Собрание сочинений в 2-х томах. Том 1
Сеум. Но когда не могут быть законы, кои бы всякого частного человека делали благополучным, то что же остается делать законодателю?
Нельстецов. Остается расчислить так, чтоб число жертвуемых соразмерно было числу тех, для благополучия коих жертвуется.
Сеум. Так законодателю надобно быть великому исчислителю.
Нельстецов. Но сие политическое расчисление требует ума гораздо превосходнейшего, нежели надобно для вычисления математического. Можно полагать сто Эйлеров на одного Кольберта и тысячу Кольбертов на одного Монтескье.
Сеум. Для чего же?
Нельстецов. Для того, что в математике от одной известности идут к другой, так сказать, машинально, и математик имеет пред собою все откровения предшественников своих; ему надобно иметь только терпение и уметь ими пользоваться; но политика прежние откровения не поведут верною дорогою. Математик исчисляет числа, политик страсти; словом, ум политический есть и должен быть несравненно больше и гораздо реже встречается, нежели математический.
Сеум. О, сколь блаженна та страна, где таковой редкий законодательный ум сидит на престоле!
Нельстецов. И сколь счастливы те, кои таковую страну отечеством имеют! (К князю.) Вы, князь, о чем задумались?
Князь. Что вы оба ни говорили, я ничего не понимаю.
Сеум. Да слышали ль вы, что во Франции уже князей нет?
Княгиня. Это почти невероятно; я что-то и сама слышала, да не могу верить.
Сеум. Неужели вы не имеете понятия о французских замешательствах!
Князь. Я верю, что они велики, когда и князей поставили на одну доску со всеми.
Нельстецов. Ваш сын, приехав во Францию, не будет уже князь.
Княгиня. Так я его не пошлю туда ни из чего.
ЯВЛЕНИЕ VI
Те же и слуга.
Слуга. Графиня Самодурова, не знаю с кем-то, приехать изволила.
Княгиня. Выйду навстречу благодетельнице дома нашего.
ЯВЛЕНИЕ VII
Те же и графиня с Пеликаном.
Княгиня в дверях встречается с графинею и друг другу кричат:
Ваше сиятельство!
Князь подходит к графининой руке.
Графиня. Представляю вам господина Пеликана.
Пеликан (ужимаясь). Votre altesse!..
Графиня (княгине). Вот гувернер сыну вашему, любезная княгиня!
Пеликан (ужимаясь). Votre allesse!..
Сеум (подошед к Пеликану и смотря на него пристально). Эта рожа мне знакома.
Пеликан (узнав Сеума, бежит вон, крича изо всей силы). Не хошу сдес, не хошу!
Графиня. Что с ним сделалось?
Сеум. Я вам развяжу эту загадку. Сей пустоголовый француз был во Франции в какой-нибудь богадельне подлекарем; умеет рвать зубы и вырезывать мозоли, — но больше ничего. Он приехал в Россию, и я в другом наместничестве, где у меня есть деревня, увидев его в учителях у детей благородных, за долг счел доложить о том наместнику, который, считая таких побродяг зловредными отечеству, выгнал его вон по моему представлению, и для того он, увидя меня, отсюда выбежал, видно боясь, чтоб я его в другой раз не погнал по шее. Как бы то ни было, я завтра же, увидя наместника, постараюсь выпроводить его из нашего уезда в двадцать четыре часа.
Княгиня. Господин предводитель, умерьте вашу строгость для нашей просьбы.
Сеум. Вы, княгиня, вольны следовать или не следовать моему совету в препоручении сына вашего тому, кого я представлял; но я, дворянский предводитель, никак не потерплю, чтоб в уезде нашем внедрилась негодница, приехавшая развращать сердца и головы благородных юношей.
Княгиня (про себя). Думала ль я, чтоб мы, призвав предводителя для сыскания сыну нашему наставника, лишились чрез него достойного гувернера, который, вступя в комнату, начал тем, что отдал нам должное, именовав меня и мужа моего: votre altesse.
Графиня (княгине). Да зачем у вас господин предводитель?
Княгиня. Ах, ваше сиятельство! Мы призвали его для совета.
Графиня. Вот таково-то жить чужим умом! Я, будучи Самодурова, отроду ни у кого ни в чем совета не спрашиваю, а живу как хочу и делаю что изволю. Могу сказать, что я своим устьем в море впала. Я на вашем месте отблагодарила бы его за совет, да тем бы дело и кончилось.
Нельстецов. Я приехал сюда по приглашению господина предводителя, усердствующего пользе благородного общества; но теперь ни за что в свете не соглашусь быть наставником у молодого человека, имеющего родителей, зараженных одним мечтанием породы.
Сеум (к князю и к княгине). Слуга покорный! Вперед меня к себе не ждите.
Князь. Воля ваша.
Княгиня. Графиня, пойдем в наши комнаты.
Князь повел графиню, за которою уходит и княгиня.
ЯВЛЕНИЕ ПОСЛЕДНЕЕ
Сеум и Нельстецов.
Нельстецов. Странные люди! Скажите, что руководствует их мыслями и делами?
Сеум. Что руководствует? Глупая спесь.
ПОЭЗИЯ
ЛИСИЦА - КОЗНОДЕЙ {*}
Басня
В Ливийской стороне правдивый слух промчался,
Что Лев, звериный царь, в большом лесу скончался.
Стекалися туда скоты со всех сторон
Свидетелями быть огромных похорон.
Лисица-Кознодей, при мрачном сем обряде,
С смиренной харею, в монашеском наряде,
Взмостясь на кафедру, с восторгом вопиет:
«О рок! лютейший рок! кого лишился свет!
Кончиной кроткого владыки пораженный,
Восплачь и возрыдай, зверей собор почтенным!
Се царь, премудрейший из всех лесных царей,
Достойный вечных слез, достойный алтарей,
Своим рабам отец, своим врагам ужасен,
Пред нами распростерт, бесчувствен и безгласен!
Чей ум постигнуть мог число его доброт?
Пучину благости, величия, щедрот?
В его правление невинность не страдала
И правда на суде бесстрашно председала;
Он скотолюбие в душе своей питал,
В нем трона своего подпору почитал;
Был в области своей порядка насадитель,
Художеств и наук был друг и покровитель».
«О лесть подлейшая! — шепнул Собаке Крот. —
Я знал Льва коротко: он был пресущий скот,
И зол, и бестолков, и силой вышней власти
Он только насыщал свои тирански страсти.
Трон кроткого царя, достойна алтарей,
Был сплочен из костей растерзанных зверей!
В его правление любимцы и вельможи