Трудовые будни барышни-попаданки 2 (СИ)

Скотинка была в добром теле, бескормица ей не угрожала, и дело было не только в свекольном жоме. Для травы лето оказалось благоприятней, чем для злаков, потому коровы и овечки паслись вдоволь. Чуть сложнее вышло с сеном — частые дожди портили сенокос. И тогда я решилась на эксперимент с силосом.
Тут крестьянское мнение разделилось. Кто-то опять заговорил о барских причудах, а кто-то — что Эмма Марковна и прежде всегда права бывала, и нынче окажется. Кто-то даже нашел забавный аналог с силосованием — мол, квашеную траву запасать будем. Ну, квашеную так квашеную, лишь бы не болтали, что барыня траву хоронит.
Конечно, пришлось приноровиться к технологиям, возможным в XIX веке. Создать измельчитель на ручной тяге, заказать в кузне острые лопасти для него. А для утрамбовки — ручные катки, видела их на старинной фотографии. На силос пошло чуть больше четверти всей травы вперемешку с чистой сухой соломой — чтобы закладка не оказалась совсем уж влажной. И я надеялась, что эта четверть сенокоса не пропадет.
С деньгами стало чуть полегче, хотя по здешним местам это в редкость — обычно и крестьяне, и помещики до осеннего обмолота считают каждую копейку. Но тут меня и оброки выручали, а пуще того — мои собственные отхожие промыслы. Свечи, керосин, лампы, доходы с патентов. Было на что снаряжать обоз до Макарьевской ярмарки.
Летом в Нижнем торги не проводятся по нынешнему времени. Надо плыть вниз по Волге еще несколько верст, к Макарьевскому монастырю — вот уж где раздолье для торговцев. Со всего света, говорят, народ съезжается.
Никитин туда собирался и уже прислал мне письмо с приглашением. Я тотчас ответила и запросила информацию насчет сахарного оборудования. Кстати, письма здесь ходили на удивление споро: через два дня на третий Алексейка уже забирал в уездном ответ. Так что торг за процент от сделки шел бойко. Сговорились на пяти. «Чисто для порядку, среди своих», — как написал мой деловой партнер.
Глава 34 
Сборы были близки к завершению, когда появилась неожиданная проблема. Или, наоборот, очень даже ожидаемая, если бы я подумала о ней заранее.
Лизонька смотрела-смотрела на мои хлопоты, хмурилась. А потом без предупреждения заплакала. Именно стала лить слезы, почти без хныканья — самый плохой вариант детской печали.
— Маменька, не уезжай, пожалуйста, — просила она. — Мне страшно, бабай придет и снова украдет!
Полгода я делала все, чтобы ужасная история была забыта. Ребенок легко засыпал по ночам и перестал бояться огромных мешков, а также быстрых шагов в коридоре. Но предстоящий отъезд мамы стал триггером.
Вариант с тем, чтобы взять Лизоньку в дорогу, я обдумала и отвергла. Дорога жаркая, пыльная, а на месте будет торговая суета. Плюс плохая вода и возможные инфекции.
Пришлось потрудиться. Привлечь к уговорам Павловну. Она согласилась, что негоже дитя в дорогу брать, и стала уговаривать.
— Мы тебя, золотце ты наше, всем поместьем беречь будем. Я глаз не сомкну, от тебя не отойду. Пес Трезор рядом ходить станет. А Ванечка обещал ночами не спать и никому ворота, кроме маменьки, не открыть.
— Ванечка обещал для меня охраняй-траву вырастить, — улыбнулась Лизонька.
Оказалось, речь шла о двух разных Иванах. Никому не открывать ворота, кроме барыни, обещал Ванька-привратник, а вырастить удивительную траву, что никакого ворога не подпустит, — младший сын садовника.
А потом я прибегла к последнему средству. Тихо сказала на ухо дочке, и та запрыгала от радости.
— Правда привезешь, маменька?
— Правда-правда, — сказала я.
Лизонька-то обрадовалась, а вот у меня на душе осталось неизбывное беспокойство, когда я попрощалась с дочкой.
Обещанный акафист я отстояла предыдущим вечером, в присутствии множества мужиков, а главное, их баб и, конечно же, родни Демьяна. Спели красиво, а потом по моей просьбе отец Даниил прочел молитву о путешествующих, я же мысленно добавила: «И никаких приключений».
Увы, приключения начались в первый же вечер, на первой же ночевке. Ко мне подбежал Алексей — я давно не видела его столь удивленным.
 
— Эмма Марковна! — крикнул он. — Тут у нас оказия!
Алексей мог бы и не продолжать. Я расслышала издали знакомый звонкий смех, от которого у меня сжалось сердце. На секунду мелькнула безумная мысль про игрушку из прежнего мира, но я только печально вздохнула: нет, это не аудиозапись.
Это Лизонька.
Ну да, маленькая плутовка слишком часто гуляла по поместью и прекрасно разбиралась в его планировке. Дождалась, когда я на рассвете зайду к ней в спаленку поцеловать-попрощаться, выбралась во двор черным ходом и спряталась в фуражной телеге с запасом сена — взяли побольше, чтобы не искать лошадям корм в дороге. Мягко, уютно и незаметно. Спряталась вместе со своей куклой любимой, поиграла с ней да и заснула. Обнаружилась лишь под вечер — проснулась и захотела сделать пи-пи.
Для начала я похвалила себя, что одна из лошадей шла в поводу, да еще под седлом — мало ли что понадобится. Не прошло и трех минут, как самый молодой конюх Митяй уже несся в Голубки — спасать Павловну, да и не только ее, от вполне вероятного инфаркта.
Потом началось самое сложное. Ответы на два знаменитых русских литературных вопроса. Пусть еще не заданных, но мне от этого не легче.
Кто виноват — понятно. Правда, Лизонька пыталась перенести вину на меня.
— Маменька, — говорила она, так четко и понятно, что в иной ситуации я умилилась бы, — ты мне обещала бизянку или попу-гая. Я хотела их выбать.
— Вот и выбрала, — строго ответила я. — Не будет тебе ни обезьянки, ни попугая!
А как еще наказать? Игнором? Нет, и часа не выдержу.
Ладно, с виной понятно. Что делать-то? Вариант отправить верхом исключался. Значит, или в моей пролетке, или возвращаться самой, не на телеге же.
Впрочем… Я ведь и вправду долго обдумывала тот вариант. Решила оставить, а Лизонька перерешила. И мне почему-то стало легче. Засну сегодня рядом с девочкой, обнимая ее, а не буду ворочаться до утра, как со страхом представляла. Да и, судя по глазам ребенка, не обезьянка была ему нужна, не попугай, а мамочка рядом.
* * *
Действительно, выспались мы хорошо, на походном матрасе с антиблошиной присыпкой, заложенной заранее. Я решила не торопиться с выездом, тем паче с утра накрапывал дождь. И не прогадала — еще до полудня в придорожную деревню вернулся гонец. К счастью, Павловна не столько испугалась, обнаружив исчезновение Лизоньки, сколько разгневалась — на Степку. Оказалось, что беглянка посвятила его в свои планы и попросила помочь. Степа отказался, но и не стал доносить. Я многократно повторяла самым решительным и императивным тоном, что любые наказания подопечных мне детей возможны лишь с моего личного разрешения. Пока ни разу не разрешила. Поэтому Павловна ограничилась тем, что запретила бедняжке выходить из дому, зато нещадно выбранила ни в чем не виновную Лушу.
К счастью, перед стартом гонец получил все необходимые инструкции. И первая — всех простить, ни на кого гнева не держать, так как барыня сама не доглядела, и со Степки был снят домашний арест. Кроме того, Митяй захватил узелок со всеми необходимыми детскими вещами — их перечень я тоже успела дать. Так что Лизонькина авантюра пока что развивалась без вредных последствий.
Само же путешествие оказалось сложнее предыдущего, зимнего. Тогда сани бодро скользили по заснеженной дороге, только кутайся да согревайся чаем на остановках. Сейчас же и сам путь был значительно дальше — Макарьев монастырь оказался вовсе не пригородом Нижнего, как думалось раньше, — и дорога тряской. Да и сопутствующие пейзажи были пусть и не столь однообразны, как в феврале, но зато нерадостны.
Я лишний раз убедилась, что Голубки не были таким уж депрессивным селом, как показалось с первого взгляда. К тому же за прошедший год крестьянские дворы обновились от кровель до заборов — я бесплатно отпускала древесину избенку подправить. Да и мои придумки с глинобитным наполнением камышитовых стен сыграли роль.