В стране мехов (иллюстрации Риу Эдуарда)

и непромокаемые сапоги. Даже комнаты изменили свой вид. Чтобы стены
не промерзали при очень низкой температуре, их обили звериными шкурами.
Мастер Райе устроил к этому времени аппараты для поглощения
сырости, которые надо было очищать два раза в неделю. Огонь в печке
поддерживался соответственно температуре воздуха, и термометр Фаренгейта
показывал всегда не меньше пятидесяти градусов (десять градусов
выше нуля по Цельсию). Впрочем, дом должен был скоро покрыться толстым
слоем снега, который не пропустит тепла изнутри. Таким образом
можно было надеяться победить двух страшных врагов зимовников—холод
и сырость.
2-го октября температура еще больше понизилась, и все окрестности
мыса Батурст покрылись первым снегом. Ветер был небольшой и не
угрожал перейти в метель и бурю, которые так часты за полярным кругом.
Вскоре снег одел сплошной белой пеленою и мыс, и ограду форта, и всю
береговую линию. Только незамерзшая еще вода в озере и в море выделялась
среди однообразной белизны своим серовато-грязным цветом. Однако, на горизонте уже появились очертания первых ледяных гор, но не таких
еще громадных, как зимою; природа как бы заблаговременно собирала
материал, который холод должен был обратить в сплошной лед и тем
создать непреодолимую преграду.
Вскоре поверхность моря и озера покрылась тонким слоем льда.
Раньше всех замерзала лагуна. Появились серовато-белые пятна, предвещавшие
мороз. Действительно, термометр Фаренгейта показал ночью пятнадцать
градусов (девять градусов ниже нуля по Цельсию), и на другой
день озеро покрылось гладким и ровным слоем льда. Затем небо на
горизонте получило особый цвет, происходящий от отблеска ледяных полей.
Море вскоре замерзло на огромном пространстве, образовав громадное
ледяное поле, которое слилось с берегом. Но это ледяное поле на океане
не имело такой блестящей гладкой поверхности, как озеро. Движение
 Перед ней появилась новая страна. 
волн избороздило поверхность, и во многих местах виднелись льдины, шедшие волнистыми линиями.
В несколько дней вид мыса Батурст и его окрестностей совершенно
изменился. Полина Барнетт с восторгом наблюдала это новое для нее
зрелище. Действительно, трудно представить себе что-либо красивее этого
превращения, совершившегося под влиянием зимы. Полина Барнетт не
узнавала ни одной местности, ни одного пейзажа. Перед ней появилась
новая страна, страна какой-то величественной грусти. Одна картина сменяла
г гую с феерической быстротой. Там, где так недавно был океан, теперь
.е было и признаков воды. Не было и земли, покрытой разноцветной
зеленью. Вместо нее расстилался однообразный снежный ковер. На месте
зеленевших деревьев торчали какие-то безобразные остовы, покрытые
инеем. Вместо яркого солнца, виднелся бледный диск, описывающий короткую
дугу в продолжение лишь нескольких часов. Наконец, на горизонте
обрисовывалась целая линия ясно очерченных ледяных гор, образующих
непроходимые ледяные глыбы, которые природа воздвигала между
полюсом и его отважными исследователями.
Сколько разговоров, замечаний, было вызвано этой переменой в полярной
стране! Один только Томас Блэк оставался равнодушным к красотам
природы. Да и чего было ожидать от астронома, занятого лишь
ожидаемым затмением. Странный ученый жил только созерцанием небесных
светил и метался от одной звезды к другой. Вдруг, как нарочно, небо
стало непроницаемым, звезды пропали, густой туман навис между ним и
небесным сводом. Томас Блэк пришел в ярость. Но Джаспер Гобсон утешил
его, уверяя, что скоро наступят морозные ночи, самые благоприятные для
астрономических наблюдений. Он увидит северное сияние, кольца вокруг
планет, ложные луны и многие другие явления полярных стран, от которых
он, наверное, придет- в восторг.
 
Погода все же еще была сносная. Ветра не было, и потому холод
был не так ощутителен. Охота продолжалась еще несколько дней, и благодаря
этому кладовая пополнилась новым запасом съестных продуктов,
а магазины фактории обогатились новыми мехами. Огромные стаи куропаток
и глухарей, перелетая в более теплые края, доставляли свежую, здоровую пищу. Полярных зайцев было множество, и на них уже была
их зимняя одежда. Целые сотни этих грызунов, следы которых легко
распознавались на снегу, сделались добычею охотников.
Пролетали также лебеди-шипуны, принадлежащие к одной из лучших
пород этих птиц, водившихся в Северной Америке. Охотники убили
несколько пар этих великолепных птиц, длиною от полутора до двух
метров, совершенно белых, с медно-желтоватою головою и такого же
цвета верхнею частью шеи. Эти лебеди спешили в более умеренный
климат, где они могли бы найти насекомых и растения, составляющие
их пищу; они летели с необыкновенной быстротой, так как вода и воздух—
их родная стихия. Пролетали и лебеди-трубачи, крик которых так похож
на звук сигнальной трубы. Они были почти такой же величины, как и
лебеди-свистуны, и такие же белые, только ноги и клюв были черные.
Ни Маобру, ни Сабину не посчастливилось убить ни одного лебедя-
трубача, но, провожая их взглядом, они крикнули им многозначительное
„до свидания” . Ведь эти птицы должны были прилететь весною обратно, и тогда уже им не миновать охотников. Лебеди очень ценятся охотниками
и индейцами ради их кожи, пуха и перьев, бывают годы, когда фактории
высылают десятки тысяч лебедей на рынки Старого Света.
Во время охотничьих экскурсий, которые теперь продолжались лишь
по нескольку часов—и то нередко прерывались непогодой, охотники часто
встречали стаи волков. Звери эти, уже начинавшие голодать, подходили
все ближе к фактории, привлекаемые запахом кухни. По ночам был ясно
слышен их зловещий вой. Волки обыкновенно боятся человека, но когда
соединяются в большие стаи, они становятся опасны, и охотники за
последнее время не решались выходить за ограду форта иначе, как хорошо
вооруженными.
Кроме волков, стали показываться и медведи; не проходило дня, чтобы
кто-нибудь не видел этого страшного зверя. Случалось, что они по ночам
подходили к самой ограде. В нескольких медведей пришлось стрелять, и они, раненые, ушли, оставив на снегу кровавые следы. Но до 10-го октября
охотникам не удалось завладеть ни одной медвежьей шкурой.
Правда, Гобсон и не позволял своим людям охотиться на этих страшных
зверей; с ними лучше было держаться оборонительной тактики. Можно
было опасаться, что, мучимые голодом, они в скором времени сами нападут
на форт Надежды. Тогда уже придется защищаться и попользоваться
в то же время их дорогой шубой и вкусным мясом.
Еще несколько дней стояла сухая и холодная погода. Окрепший снег
был очень удобен для ходьбы. Воспользовавшись этим обстоятельством, обитатели фактории сделали еще несколько экскурсий к морскому берегу
и к югу от форта. Лейтенанту очень хотелось узнать, покинули ли эту
местность агенты Компании Св. Людвига, но, несмотря на тщательные
розыски, не было найдено ни малейших следов, указывающих на их пребывание.
Надо было предполагать, что американцы ушли на зиму куда-
нибудь южнее.
Хорошие дни стояли недолго, и в начале ноября ветер подул с юга; хотя погода стала теплее, но пошел сильный снег, который вскоре покрыл
землю больше чем на метр толщины. Приходилось каждый день отгребать
снег от дома и расчищать дорогу к воротам, к хлеву с оленями, к псарне. Экскурсии предпринимались все реже и реже, и приходилось
уже надевать лыжи.
Когда снег крепок, по нем можно ходить в сапогах, но когда его'