дверь. Да вы меня разыгрываете?
— На каком этаже?
— Войдете в дверь и найдете его.
У детективов возникло большое подозрение, что их водят за нос, но иного выбора у них не оставалось. Могильщик продолжал.
— Как его настоящее имя?
— Детка Иисус…
— Если мы его не найдем, то вернемся сюда, — пригрозил Гробовщик.
Бармен улыбнулся самым соблазнительным образом.
— Вы его непременно найдете. Передайте от меня большой привет. И конечно же, возвращайтесь сюда. Мы вам будем только рады.
Они отыскали дверь точно по описанию бармена. Она вела в подъезд жилого шестиэтажного дома. Прямо по фасаду красовалась железная пожарная лестница, заканчивавшаяся над витриной закусочной, где на электрогриле жарились свиные ребрышки. Детективы с трудом побороли искушение подкрепиться ими и вошли в подъезд. Внутри все было как обычно: стены разукрашены похабными рисунками, воняло мочой и готовкой. Пыль всюду была месячной давности, а спертый воздух недельной. Из холла вел проход к Храму Черного Иисуса. В большой квадратной комнате детективы увидели гипсовую статую черного Христа, подвешенного за шею к потолку с осыпающейся штукатуркой. Черное лицо Иисуса было искажено яростью. Руки были раскинуты в стороны, пальцы рук сжаты в кулаки, пальцы ног подогнуты. Капли крови из черной штукатурки стекали из красных дырочек от гвоздей на руках и ногах. Внизу была дощечка с надписью «ОНИ МЕНЯ ЛИНЧЕВАЛИ».
Детективы решили войти в храм. У дверей стоял человек, оглядывал желающих войти и взимал входную плату. Это был приземистый толстяк с заячьей губой. По его лицу катил градом пот. Короткие черные волосы росли на его круглой, словно сильно надутый шар, голове так густо, что напоминали синтетические. Туловище его тоже казалось раздутым, словно он весь был резиновый. Небесного цвета костюм сверкал металлическим отливом.
— Два доллара, — сказал он детективам.
Могильщик вручил ему два доллара и прошел в комнату.
За ним двинулся и Гробовщик, но толстяк остановил его.
— Два доллара.
— Мой товарищ заплатит.
— Правильно. Заплатил за себя. Теперь с вас два дол-лара, — сообщил толстяк, брызгая слюной.
Гробовщик капитулировал и тоже уплатил два доллара.