Skinова печать

— Кто такие? А ну покажь документы! — заорал один, с добрым лицом вчерашнего выпускника-медалиста средней школы села Краснобздуново.
Крюков хамов не любил.
— Если я тебе свой документ покажу, ты, салага, обдрищешься, — доверительно сообщил он.
Тот, непривычный к такому обращению, только рот открыл и едва не выронил автомат.
Второй патрульный, постарше первого, попытался пронизать взглядом сгустившийся вечерний сумрак.
— Это кто там у нас такой крутой, милиции не боится? Ты что ли, Крюк?
— Опер Крюк! — мягко, но твердо поправил сыщик. — А что случилось?
— Убили кого-то! — радостно доложил вмиг присмиревший краснобздуновский отличник.
Узнав, что Крюков свой, он тотчас перешел на его сторону. Спросить после этого документы у Хорста ему и в голову не пришло.
— Миху Архангела завалили. Ножом, — хмуро проворчал его старший напарник. — Там наши наверху следака ждут.
Патрульные направились дальше прочесывать окрестные заросли, а Крюков подмигнул Хорсту.
— Это не ты его, случайно, прижмурил?
— Не, я не успел.
— А Шварц? — прямо спросил опер. — Я его к концу боя из виду потерял.
— А я вообще не видел. Сначала он где-то у меня за спиной суетился, а потом и вовсе исчез, — припомнил Хорст.
Они поднялись на холм. Тут уже стояли машины прокуратуры и «газель» экспертов. Где-то вдали гремел бас Женьки Шабанова. Крюкову ужасно не хотелось с ним встречаться. Женька вбил себе в голову, будто Крюков специально подбрасывает ему все эти трупы. Закон природы даже вывел: увидел Крюкова — жди трупа. И наоборот — где труп, там поблизости и Крюков кружит как черный ворон. Чушь какая-то, дикое суеверие! А, с другой стороны, против фактов не попрешь.
— Пошли отсюда, — Крюков потянул Хорста обратно к подножию холма.
Но тут он обратил внимание на эксперта Крестинина. Тот нес в руках, осторожно держа с торцов, бутылку из-под пива. Крюков поглядел в том направлении, откуда тот появился, и замер. Земля была сплошь усыпана бумажками от конфет.
Сыщику сразу вспомнились бритоголовые с перекошенными рожами. Вот где они таились, наблюдая за Михой! И едва тот остался без телохранителей, воспользовались удачным моментом.
Зловещий след, кажется, начал, наконец, проявляться.
Джигиты, захватившие Татьянку на автобусной остановке, отвезли ее в особняк Анвара и сдали дежурному по «спецблоку». Тот новенькой не обрадовался, даже наоборот, разорался:
— А что вы мне ее суете? Правил не знаете?
Правил джигиты и в самом деле не знали. Не их это дело. Обычно они передавали похищенных девушек Ибрагиму, но сейчас того не было в особняке.
— А что ты на мене орешь?! — возмутился старший из джигитов. — Мое дело ее поймать, твое дело товар принять и мой премию заплатить. Гони штука баксов, и мы поехали. Нам еще пообэдать надо, потом русских рэзать поедем. Очен напряженный график работа, панымаешь. А ты его срываешь, задэрживаешь нас, панымаешь.
Дежурный с грязной бранью вытащил из стола замусоленную тетрадь и ткнул карандашом в направлении Татьянки.
— Его какой имя?
— А я откуда знать? — нагло ухмыльнулся похититель. — Я с ним интервью не брал, в ГУМе у фонтан не знакомился. Сам спроси. Денга давай, мы поехал.
Дежурный неохотно отсчитал десять сотенных «бенджаменов». Потом, подумав немного, одну бумажку вытянул обратно и вместо нее положил перед джигитами целый ворох пятидолларовых «авраамов», замусоленных до такой степени, что на некоторых портрет президента — освободителя негров — совсем не просматривался. И, предвидя возмущение поставщиков живого товара, сунул деньги старшему и захлопнул перед его носом дверь.
По заведенным Ибрагимом правилам вновь прибывшую «куклу» сначала запирали в одной из одиночных камер подвала под домом Анвара. Здесь ее подсаживали на иглу и держали, пока она не окажется «в системе», то есть в полной зависимости от наркотика. И только затем жертву переводили в «блок».
Здесь система содержания была проще. Жили «куклы» в комнатах по две, а то и по три. Дежурный лишь следил, чтобы они вовремя получали дозу и не могли выбраться за периметр внутренней ограды «блока».
 
По идее дежурному полагалось отправить Татьянку в подвал, но сейчас он пустовал, а ключи находились у Ибрагима. Вновь прибывшей кандидатке в «куклы» полагалось также вкатить для начала «штрафную» — ударную дозу героина. Но и это оказалось невозможным. В последнее время Ибрагим стал выдавать наркоту в строго отмеренных дозах. И с этого рациона дежурному надо было что-то наскрести и для себя.
— И чем я ее колоть буду? — ворчал он. — Ибрагим совсем от жадности ума лишился, каждую дозу считает. Может, он думает, что я за свои «бабки» ей буду ширево покупать? Ага, вот только разбегусь!
Он ограничился тем, что отправил Татьянку в крайнюю камеру. Помещение не имело окна. В остальном же, скорее, больше напоминало маленькую больничную палату, чем тюремную камеру. Там Татьянка обнаружила девушку немного постарше себя, лежавшую на кровати поверх одеяла.
— Привет, — сказала она. — А тут ничего, уютно, чистенько. Почти как дома. Меня Татьянкой зовут.
— А меня нет, — раздраженно отозвалась соседка, глядя в потолок.
Татьянке такое знакомство не понравилось.
— Я тебе что, дрочить помешала? — холодно осведомилась она. — Или три рубля должна? А будешь и дальше продолжать выделываться, отделаю, как Церетели Петра Первого. Ты не смотри, что на мне браслеты, я головой работать привыкла.
Девушка посмотрела на нее с непонятной злостью.
— Меня зовут Оксаной. Еще вопросы будут?
— Да ты мне вообще на фиг, — презрительно бросила Татьянка и упала на свободную койку.
От отчаяния и досады хотелось выть, но она не подавала виду.
Тут дверь открылась, и в камеру вошел дежурный.
— Подымайся, — приказал он Оксане. — Уколы делать будем.
Та радостно оживилась, но продолжала с подозрением поглядывать на Татьянку. И только когда дежурный вколол ей в вену свое снадобье и ушел, блаженно расплылась в улыбке.
— Ты не обижайся, — сказала она. — Я перед уколом всегда такая. А потом я боялась, что этот урод мою дозу с тобой на двоих поделит.
— Как это? — не поняла Татьянка.
— Очень просто, — зашептала соседка. — Самый главный тут Ибрагим. Раньше он дежурным выдавал товар с запасом, чтобы когда без него новенькую привезут, вот как тебя, на всех хватало. А теперь у них с товаром напряг случился, выдают под завязку. А раз на тебя дозу не выдали — у кого-то отобрать надо. А у кого? Раз со мной сидишь, значит, у меня. А я без дозы уже не могу. Когда с мешком не ходишь, как сегодня, они и так на половинке держат. Полную лишь за выход дают.
Татьянка покрутила головой.
— Ни фига не въезжаю. Какой мешок, какая половинка? И куда выход?
— Половинка — половинная доза, — начала объяснять Оксана. — Целую дозу вкалывают только после выхода. Это когда тебя вывозят в город, дают мешок, и ты должна с ним зайти куда-нибудь. Делать ничего не надо, просто потолкаться среди народа и выйти.
Затуманенный наркотиком мозг заставлял ее болтать без умолку.
— А что за мешок? — переспросила Татьянка.
— Да вон в тумбочке лежит, — объяснила Оксана и откинулась на кровати, чтобы лучше прочувствовать и тщательнее сберечь состояние «прихода».
Половинная доза не давала ей возможности расслабиться надолго. Скоро должно было появиться тревожное ощущение, предшествующее ломке. В этом и состояла суть дрессировки по методу Ибрагима. «Кукол» держали в состоянии легкой ломки, давая полностью расслабиться только после возвращения с «выхода».
Татьянка заглянула в тумбочку. То, что Оксана называла мешком, было широко известно, как «пояс шахида». Сегодня каждый дурак знал, что это такое или, по крайней мере, догадывался, как он должен выглядеть. Завязки, лямки, карманы для взрывчатки и радиоуправляемого взрывателя. Прочно, надежно, цвет немаркий, веселенький — светло-черный. Один недостаток — немного полнит в талии.