Бич сновидений (СИ)

Но самое главное — лодка. Деревянная, борта выкрашены зеленой краской, днище темно-коричневое. Идентичная той, на которой мы плавали с Хэл. На зиму эту лодку полагалось вешать на стену мастерской. Вот и кованые крючья для нее.
Теперь она лежала на полу. Перевернутая килем вверх, обрушив одним из бортов часть стеллажей, где были сложены трафареты для выпиливания резных карнизов, старые бамбуковые удочки, мотки лески, коробки с блеснами и дорогие спиннинги. Это богатство валялись неровной грудой под ногами, занимая все свободное пространство.
Несколько мгновений я смотрел на привычные вещи, оказавшиеся не на привычных местах. И начал двигать лодку. Она подавалась, но медленно. Старая краска липла к пальцам, моторка скрипела и цеплялась за неровности пола уключинами. Но когда, наконец, отползла в сторону, я увидел что доски под ней лежат неровно. Как будто кто-то в спешке набросал их как попало на лаги, оставив глубокие черные щели.
Я присел на корточки перед приоткрывающейся мне новой загадкой. Или разгадкой.
— Феликс… Феникс, ты, как всегда, умеешь подбрасывать ребусы.
Доски серые от времени, сухие и тяжелые, пытались засадить в мои руки побольше заноз, когда я поднимал их, откладывая в сторону. Из широкой дыры в полу потянуло холодом и сыростью.
Ничего подобного в реальности не было. Ни тайного хода, ни секретного лаза или хотя бы погреба. Я менял пол в мастерской и отлично помнил это.
Я наклонился и увидел узкий земляной тоннель, ведущий куда-то в темноту. Сел на край ямы и спрыгнул вниз. Здесь было неглубоко. Подошвы ботинок стукнулись о плотно утоптанную землю. Я достал из кармана зажигалку, откинул крышку, высек язычок огня и медленно двинулся вперед, в темноту, освещая дорогу неровным кружком подрагивающего света. Потолок земляного хода был низким, и мне приходилось нагибаться, чтобы не врезаться лбом в обломки торчащих камней. Под ногами появлялись полосы красного кирпича, напоминающие фрагменты древней дороги и также внезапно исчезали, сменяясь рыхлой землей. Один раз на ней я заметил след — отпечаток ботинка с рубчатой подошвой.
Я невольно пошел быстрее. Коридор тянулся четко на северо-запад, судя по моим ощущениям. Не сворачивал и не углублялся. Я начал догадываться, куда он меня приведет.
Еще десяток шагов, и я ощутил запах. К сырой, холодной земле примешивался тяжелая горечь старого пепелища. Впереди стало чуть светлее. Бледные лучи пробивались сквозь неплотно подогнанные доски люка, косо лежащего в земляном потолке. Погасив больше не нужную зажигалку, я без усилия сдвинул их, ухватился за край дыры над головой, подтянулся и пролез в отверстие.
Давний пожар, бушевавший здесь, сожрал всю мебель, обуглил стены… От жара полопались и частично обрушились кирпичи маленькой печки. Рухнувшие балки крест-накрест перегораживали единственную крошечную комнату. Пол просел, и сквозь дыры в нем пробивалась вездесущая крапива и полынь. Я сделал шаг и увидел…
Он был буквально скручен, размазан по доскам пола. Красно-багровый бесформенный комок, из которого торчали осколки костей, окровавленные тряпки, ошметки кожи и клочья волос. А еще паутина, обломки дерева и желтые иглы лиственниц.
Казалось, его пропустили сквозь гигантскую мясорубку, и невидимый винт превратил человека в то, что даже трупом назвать было нельзя.
Я сел на груду кирпича напротив, испытывая весьма противоречивые чувства. Обрывки цепи фактов, которые мне предоставил Феникс намеками, сложились. Понять, кто именно это был, не представлялось возможным, но одно я знал точно: сновидящего, дэймоса, который пытался попасть в мое убежище, убил этот дом.
То, что я видел сейчас — являлось грубым отражением реального мира. Тем, во что превратился мозг человека, пробравшегося на эту закрытую территорию. Перекрученный и разрушившийся от мощнейшего воздействия.
В памяти мелькнуло воспоминание из показанного сна-прошлого. Рассказ Нестора о том, как некий сосед, попав во двор, несколько часов не мог выбраться на улицу, и старому дэймосу пришлось выводить незадачливого гостя за ворота.
 
Этого спасать было некому.
Я поднялся и вышел из сна.
Осталось сделать последний шаг. Еще раз прогуляться по реальности.
В этой части большого участка я бывал крайне редко. За старыми яблонями рос не менее старый малинник. Кое-где на голых стеблях висели свернутые в трубочку побуревшие листья и засохшие ягоды, каждая под тонкой шапочкой снега. Я продрался сквозь густые заросли, хрустя ветками и цепляя на одежду семена крапивы.
Впереди показались серые бревна, покрытые узорами жуков-короедов, прогрызших дерево. Рваные клочья пакли между ними торчали пучками седых, неровно обстриженных волос, в них запутались иглы лиственниц.
На полупровалившейся крыше победно росла тонкая молодая березка. Я с трудом открыл дверь — низкую, сколоченную из почерневших досок. И шагнул внутрь.
Гарь давнего пожара до сих пор витала над этим местом. Все как в мире снов.
Внутри пол был усыпан обломками кирпича от рассыпавшейся печи, рухнули почерневшие балки. Сквозь выбитые окна и дыру в крыше внутрь залетал снег.
Феликс упоминал, что когда-то здесь жил в одиночестве старик. И его дом сгорел. Никто не знал, что именно случилось, сажа в трубе вспыхнула или перевернулась лампа с керосином. Старика спасли вроде бы… а дом остался. Разваливаться. И наставник моего учителя забрал этот опустевший клочок земли вместе с пожарищем себе.
Хрустя битым стеклом, я двинулся вперед, к тому самому месту, куда пришел во сне по длинному тайному ходу, ведущему сюда из мастерской Нестора. Перебрался через груду мусора: обломков досок, изъеденных в труху жуками, какого-то тряпья, пустых консервных банок. Ногой разгреб слой листьев и спрессованных иголок, открывая узкий люк в полу. Поднял разбухшую и перекошенную крышку погреба.
Из дыры потянуло гнилью и сыростью.
Как я и думал, он находился там. Под деревянным щитом. Сжатый в узкой норе, похожей на могилу. Свернувшийся клубком со стамеской, всаженной до самой рукоятки между обнажившихся ребер. Моя находка в мире снов.
Над телом порядком поработало время, крысы и прочие падальщики. От него остался лишь полусгнивший скелет с редкими клочьями волос на черепе и почти истлевшей одеждой. Зато столярный инструмент, застрявший в останках, блестел вызывающе ярко качественным сплавом металла.
Я наклонился, обернув руку платком, аккуратно извлек стамеску.
Можно было не вызывать эринеров и не проводить детективное расследование, чтобы понять, что здесь произошло. Кто-то, пока мне неизвестный, отправил одного из слуг в мое убежище. Самонадеянный дэймос сунулся сюда, побродил по двору, может быть сумел проникнуть в дом, и на него обрушилось мощнейшее воздействие убежища моей семьи. Настолько сильное, что единственное, что он смог сделать, пока связи в его мозгу сплавлялись и перекручивались — взять острейший инструмент из мастерской, добраться до старого пожарища, забиться в погреб, опустить за собой крышку и воткнуть стамеску себе между ребер. В мире снов остался призрак убитого: своеобразная могила, отпечаток.
Я опустил на прежнее место люк и вышел из старого дома.
— Значит, вам не удалось, — произнес я вслух, обращаясь к невидимым врагам. — Пробраться в мой дом вы не смогли. Первый посланник оказался мертв. Отправили второго? Интересно, где он? Закопался в парнике? Или сожран муравьями за старыми поленницами? А потом…
«А потом они направили ко мне Хэл».
Мой собственный внутренний голос прозвучал в голове отзвуком насмешливого тона Феникса.
И у нее получилось. Убежище дэймосов оказалось более лояльно к юной гурии. Или напротив, изощренно-жестоко. Не свело с ума, не сломало ноги на лестнице, не натравило рой шершней. Просто заперло в рабочем кабинете, оставив на голодную смерть в отчаянии и ужасе.
Если бы я не вернулся… вернее, когда бы я вернулся — обнаружил труп девушки на чердаке.