Птица обрела крылья (СИ)

Воцарилось молчание.
Энтони и Шарлотта смотрели на Вивиан и не могли найти слов для ответа. Чувства, охватившие их, были далеки от гнева и ярости, но и тот факт, что Ричард оказался бастардом ее отца, вызывал в них горечь. Горечь за судьбу этого мальчика и его матери. Как и Вивиан, они презирали покойного мистера Коуэлла за его поступок и нежелание брать на себя ответственность за последствия, вызванные его похотью.
— Так вот, кому ты отсылала деньги, — слегка прохладным тоном нарушил молчание мистер Крэнфорд. — Но, если память мне не изменяет, ты передала им достаточно крупные суммы. Семь тысяч компенсации от бывшего жениха, а затем — тысячи, которые милостиво послал им Джереми. Что стало с этими деньгами? На эту сумму можно жить, припеваючи.
— Да, Джереми был не против помощи и посылал деньги на имя моего отца, и я благодарна ему за это. Деньги получала мисс Томсон. Но, увы, это уже другая история. История о том, как мой упрямый отец не послушался разумных предостережений и обанкротился. Да, да, Энтони, твоя мать была права, считая меня нищей родственницей, ведь именно в таком унизительном положении я появилась в Гринхолле! — веселым тоном, не к месту, сказала Вивиан. — Мой отец потерял все, что имел, и, желая исправить ситуацию, посчитал уместным заложить наш дом и типографию банку. Он думал, что сумеет нажить капитал и выбраться из долгов, но не желал идти в ногу со временем, и, вместо легких красивых романов о любви, печатал огромные тяжелые тома древнегреческих философов, которые, конечно, не пользовались ни малейшим спросом. Мы недоедали, и нам нечем было платить слугам, но, к счастью, те никогда не оставляли нас и продолжали работать в нашем доме за пищу, которой, впрочем, иногда на всех не хватало, так бедны мы были. Смерть моего отца была нежданной: в одно утро он просто не проснулся, и мы остались наедине со всеми его долгами. Через два дня после его смерти банк выгнал нас из собственного дома и забрал типографию… Мы остались ни с чем, и некому было помочь нам. К счастью, один из старых друзей моего отца приютил нас, но открыто заявил, что мы должны как можно скорее найти новое жилье и собственный путь к существованию. И тогда мы вспомнили об обещании леди Крэнфорд, моей тети, помочь мне с дебютом. Если бы не нужда, клянусь, я никогда не приехала бы к ней, зная о том, что она плохо относилась к моей матери. — Девушка смело взглянула в лицо кузена. — Энтони, ты помнишь тот день, когда я появилась в Гринхолле?
— Этот день мне никогда не забыть, — слегка улыбнувшись, ответил тот.
— Я приехала, полная уверенности влюбить в меня твоего старшего брата, чтобы выйти за него замуж, обрести богатство и исправить ужасную ситуацию, что поглотила нас из-за упрямства моего отца. Когда тетя Беатрис сказала, что Ричард уже женат, надежда во мне на миг угасла, но я тотчас решила сделать все, чтобы выйти замуж за любого другого богатого мужчину, даже за мистера Дэрбинелла. Но он выскользнул из моих коварных сетей, правда, заплатив за это. Эти семь тысяч должны были помочь мисс Томсон выкупить наш дом, но оказалось, этой суммы было недостаточно, так как мой отец успел задолжать всем банкам города. Мне нужны были деньги, много денег, и, когда Джереми сделал мне предложение, которое я, признаться, не ожидала от него услышать, я подумала, что моя судьба и судьба моих дорогих и любимых теперь изменится, и, осторожно выманивая у Джереми деньги, под предлогом помощи моему отцу, я терпеливо ожидала того дня, когда смогу рассказать ему о Ричарде и его матери, и попросить разрешить им жить с нами в Уингтон-холле. — Вивиан обняла себя за плечи: перед ее глазами пробежали все больные сцены скандалов и ночей с супругом, бывшими для нее пыткой, но присутствие Энтони не позволило ей очернить память Джереми в глазах его лучшего друга. — Увы, время шло, но отношения между нами становились все хуже, и я просто боялась просить его, о чем — либо…
— Но, Вивиан, приехав в Лондон, первым, что ты сделала, было обновление твоего гардероба. Откуда ты взяла столько денег на все эти платья? — На лбу Энтони пролегла глубокая складка непонимания.
 
— Ответ прост: я продала драгоценности моей матери! — Вивиан издала смешок. — Неужели ты думаешь, что та небольшая шкатулка, которую я привезла с собой, это все, что досталось мне после смерти моей несчастной матушки? Мой дед, твой, впрочем, тоже, был настолько зол на свою непослушную дочь, что после того, как узнал о том, где она осела, выслал ей все ее драгоценности, чтобы они не напоминали ему о ней и ее подлости, как выражался этот дурной старик. Как, при его алчности, он добровольно расстался с небольшим состоянием в виде драгоценностей моей матери, остается для меня загадкой, но факт остается фактом. И именно эти драгоценности, большую их часть мне пришлось продать, чтобы иметь возможность стать модной лондонской дамой и покорить сердце богатого джентльмена. И это получилось у меня отменно.
— Значит, вся эта ложь и все твои усилия были направлены на то, чтобы вытащить твою семью из нищеты? — уточнил Энтони.
— Не совсем. Я могла бы смириться с нищетой и просто найти себе работу гувернантки или няни. Наше бедственное положение не имело большого веса по сравнению с тем, что мы можем потерять нашего дорогого мальчика, — тихо промолвила Вивиан, и на ее глаза навернулись слезы.
— Так вот, почему ты звала его… Ричард умирает? Отчего? — так же тихо спросил ее кузен, вспомнив о том, с каким отчаянием просила Вивиан своего брата не оставлять ее, когда, пребывая в бреду, выкрикнула его имя.
— Умирает… Ему нужно срочное и дорогое лечение. Даже страшно говорить… У него чахотка. Мы не знаем, чем провинилось перед Богом это бедное дитя и за что тот наградил его этой жестокой болезнью… Мой бедный малыш! Когда нас выгнали из дома, у него случился страшный приступ! Он кашлял кровью, и у него была горячка…. Мы подумали, что он умирает… — Вивиан нервно приложила пальцы к своим теперь белым, как снег, щекам. — В ту ночь я дала себе слово, что сделаю абсолютно все, чтобы излечить его…. И именно поэтому мне нужен был богатый супруг. Поэтому…
Шарлотта не могла больше слушать и смотреть на боль, исказившую черты лица ее дорогой подруги: она кинулась обнимать ее и шептать ей, что и не думала злиться, что никогда не оставит ее, что с малышом Ричардом все будет в порядке.
Также растроганный до слез, Энтони деликатно похлопал кузину по плечу, поцеловал ее руку и заверил ее в том, что не держит на нее зла и, наоборот, он был уверен, что она совершила подвиг.
«Она пожертвовала собой ради спасения брата. Моя дорогая, прекрасная нимфа! Ты чиста, как ангел, и разве могу я иметь обиду на то, что ты скрывала от меня свое положение?» — думал он, и с этой минуты его уважение к Вивиан возросло до небес.
Пролив слезы, испытав тепло дружеских объятий и любви, молодые люди вернулись в замок, и, лишь войдя в теплый холл, осознали, насколько успели продрогнуть за время своей затянувшейся прогулки.
За ужином, который проходил в огромной столовой, стены которой были увешаны картинами и старинными гобеленами, Вивиан сидела во главе тяжелого длинного дубового стола и, как подобает хозяйке, следила за тем, чтобы разнообразные блюда подавались согласно этикету, а также затем, чтобы на стол не попала ни одна сладость, на которые был так падок ее младший брат. На ней было новое платье, еще более элегантное и изящное, чем прежнее, а ее белую шею украшало переливающееся при свете свечей изумрудное ожерелье, что также заставляло ее глаза сиять.
Увидев на шее кузины ожерелье, Энтони вспомнил о том, что ему требовалось передать ей украшения ее матери, которые он выкупил у ростовщика Вертена, однако с тоской думал о том, что ему придется огорчить ее, ведь цепочка с птицей была утеряна, и ему не было известно, кто именно стал ее новым владельцем. Также, теперь зная о том, что маленький Ричард был болен чахоткой, молодой джентльмен, приглядевшись к нему повнимательней, нашел этого ребенка очень бледным, и только щеки мальчика были покрыты румянцем, но неестественным и болезненным.