Сибирский вояж (СИ)

Руки, распухшие от ударов, уже не могли прикрывать голову. Кровь от рассеченных бровей тонкими потёками заливала глаза. Собрав силы, я схватился за руку, одного из нападавших и, дёрнув его тело на себя, свалился вниз, используя противника как щит, плотно обхватив его тело. Удар затылком обо что-то твёрдое выбил из меня дух. Потеряв сознание я уже не чувствовал как долго пинали моё беззащитное тело и не видел дальнейшего развития событий.
Между тем оные набирали обороты. Набежавшие на шум побоища стражники, пытались пробиться сквозь толпу узников тюремного замка, плотным кольцом, окруживших ристалище. Между охраной и заключёнными завязалась потасовка, вскоре перешедшая в драку всех против всех. Возбуждённые предыдущим зрелищем старорежимные зэки принялись сводить счеты, как с солдатами охраны, так и между собой, закрывая старые обиды. Закончив с разборками, они шумной толпой вышибли ворота, мелкими ручейками рассыпаясь по улицам города.
Засверкали стеклянными осколками витрины винных магазинов. Глухими засовами отгородились от налётчиков солидные купеческие лавки. Но, успели далеко не все. Долго потом рвали бороды местные толстосумы, подсчитывая понесённые убытки, срывая зло на безропотных домашних. Зэки же, кто поумнее ховался по окраинам, всеми правдами и неправдами, меняя броский тюремный прикид, на любые, даже самые непритязательные обноски. Но, основная часть тюремной накипи закончила свой путь в привычном месте, в самых грязных и дешёвых кабаках на окраине. Но, там тоже не наливали даром. Поэтому, под закопченными потолками низкопробных притонов завязались жестокие драки, местами переходя в поножовщину, нередко заканчивающуюся новыми жертвами.
В это момент их и вязала полиция. Поднятые по тревоги солдаты местного гарнизона прикладами усмиряли беглецов, за ноги вытаскивая упившихся и потерявших сознание. Благодаря активной помощи горожан, к вечеру выловили почти всех. Только двадцать восемь человек растворились в окружающих лесах или затаились по самым глубоким воровским норам. Ибо подвалов и подземных укрытий в городе накопилось достаточно. Политические благоразумно в побеге не участвовали.
Из участников импровизированного ристалища не выжило 12 человек. Остальные получили ранения и травмы различной степени тяжести. Городскому и тюремному госпиталю прибавилось работы. Получившие лёгкие повреждения были рассредоточены по карцерам на максимальные семь суток.
Вода! – радостно прошептали мои опухшие губы, стараясь поймать глоток влаги, живительным потоком хлынувшей на мою многострадальную голову. К сожалению, быстро иссякшее жидкое лекарство не смогло полностью утолить мою жажду. Пить хотелось неимоверно. Побочным результатом стали проявившееся ощущения от состояния моего тела. Как будто его переехали две танковые дивизии СС. Потому что, только проклятые фашистские гады могли опуститься до того, чтобы специально развернуть технику и переехать его ещё раз. Второй поток, наконец, позволим глазам поднять склеившиеся от засохшей крови ресницы.
Первое, что я увидел, был усатый мужик в солдатской форме, стоящий надо мной с ведром в руках. Далее смутно просматривался ещё один в офицерском мундире.
- Мать-перемать…- смутно отозвались в контуженной голове знакомые созвучии.
- Что, он лается то? Ещё офицер. Не стыдно что-ли?
- Через…по…в…ты…уй!
- Задолбал собака! Сам ты …уй! – выдал я разбитыми губами.
- Матерщинник заорал ещё громче подойдя ближе, презрительно пнул мою тушку кончикам сапога.
- Ну, ты падла, - вызверился я и плюнул на его сапог. Но, этого мне показалась мало, я, собравшись с силами, смог протянуть руку и схватив гада за голенище. Добыча, задёргавшись в моей руке, что-то резко сказала, и сознание отключилось от удара прикладом в голову.
Очередное пробуждение было ещё веселее. Прошло несколько часов, пока я не смог достаточно набраться сил, чтобы попытаться выяснить своё положение. Темнота. Лишь лёгкий лучик света прорывался через маленькое, закрытое решёткой окошко.
- Решётка, камера, наверное. Пошарив руками по сторонам наткнулся на глиняную плошку с водой и небольшой кусок черствого чёрного хлеба.
 
- Вода! Еда! – я с жадностью захрустел горбушкой, затем не вставая припал губами к тарелке и по-собачьи языкам жадно выхлебал воду. Попытавшись встать, почувствовал под руками какую-то склизкую корку.
- Дерьмо, что ли? – понюхал я, поднеся замаранный палец к носу.
- Точно, дерьмо.
Минуту, я осознавал полученную информацию. С трудом поднявшись я словно новоиспечённый зомби принялся метаться по камере, пока не нашёл угол свободной от зловонного содержимого. В углу обнаружилась небольшая кучка перепрелой соломы. Хрен редьки не слаще, но всё же не гавно. Придерживаясь за стену, я тяжело опустился на новое место.
- Херово то как! И, что это за камера такая, дерьмовая в прямом смысле. Так и не дождавшись от окружающего пустого пространства ответа, я отключился, уронив подбородок на грудь.
Скрип открываемого окошка в двери камеры вывел меня из забытья.
- Эй, раздался незнакомый голос! Твой завтрак! Иди, получай.
Пока своими осоловевшими мозгами я осмысливал ситуацию, от двери насмешливо прозвучало:
- Не хочешь, как хочешь! Затем послышался звук плеска воды, прозвучавший как пушечный выстрел, для моего обезвоженного тела. Зарычав, как зверь я кинулся к двери в надежде урвать хоть капельку жидкости. Напрасно, только влажное пятно на загаженном полу, осталось мне в наследство от живительной влаги.
- Сука! – заорал я, оббивая ноги об железную преграду. Вцепившись в выступающие края закрытого окошечка, я попытался выдернуть его вовнутрь камеры. Но, тщётно. Сил надолго не хватило. Вернувшись на старое место, я мрачно уставился в бледный силуэт оконного проёма. Впереди ждала тяжёлая ночь.
Почувствовав призывы к мочеиспусканию, я огляделся по сторонам в поисках параши, но похоже в этой странной камере подобные услуги не предоставлялись. Любой угол выбирай, никаких тебе ограничений, - усмехнулся я невесёлой шутке. Внезапно вспомнил, что читал у Пикуля в «Баязете», где осаждённые казаки, чтобы не умереть от жажды, нашли выход из подобной ситуации. Они пили собственную мочу. От одной только мысли об этом, меня передёрнуло. Но, пить хотелось не выносимо. С трудом нацедив полстакана мутноватой жёлтой жидкости, я с отвращением отодвинул плошку. Не могу.
Спустя пару часов, наплевав на всё, я уже жадно глотал её содержимое, обхватив края трясущимися руками. Арх…спазмой сдавило мне горло, и вонючая смешанная с желчью отрава попросилась обратно. С трудом, остановив безудержный кашель с редкими капельками вонючей отрыжки, я обессилено откинулся на спину. Через какое-то время, меня затопила спасительная темнота.
Влага наполнившая мой рот показалась мне восхитительным бальзамом. Самым вкусным во всей моей жизни.
- Подожди, паря, сразу много нельзя. Потом допьёшь.
Прижав к рукам драгоценный сосуд, по виду оказавшейся обыкновенной крынкой, я ясно показал своим грозным настроем: не отдам! Хоть режьте меня.
- Э…оставь себе! Я ещё принесу! – открестился от посягательства на моё сокровище, невысокий коренастый мужичок в мундире надзирателя.
- Весточка тебе от Рыжего, - опасливо оглянувшись, прошептал он. – Вот, тут еды немного, - протянул он бумажный свёрток, обёрнутый газетой.
- Ешь, пей…Только осторожно. Воды потом ещё принесу.
- Постой, - выдавил я потрескавшимися от обезвоживания губами.
- Скажи…Где я?
- В карцере, во втором корпусе.
- Почему здесь так…
- Дерьмо, что ли? Так здесь отхожее место было, для дворников и надзирателей, давно не убирали. Другие то карцеры битком забиты, вот тебя сюда его благородие и определил. Уж больно ему не понравилось, что ты ему на сапог плюнул.
 
- А, этот…
- Сменщик мой, - усмехнулся вертухай. – Не любит он вашего брата, бузотёра. Сын у него пострадал, при усмирении. Теперь жди от него гадостей. Ты держись, я на следующую смену, только через два дня появлюсь. Ну, всё почапал я, а то увидит кто…