Ты будешь моей! (СИ)
– Цену набиваешь? Со мной этот номер не прокатит, – предупреждает он.
Ну и козел же!
– Не все в этом мире решается деньгами, Кирилл Александрович. И у меня нет цели наживаться на вас!
– Так в чем проблема поставить подпись и закрыть эту тему?
– Я уже сказала. Я спешу. Так что, вам придется поверить мне на слово! – говорю ему, и он уже собирается мне что-то выдать в ответ, но мелодия входящего звонка прерывает наш спор.
Кажется, Кирилл Александрович собирает просто убрать звук и продолжить давить меня словом и взглядом, но вдруг хмурится, глядя на дисплей, и подвисает.
Не знаю кто этот звонивший, но я ему дико благодарна! Пользуясь заминкой, я тут же проскальзываю в дверь.
Лечу по коридору, шлепая босой ногой по холодному кафельному полу. Медсестры косятся, дико неловко. Нужно поскорее отсюда сбежать.
Этот тип ведь не пошел за мной?
Оборачиваюсь. Нет! И слава вселенной!
Выдыхаю, лишь когда забегаю в лифт. Хорошо, что хоть он пуст. Достаю из сумки телефон.
О, черт! Трещина! Как же так?! Поспешила я заявлять, что компенсация мне не нужна. Хотя нет. От такого лучше вообще ничего не брать, потом не отмоешься.
Смартфон, хоть и с трещиной, но все еще работает. Мой старичок многое пережил.
Срочно звоню маме.
– Милая, ты где? Я ведь беспокоюсь, – говорит она мне. А я не хочу тревожить ее тем, что недавно произошло. Ее сердце и так изнывает от тревоги за Варю.
Прикусываю щеку и лгу, что я в порядке. Спрашиваю, где она сейчас. Благо этот нахал привез меня в нужную больницу!
Бегу по двору с босой ногой. Вся опять пялятся. Какой же стыд.
Но куда больше меня сейчас заботит то, что я скажу маме, когда она меня такой увидит?
Ай! В пятку угождает мелкий камень. Больно до жути, нужно хоть чем-то ногу перемотать. Попозже. Сначала мама и Варя. Где же этот дуракий корпус? Ага, вот он. И мама тут. Вся в слезах.
– Что с твоей ногой? – спрашивает она, и я отмахиваюсь, что подошва от балеток отлетела. Мол, старые.
Но мама не спешит верить, знает, как я их любила. Становится стыдно, учитывая, что меня почти поймали на лжи, но раскрывать всех карт не хочу.
Нет. Я обязательно расскажу ей правду. Но потом. А сейчас….
– Как Варя? Почему ты здесь, а не в палате? – спрашиваю я о самом главном, и застываю, видя нечто страшное в глазах моей мамы….
Глава 4. Нашел
– Она в реанимации, солнышко, – шепчет мне мама, и я забываю, как дышать. Будто хватили за горло стальными пальцами и дали под дых.
Все настолько плохо?
Спешу обнять маму, как можно крепче.
– Что говорят доктора? – тихо спрашиваю я.
– Срочно нужна пересадка. Времени почти нет, – шепчет она, отвернувшись от меня. Слова сливаются с плачем притом, что мама пытается держать себя в руках.
– Но ведь донора еще не нашли. Наша очередь только в конце осени, – в ужасе шепчу я и готова уже свалиться на ватных ногах.
– Погоди, нам ведь из Турции звонили. Там был вариант. Он подошел? – выпаливаю слова так быстро, будто секунда промедления может стоить мне жизни. Или Вареньке….
– По предварительным анализам, да. Но… мы не потянем перелет и оплату больницы. Что уж говорить об оплате донору, – говорит она и вновь отворачивается, чтобы я не видела слез.
Будто я не знаю, как ей сейчас больно. Будто не чувствую тот же испепеляющий ад внутри себя. Ту же отчаянную безысходность.
В голове мечутся мысли, я считаю каждую заработанную копеечку, но этого точно не хватит.
– А если продадим квартиру? – хочу сказать я, но вспоминаю, что эта рухлядь в Подмосковье по документам нам не принадлежит, а найти отца… в общем, проще застрелиться.
Это что же получается, выбора совершенно нет?
Есть! Можно ведь сделать бартер! Я отдам свою почку взамен на почку для Вари. Я бы сделала это тысячу лет назад, но она Варе не подошла! Теперь нужно только найти деньги. Нужно!
Долго уговаривать маму не приходится, но она настаивает, что донором станет она.
– Кого выберут, – заключаю я, чтобы не рисковать, и мы звоним в клинику.
Турецкие доктора велят прислать результаты исследований с официальным переводом на английский. А еще напоминают, что нужно будет пройти все обследования на месте. А это время и деньги.
Ни того, ни другого нет, но соглашаемся на все, уповая на какое-то пока еще не появившееся на горизонте чудо.
Ночь мы с мамой проводим в темноте и полной тишине, разбавляемой лишь хлюпаньем и тихим редким плачем. На утро болит голова от бесконечных тревог.
До смены в баре еще целый день, а из ресторана меня уволили. Значит нужно искать новую работу. Любую. Лишь бы деньга быстро отдавали.
Дожидаюсь рабочего времени и начинаю обзвон помеченных ночью кафе. Одно место совсем близко с домом, а другое как раз рядом с бывшим местом работы. Но там собеседование будет только в четыре часа.
В “Вечерке” с весьма специфичным "вырви глаз" интерьером меня встречает молодая женщина с "инстаграмным" лицом по всем пунктам: накаченные губы, острые скулы и реснички 2д.
Она окидывает надменным взглядом и как-то слишком быстро говорит “Нет”. Притом до обсуждения опыта работы и наличия рекомендаций дело вообще не доходит. Все заканчивается на вопросах “Вы замужем?” и “Дети есть?”.
Жму плечами, сажусь на обшарпанную скамью и продолжаю гуглить вакантные места. На сегодня – ничего. Вот как будто все встали разом и в официантки записались.
Придется ждать 15.00 и идти в вечерок. А до этого попытаться не сойти с ума от тревог и отчаяния. Присаживаюсь на скамейку с облупившейся краской и хочу плакать, но даже на это сил нет. Кажется, что мы с мамой и Варей одни против целого мира, и даже бабушки с дедушкой с нами нет.
Пять лет, как их дом теперь на кладбище по дороге к новому метро. Обычно я прихожу к их могилам, чтобы рассказать о своих успехах, говорю с пустотой, будто они слышат меня, и на сердце становится легче.
Сегодня я иду туда плакать. Искать объятий и утешений, которых никогда уже не получу.
Не так я представляла нашу жизнь…
От мыслей отвлекает чей-то истошный стон. Вижу перед собой старичка, который поскользнувшись на влажной траве, растянулся во весь рост.
– Осторожно. Погодите. Я помогу, – кидаюсь к нему.
На лет этому дедушке лет семьдесят, но выглядит он совсем не так, как обитатели нашего двора. Одет в строгий деловой костюм, пахнет дорогим парфюмом. Белые, жидкие, полностью седые волосы отлично уложены. Щетины совершенно нет. Глаза цвета горького шоколада, как у того незнакомца с лошадью на капоте. И чего он мне вспомнился в такой-то момент? Мало что ли на свете карих глаз?
– Вам куда? Давайте я помогу, – вызываюсь я, а дедушка смотрит на меня так, будто призрака увидел.
Он кивает в сторону могилы моих бабушки и дедушки. Вот только я не помню, чтобы среди их друзей водился кто-то подобный и статусный.
Дедушка все потерял еще задолго до моего рождения. Бабушка только-только вышла за него замуж и была беременной, когда "детище" деда отнял какой-то заклятый враг. Точнее бессовестный и подлый друг, ставший после этого врагом.
Может быть, этот дедушка один из старых партнеров? На подлеца совсем не похож.
– У тебя ее глаза. Васильки, – говорит он. – И сердце у тебя такое же мягкое.
– Вы знали мою бабушку? – уточняю я, его сухие тонкие губы растягиваются в улыбке, а в глазах боль и тоска.
– Знал. И дедушку твоего знал.
Как же хочется с ним подольше поговорить. Это как подарок, посланный бабушкой, но время поджимает. Собеседование. Прощаюсь с Валентином Игоревичем и спешу к метро. Пятка болит, кажется, мозоль натерла старыми балетками.
Точно. Опускаюсь на свободное место в поезде и смотрю на вздувшийся шарик. Хоть бы не лопнул. Пластыря с собой нет.