В стране мехов (иллюстрации Риу Эдуарда)

посещают больше берега Полярного моря, особенно с тех пор, как
Компания Гудзонова залива взяла в аренду охотничьи земли, эксплоати-
ровавшиеся прежде Россией.
Гобсон, зная привычки агентов, надеялся найти там земляков или
кочевых индейцев.
Но можно ли было надеяться на то, что остров направляется именно
к этому берегу?
— Да, сто раз да,—повторил Гобсон сержанту.— Вот уже семь дней
этот страшный ветер дует, как ураган. Я отлично знаю, что наш плоский
остров оказывает ему мало сопротивления, но его холмы и рощи, подымающиеся
там и сям, как паруса, все же могут дать ему хоть небольшую
опору. Наконец, и море, которое нас несет, тоже находится под действием
ветра, а его волны, как известно, всегда направляют свои удары к берегам.
Поэтому мне кажется вполне возможным, что мы можем совершенно
свободно выйти из течения, которое уносит нас на запад, и оказаться
отброшенными к югу. Ведь в момент нашего последнего вычисления
мы находились лишь в двухстах милях от берега, а в продолжение этих
семи дней...
— Все ваши доводы вполне справедливы, лейтенант,—перебил сержант
Лонг.—К тому же, раз мы имеем помощь ветра, то у нас имеется
достаточно шансов на спасение.
Около часу утра ураган как бы присмирел на несколько минут. Но
разбушевавшееся море не могло умерить своего волнения. Волны сталкивались
одна с другою с ужасающей силою.
В эту минуту Гобсон вдруг схватил сержанта за руку и воскликнул:
— Сержант, вы слышите?
— Что?
— Шум моря!
— Конечно, лейтенант,—ответил сержант, стараясь прислушаться,—
и мне кажется с некоторого времени, что этот шум волн...
— Уже не тот... Не так ли, сержант? Слушайте, слушайте... Это как
бы шум прибоя... когда волны разбиваются о скалы...
Гобсон и Лонг слушали с напряженным вниманием. Это, повидимому, уже не был однообразный и глухой шум сталкивающихся между собою
волн,—нет, это был звонкий шум их ударов по твердому телу, с эхом
скал. Между тем на острове не было ни одного возвышения, которое не
состояло бы лишь из земли и песку.
Не обманывались ли Джаспер Гобсон и его сотоварищ? Сержант решил
тогда приподняться, чтобы получше расслышать, но был тотчас же
опрокинут бурею возобновившейся с новой силою. Тишина окончилась, и вой урагана вновь заглушил шум моря, а с ним и те особенные его
звуки, которые поразили слух лейтенанта.
Оба наблюдателя были страшно разочарованы. Они снова забились
в свою дыру, подумывая о том, не было ли более благоразумным тотчас
же оставить этот приют, так как уже чувствовали, что песок оседал
под ними, а невысокие ели трещали до самых своих корней. Но они не
переставали смотреть к югу. Все их существование как бы сконцентрировалось
теперь в их взорах, и они старались пронизать ими мрак,
который, казалось, готов уже был рассеяться с первым лучем недалекой
зари.
Незадолго до двух с половиною часов утра сержант Лонг воскликнул:
— Я вижу!
— Что?
— Огонь!
— Как огонь?
— Да вот... в этом направлении!
И сержант показал пальцем на юго-запад. Не ошибался ли он? Нет, Джаспер Гобсон, посмотревший туда, также увидел слабое мерцание.
— Да, да, сержант: огонь! И земля—там!..
— Если только это не огонь с судна,—заметил сержант.
— Корабль на море в подобную бурю?—воскликнул Джаспер Гобсон.—
Это невероятно! Нет, нет, это земля там, говорю вам, и всего
лишь в нескольких милях от нас.
— В таком случае, дадим сигнал.
— Да, сержант, на этот огонь мы ответим таким же огнем с нашего
острова.
Ни у лейтенанта, ни у сержанта не было факела, который они могли
бы зажечь. Но над ними росли ели, которые в этот момент яростно колебала
буря.
— Ваше огниво, сержант,—сказал Джаспер Гобсон.
Сержант Лонг высек огня и зажег трут. Потом ползком по песку
он добрался до корней группы деревьев. Лейтенант следовал за ним.
 
Здесь не было недостатка в сухом валежнике. Они сложили его в кучу
у самых корней елей и зажгли. Ветер раздул огонь, и вся поросль вскоре
была охвачена пламенем.
— Да,—заметил Джаспер Гобсон,—раз видели мы—пусть заметят
и нас!
Ели горели ярко и давали пламя, напоминавшее громадный факел.
Смола кипела и пылала в старых стволах, которые горели очень быстро.
Вскоре они догорели, и все погрузилось в прежний мрак.
Джаспер Гобсон и сержант Лонг еще долго вглядывались, не появится
ли вновь огонь в ответ на их сигнал. Но больше ничего не было видно, хотя они еще надеялись. Вдруг явственный и отчетливый крик, отчаянный
призыв донесся с моря.
Гобсон и Лонг в невероятной тревоге сползли к самому берегу. Но
крик больше не повторился, $
Между тем начинался уже рассвет, и казалось, что с его первыми лучами
буря начала утихать. Вскоре сделалось уже настолько светло, чго
можно было осмотреть горизонт.
Земли нигде не было видно. Небо и вода попрежнему окружали
остров.
 Ели горели ярко. 
VIII. Тело эскимоски
В продолжение целого утра Гобсон и сержант Лонг бродили по этому
побережью. Погода совершенно изменилась. Дождь почти перестал, но зато поднялся юго-восточный ветер, который начал дуть настойчиво
и не изменяя своей очень заметной силы. Это далеко не радостное
обстоятельство дало понять лейтенанту Гобсону, что надежда достигнуть
материка потеряна.
Действительно, порывы юго-восточного ветра могли лишь отдалить
пловучий остров от Американского материка и бросить в столь для него
опасные северные течения Ледовитого океана.
Но можно ли было утверждать, что остров не приблизится к материку
в продолжение этой ужасной ночи? Не было ли здесь лишь предчувствий
лейтенанта Гобсона, которые могли и не осуществиться? Атмосфера
слегка прояснилась, и взор мог уже проникнуть вдаль на протяжение
нескольких миль, но следов земли не было. Не вернее ли было возвратиться
к предположению сержанта и попросту допустить, что какое-либо
судно ночью стояло в виду острова, что огонь с судна был виден на
миг и что кто-то из судовой команды, будучи в опасности, что-то прокричал?
Во всяком случае, какова бы ни была причина, ни на волнах океана, ни на берегу острова не было видно никаких морских выбросов. Океан, взволнованный береговым ветром, покрылся теперь огромными волнами, с которыми трудно было бы бороться судну.
— Итак, лейтенант,— сказал, наконец, сержант Лонг,—нам все же
надо решаться!
— Да, нужно,— ответил Джаспер Гобсон, проводя ладонью по своему
лбу,—нам нужно остаться на этом острове и обождать зимы. Одна лишь
зима может нас спасти.
Был полдень. Гобсон хотел достигнуть форта Надежды раньше наступления
вечера, поэтому тотчас же двинулся с сержантом по дороге
на мыс Батурст. Попутный ветер дул им в спину. Они были очень озабочены
возникшей у них, не без оснований, мыслью, что за ночь остров
мог, во время этой ужасной борьбы стихий, разорваться на две части.
Трещина, которую они заметили накануне, могла продолжиться на весь
остров. Не были ли они уже навсегда разлучены со своими друзьями?
Все это их теперь страшило.
Вскоре они достигли высокого леса, которым они уже проходили накануне.
Громадное количество деревьев валялось на песке. Одни—с разбитыми
стволами, другие—вырванные с корнем из этой мелкой и зыбкой
почвы, которая не могла их удержать. Листья были сорваны, и одни голые
ветви теперь трепетали под напором юго-восточного ветра.
Пройдя две мили через бурелом, лейтенант Гобсон пришел к окраине
трещины, которую они не могли раньше обследовать в виду темноты.