Бич сновидений (СИ)

Я остановился подле одного из стеллажей. На корешках одинаковых по формату томов не было названий: разной выглядела кожа, которой они обтянуты. Палитра цветов от желтовато-светлой, до темно-коричневой.
— Что ты ищешь здесь? — прозвучал у меня за спиной знакомый голос.
— Вот эту книгу, — я показал на старинный том среди других таких же древних фолиантов.
Не знаю почему, но он привлек мое внимание.
— Элегия искусителя.…Большая редкость.
— Элегии или искусители?
Я повернулся. Она стояла в шаге от меня. Такая же как прежде, какой я ее помнил. В белой одежде с золотым орнаментом, тяжелым узлом черных волос. В лице целительницы дэймосов была одновременно осторожность орикса и хищность гепарда.
Так уже было однажды. Только тогда я изучал статую в мире снов особняка Амины. Теперь полное собрание сочинений, принадлежащих Фобетору. И градус опасности повысился.
— Где ты взял книгу?
Амина задала самый главный вопрос, отбросив все ненужное типа «Как ты сюда попал?» «Кто тебе сказал?» или «Откуда ты узнал об этом месте?» Нам обоим известно, что проникнуть в библиотеку можно только через древний том. Один из древних томов.
— Позаимствовал у владельца.
— Как ты смог?
— У меня свои методы.
Ее настороженность перестала быть такой концентрированной, но еще не растворилась до конца.
— Кто владелец?
— Один морок по имени Мар. Вернее, его хозяин.
Амина на мгновение прикрыла глаза и по ее полным губам скользнула кривая усмешка. Она знала, кто такой Мар. Вполне возможно знала, что мир его снов погас. Также как мир снов его господина.
— Я думала, искусители слабее. Ты слабее.
Я промолчал, никак не комментируя это спорное заявление. Воздействие Амины отменило часть действия перековки, но не вернуло моего дэймоса до конца. Знала ли она об этом?..
— Чего ты хочешь?
— Видеть Фобетора.
Она приподняла черные красивые брови в легком удивлении.
— Он не является по приглашению. Великая честь получить хотя бы послание от него.
Мы стояли и смотрели друг на друга. Изучали. Несколько долгих минут. В библиотеке царила абсолютная, глубокая тишина, казалось что мир снов застыл здесь навечно.
Потом Амина подошла к полке, коснувшись меня тяжелым шлейфом густых, пряных духов, взяла книгу и подала мне. Не скрывая нетерпеливого любопытства я открыл ее… Шокирующего откровения не снизошло на меня. Ни одного знакомого слова. Текст похож на следы птичьих лап. Нет даже картинок, по которым можно уловить хотя бы о чем здесь говорится. Амина рассмеялась, видя разочарование на моем лице.
— Я могу тебе почитать.
Знала бы она, что в том же положении оказался ее отец. Его заставили учить танатоса. Она соглашалась добровольно.
— За верное служение?
Я положил элегию на высокий круглый столик рядом со стеллажом. Амина оказалась стоящей еще ближе ко мне.
— Хорошо, что ты помнишь свое слово.
Никаких обещаний я ей не давал. Но это было не нужно. Работала все та же схема, от которой дэймосы не могли уйти. Слабый всегда готов служить сильному. Или обладающий редким даром желает продать его подороже.
Я протянул руку и коснулся лица Амины. Ее щека была горячей… а ладони ледяными.
И я ей, по-прежнему, нравился.
Мои пальцы коснулись ее шеи, спустились ниже к ключицам, я отвел в сторону вышитый золотыми нитями воротник, на коже под ним все еще виднелось несколько тонких, едва заметных царапин.
Она первая потянулась ко мне. Зрачки темно-карих глаз расширились до предела, утопив в своей черноте плывущий взгляд. Ее губы были раскаленными, прикосновение к моей груди вызвало воспоминание о той боли, которую Амина причиняла, исцеляя, но оно тут же исчезло.
Она пахла горячим песком и густой амброй. Грубая ткань одежды сползла с ее тела под моими руками, открывая беззащитное, гладкое тело. Соскользнула на пол и девушка перешагнула через нее, нетерпеливо прижимаясь ко мне.
Библиотеку наполнил тихий шорох. Страницы книг медленно парили и падали на пол, покрывали каменные плиты сухими опавшими листьями. Мелькали бэйцзинские иероглифы, черные росчерки клинописи, знаки похожие на брызги крови. Иллюзия стала казаться вещественно-абсолютной реальностью, когда я опустил Амину на обрывки бумаг. Они шелестели под нашими телами, под черными, распущенными волосами девушки, под ее рукой, переплетающей пальцы с моими пальцами.
 
А потом в какой-то миг весь мир перестал существовать. Для нас обоих оставалось лишь обжигающее удовольствие, до темноты, до гулкой пульсации крови в висках… и прерывистое дыхание Амины касалось моих губ жаром пустыни.
Потом мы долго лежали не шевелясь, лишь моя ладонь медленно скользила по ее гладкой, узкой спине.
Но любой, даже самый приятный сон заканчивается.
Амина медленно поднялась, потянула за собой свое белое длинное одеяние, небрежно накинула его и подошла к полкам. Повела по корешкам пальцем, на ощупь выискивая нужный том. Остановилась. Вытащила ничем не примечательную книгу. Раскрыла. Страницы были чистыми.
Посмотрела на меня, улыбнулась. В ее глазах все еще плескалось утомленное удовольствие.
— Нужно оставить послание. Тогда он может ответить. Или прислать видение.
— Напиши: «Мне известно про храм».
Не задавая вопросов, без сомнений, без удивления, она записала послание, теми же странными значками, что испещряли страницы книги, которую я уже видел.
Амина поставила том на прежнее место. И вновь подошла ко мне, опустилась рядом.
— Ожидание может быть долгим.
— Во сне нет времени.
…безвременье закончилось в тот миг, когда целительница дэймосов взяла книгу, которую обещала читать мне. Раскрыла ее на первой странице. И мне показалось, что реальность сна исказилась. Сквозь неведомые значки проступили бэйцзинские иероглифы, я увидел несколько иллюстраций, великолепно нарисованных изображений эротики и пыток. А потом на страницы брызнула алая кровь.
…Морок развеялся.
Мы сидели у стены. Волосы Амины свободно падали на ее спину и на мое плечо. Босая горячая узкая ступня девушки прижималась к моей ступне, бедро к моему бедру. Сквозь ткань брюк я чувствовал горячечный жар ее тела. Голос ламии звучал тихо, приглушенно. Она читала мне книгу искусителей. И разбирала написанное очень оригинально, не просто рассматривала символы, еще и водила пальцами по строчкам, словно часть слов была начертана невидимыми знаками на бумаге.
— «Когда человек внутренне, генетически…» — Амина прервалась и пояснила: — Здесь написано не генетически. Другое слово.…кровно…наследственно…Это сложно перевести на современный язык. Но смысл примерно такой.
Я кивнул в ответ, прося продолжать.
— «…наследственно готов испытывать благодарность и для него это правильное, приятное чувство, он воспринимает милосердие и добро как то, на что надо ответить тем же».
Амина с недоумением посмотрела на меня.
— Я не совсем понимаю…
— Ожидала описаний нереальных методов обольщения, способов доставить какое-то невероятное удовольствие, тактик раскрытия собственной сексуальности или особых слов, действующих на подсознание? — спросил я, улыбаясь.
— Примерно так, — ответила она.
Я снова кивнул в ответ на ее жаркий удивленный взгляд. И Амина продолжила читать:
— «Когда человек внутренне, наследственно способен испытать только зависть, злость, и для него чувство благодарности отвратительно и неприемлемо — он считает, что милосердие унижает его».
Ламия, хмурясь, перевернула страницу, вглядываясь в сложные символы.
А я чувствовал, что эти слова находят отклик во мне. Второй, глубокий смысл. И мой дэймос впитывал их жадно, без остатка, словно губка воду.
— «Мстительный человек как змея под камнем. Кто из вас считает, что змея под крыльцом вашего дома имеет право жить там? Имеет право кусать всех в этом доме, потому что она приползла сюда жить. Любой из вас убьет змею. То же, для всех, есть смысл сделать с мстительным человеком…»