Траурный эндшпиль (СИ)

— Вот о Людмиле я тоже хотел бы поговорить, — перехватил я инициативу. — Требую для неё амнистии, потому что считаю, что она может принести нам много пользы. Как минимум тем, что неплохой боец. Вдобавок следует сказать, что она не слетела с катушек, как многие суперы.
— Сначала объясни, зачем ты привёл в Коммуну беляков, — потребовала бабушка.
— А что, надо было бросать их на съедение зомби? — усмехнулся я.
— Если бы ты послушал требования их генерала, то всерьёз задумался бы об этом, — вздохнула бабушка. — Он требует связь со ставкой царя, где бы она ни находилась, а также пытается сагитировать наших бойцов переходить под его командование.
Ну, что-то вроде такого я и ожидал.
— Так вы здесь власть — проясните человеку, — улыбнулся я. — Он в шоке, как и все, невольно прибывшие в наш мир. Сейчас он пытается вернуть контроль над ситуацией, утраченный в ходе…
— Мы это знаем и понимаем, — перебила меня бабушка. — Но зачем ты привёл их без согласования с нами?
— Ситуация была очень близкой к критической, параллельно с мыслительным процессом я ещё и от зомби отбивался, вообще-то, — ответил я. — Да и как ты себе представляешь согласование спасения жизней двух сотен людей?
— Тем не менее, — покачала головой Агата Петровна.
Хочет взять под колпак, чтобы по стойке смирно стоял и строевым шагом ходил, когда надо будет сходить в ларёк за пивом и сигаретами…
— Бабуль, ты меня не строй, — вздохнул я. — Другим коммунарам можешь приказывать, указывать, сеять светлое нефильтрованное, а меня оставь в покое. Я работаю один, начальства над собой не потерплю, поэтому навязчиво требую относиться ко мне, как к стихийному бедствию. Я просто прихожу, иногда помогаю, когда есть возможность, а нет возможности — ну, значит, без меня обойдётесь. Я не часть команды. Кстати о команде…
— Всё с тобой понятно, — поморщилась бабушка. — Не могу сказать, что я удивлена.
— И остальные тоже не удивлены, я надеюсь, — оглядел я присутствующих народных депутатов.
— Дмитрий — свободный человек, — встал со стула какой-то бодренького вида дядька лет семидесяти, одетый в костюм типичного совдеповского стиля. — В ряды ополчения Коммуны он не вступал, поэтому приказы комиссаров и командиров он слушать не обязан, так что имеет полное право так говорить. Не ощущаю почвы под претензиями и неодобрением, Агата Петровна.
Бабуле не понравилось, что дедок попёр на неё, пусть и обоснованно. Внешне это проявилось лишь в на мгновение изменившемся взгляде, а так, каменное лицо бабушки не дрогнуло ни на микрометр.
— И всё же, если уж ведёте кого-то в Коммуну, Дмитрий, будьте добры предупреждать заблаговременно, — продолжил крепкий старичок.
— Мы не представлены, — нахмурил я брови.
— Геннадий Васильевич Шклов, — представился старичок. — Рад очному знакомству.
— Взаимно, — улыбнулся я. — Что там дальше по повестке, Агата Петровна?
— Амнистии не выдаём, — покачала головой бабушка. — Мера пресечения должна быть приведена в исполнение.
Эх…
— Она нужна мне, поэтому я готов щедро заплатить, — заговорил я после паузы. — Я ещё не разбирал кучу сфер, полученных с хладных трупов Барина и его команды — можете забрать их в безраздельное и счастливое пользование, а взамен отдать мне Шув, в безраздельное и счастливое пользование.
— Ты что… — заговорила бабушка.
— Нет, — усмехнулся я. — Почему ты настолько плохого мнения обо мне? Она полезный боец и нужна мне для усиления костяка моей боевой группы.
Очень маленькой, но очень гордой боевой группы…
— И даже не посмотришь, что отдаёшь нам? — усмехнулась бабушка.
— Да мне плевать, — пожал я плечами. — Шув мне ценнее, потому что сферы сверхспособностей не могут прикрыть мне спину.
— Ладно, товарищи, голосуем, — решила бабушка. — Кто за амнистию Людмилы Метелиной? Поднимите руки.
Из десяти депутатов руку подняли семеро.
— Большинством голосов принято, — резюмировала Агата Петровна. — Следующий вопрос повестки — как быть с белыми?
— Я считаю, что нужно отделить военных от гражданских, — вновь встал со стула Шклов. — Пусть военные катятся, куда хотят и умирают во имя царя, но гражданские должны остаться — люди там простые, случайно оказавшиеся рядом с площадью переброса. Перекуём их, постепенно, в настоящих коммунаров.
 
— Думаю, меня этот вопрос касается очень опосредованно, — поделился я мнением. — Поэтому вынужден откланяться — дела…
Покидаю зал заседаний и иду домой. Политикой не интересуюсь, ни глобальной, ни местной, поэтому мне всё равно, что они там решают и разрешают. Наверное, это налёт прошлой жизни — думай не думай, а всё равно ничего не изменишь. В голосованиях никогда не участвовал, ни в России, ни в Казахстане — выработавшееся за прожитые годы недоверие к власти не позволяло столь напрасно тратить время. Возможно, народный совет дофига чего решает сейчас, но я в него всё ещё не верю. Слишком мало времени прошло, чтобы понять.
— О-о-о, неужто майор Краснодубов собственной персоной? — увидел я начальника штаба сил ополчения Коммуны. — Здравия желаю, товарищ майор!
— Здравия желаю, — расслабленно козырнул мне Евгений Игоревич. — Вот ты-то мне и нужен, кстати.
— В курилку, — призвал я его.
Сели на лавочке в беседке и закурили. Решил, что сегодня хороший день и можно посмолить сигару. Раскуриваю штуку, в которой всякие латентные гомосеки усматривают фаллический символ и начинаю с наслаждением дымить ею.
— Никогда не понимал, что в них находят люди… — произнёс майор задумчиво.
— Так для чего я тебе нужен? — спросил я.
— Слышал я, что ты кораблём обзавёлся, — улыбнулся Краснодубов. — Если не секрет — зачем тебе корабль?
— Нужен для проведения поисково-грабительских морских операций, — честно ответил я. — Европа славится богатством, поэтому будет глупо оставлять всё на поток и разграбление местным мародёрам.
— Вот ты где! — нашла меня Шув.
— А вот и ты, — улыбнулся я. — Поздравляю, кстати! Совет народных депутатов принял решение, большинством голосов, что тебя больше не надо расстреливать. Ты амнистирована и дело лишь за документальным оформлением этого факта.
— Ну… — Шув села на лавку и тоже закурила. — Ура, наверное…
— Промышлять грабежом? — спросил у меня майор.
— Мародёрством, если быть точным в терминологии, — поправил я его. — Грабёж — это отнимать у живых, а я собираюсь грабить мёртвых. Если в каком-нибудь гараже лежит отличный лодочный двигатель или дизель-генератор, то им что, пропадать зря? А если на улице уже который день лежит бесхозная винтовка? Не подобрать такое — это преступление против человечества!
— Делай, что хочешь, — пожал плечами Краснодубов. — У нас своих проблем хватает. Тебе, как понимаю, всё ещё нужны Берсон и Козьмин?
— Ещё как нужны! — усмехнулся я. — Я собираюсь формировать свою команду, в которой вижу не меньше двух сотен бойцов.
Кивнув, майор сделал затяжку.
— Мне тут «внук» звонил, — вдруг сообщил он. — Дико осознавать, что я здесь погиб уже давно, сын тоже уже давно умер, а внук детей и внуков завёл…
— Как пообщались? — поинтересовался я.
— Знаешь, — Краснодубов поморщился. — Странно как-то пообщались. Не знаю, о чём с ним говорить, он не знает — вроде да, родичи, но…
— А как у них дела там, на Готланде? — спросил я.
— Живут, — пожал плечами майор. — Проблемы непрерывных атак зомби у них нет, но вылазки за ресурсами они совершать вынуждены. Думаю, нормально у них всё будет.
— Это хорошо, — кивнул я.
Не стал говорить, что всё это продлится, максимум, пять-десять лет, а потом разрозненные группы на континенте объединятся, насильно ли, добровольно ли, после чего кто-то обязательно захочет присоединить к себе безопасные острова.
— Ладно, пойдём мы, — решил я. — Был рад пообщаться.
— Удачи, — кивнул мне Краснодубов.
— Какие планы? — спросила Шув, когда мы направились ко мне домой.
— Я поем, посмотрю какой-нибудь фильм на DVD или поиграю во что-нибудь на своём компе, после чего завалюсь спать, — ответил я. — Но сначала схожу к капищам.