Гнев богини Геры

Он давно перестал убеждать Геракла сменить тактику. Возможно, и существовали другие аргументы, но они не приходили ему в голову; если Цира готова ко всему, то и он должен быть готов.
И все-таки Вениция и ее писклявый голос показались ему сейчас необычайно привлекательными.
А когда это случилось, Вениция была забыта; забылись и все его страхи.
Это была война; и ничего не оставалось, кроме войны.
Волна перехлестнула через утес, когда Клотон бросился на Циру слева. Она выжидала до последнего момента, чтобы убедиться, что он не остановится, а потом бросилась к краю, вытянув руки.
Клотон дернулся от удара волны и промахнулся.
По крайней мере так показалось Гераклу, но его ноги уже лишились опоры. Он отчаянно потянулся к правому рогу, ухватился за него и едва не потерял, когда голова чудовища дернулась. Но он все-таки удержался, стиснув зубы, и потянул, чувствуя, но не видя, что Иолай делает то же самое.
Все происходило слишком медленно и в то же время слишком, слишком быстро.
Он увидел огромный глаз, глядящий на него, глядящий с ненавистью.
Он почувствовал, как заскользили его руки, и лишь тогда вспомнил про веревку, оставленную стражниками.
Голова описала свою дугу, повернулась на одну сторону, потом на другую, и они повисли над краем.
Огромный глаз не моргнул, когда Геракл напрягся, притягивая к себе силу — отцовское наследство.
Они висели, казалось, целую вечность и даже еще дольше.
Пока наконец сила Геракла и его внезапно добавившийся вес, опустили вниз чудовищную голову. Быстро и резко.
Самый высокий из остроконечных утесов оказался прямо под горлом Клотона. Наступил момент сопротивления, а потом Геракл услышал, как разверзлась змеиная шея и Клотон закричал.
Потом Геракл понял, что летит. Кувырком летит вниз, на морской берег, на котором все еще бурлила недавно ударившая волна
Ему показалось, что он слышит крик Иолая, он точно услышал рев агонизирующего Клотона, а потом последовал удар по голове, и все слилось с ночью и штормом.
Иолай падал, ему казалось, что он слышит Геракла, он точно слышал Клотона, но мысль о том, что он падает с такой огромной высоты на берег, заставила его перевернуться в воздухе и попасть в убегающую волну. Вода оказалась довольно мелкой, однако, хвала богам, она все-таки смягчила удар, когда он упал на песок.
Он тут же оттолкнулся, перевернулся еще раз и оказался на коленях и на руках, когда волна отхлынула. Но на него надвигалась новая волна.
Он вскочил на ноги и побежал. На Геракла он даже не стал смотреть; прежде ему нужно было сделать кое-что другое. Пока не набежала новая волна и не расплющила его о камни.
Спотыкаясь и впервые радуясь молниям, не дававшим ему разбить лоб о высокие валуны, он пробирался вдоль подошвы утеса, опираясь о каменную стену, пока она внезапно не кончилась.
Он увидел волну и бросился в подземный ход.
«Ого, какая большая», — только и подумал он, когда вода понесла его по темному туннелю. Но потом стены задрожали, вода забурлила у его коленей, и он понял, что по какой-то причине волна не может мчаться дальше.
Через пять минут он увидел сияние.
Еще через пять минут он выбрался наружу, широко улыбаясь и жалея, что его никто не видит.
И тогда он увидел высоко над головой гребень новой волны.
«Большая», — подумал он, потом закрыл глаза и стал ждать.
  
Глава XXIII
 
Возвращение
 
Чей-то голос пытался убедить Геракла, чтобы он открыл глаза. А он не хотел. Ему было хорошо и так. Никаких чудовищ, никаких мстительных богинь, бурь и женщин с писклявыми голосами. Благодать. И покой, пока не началось это осторожное приставание.
— Уходи, — пробормотал он.
Голос не унимался.
— Оставь меня. Кажется, я умер, и мне это нравится.
Теперь раздался смех. Знакомый смех, и, вопреки своему нежеланию, Геракл все-таки открыл глаза.
Он лежал на спине среди травы и песка. Тучи ушли, а солнце уже клонилось к горизонту. Чайки и другие морские птицы кружились над пляжем и что-то выхватывали из мусора, оставленного волнами. Дул несильный и ласковый ветерок.
 
Голова его болела.
Он застонал и сел, потрогал шишку, вскочившую на затылке, и зашипел.
— Сочувствую.
Это слово произнес не без лукавства сидящий слева от него мужчина.
Прошло несколько мгновений, прежде чем Геракл вспомнил все, что с ним случилось. Тогда он резко посмотрел направо и затаил дыхание, но вскоре успокоился, увидев в нескольких шагах от себя Иолая, мирно лежащего на спине.
— Он еще не пришел в себя, — сказал Посейдон. — По-моему, пусть полежит немного, так будет лучше.
— Что с ним?..
— Да так, потрепало его немного. Храбрец, что и говорить. Он разрушил жертвенник Геры, и это остановило бурю. — Бог морей прикоснулся пальцем к руке племянника. — А тебе нужно побольше узнать о морских чудовищах.
— Расскажи мне, — попросил Геракл; боль в голове соперничала теперь с болью во всех мышцах. Далеко позади Иолая — в тысяче шагов, не меньше — он увидел похожие на зубы скалы.
Даже на таком расстоянии он мог сказать, что Клотона на них больше нет.
Он почти уже встал на ноги, когда Посейдон взял его за руку и заставил снова лечь.
— Я тут немного прибрался, — объяснил бог морей. — Оставил лишь голову. Иначе никто и не узнает, что произошло.
Тут Геракл увидел людей. Их копья и медные доспехи блестели в лучах закатного солнца.
— Ты хочешь есть?
— Что? — Геракл увидел в руке дяди два толстых куска хлеба, а между ними что-то красное и капающее. — Что это такое?
Посейдон улыбнулся и пожал плечами:
— Стейк.
— Что это такое?
— То, что срезается с бока мертвого морского чудовища, что еще? — Бог морей махнул своим сандвичем: — Хочешь попробовать?
Геракл содрогнулся от омерзения.
— Нет, благодарю. Я не голоден. — Он снова огляделся вокруг. — Цира. Где она…
— Спит под деревьями, — терпеливо ответил Посейдон. — Не думаешь ли ты, что я про нее забыл? Самая храбрая девушка, каких я встречал в своей жизни.
Геракл удивленно раскрыл глаза:
— Ты с ней говорил?
— Она думает, что это сон.
— Это и был сон. Кошмарный. Я… — Геракл замолчал и очень медленно повернулся к своему дяде: — Это был ты, верно?
Посейдон встал и отряхнул песок с ног.
— Я? — переспросил он с таким невинным видом, что Геракл невольно засмеялся. — Я даже не понимаю, о чем ты говоришь.
Когда Иолай зашевелился, Посейдон и Геракл подошли к воде.
— Ты удерживал его, — произнес Геракл, как бы размышляя вслух и вспоминая. — Он забрался бы на утес, если бы ты его не удерживал.
Посейдон продолжал идти.
— Потом ты попал по мне. — Он осторожно дотронулся до головы. — Обо что я ударился?
Посейдон взмахнул своим трезубцем и поднял плечо, как бы извиняясь.
— Она будет в бешенстве, — заметил Геракл громче, потому что Посейдон уже стоял по пояс в море. — Она возненавидит тебя за это.
Посейдон повернулся и направился назад.
— Она все равно меня никогда не жаловала, Геракл. И больше всего она будет злиться на тебя, ведь ты опять избежал ее мести.
— Дядя… — Он не знал, что и сказать, кроме скромного «спасибо».
Посейдон махнул ему сандвичем, погружаясь в волны:
— Пустое. Кстати, все рыбы будут тебе благодарны. Клотон давным-давно портил мне настроение.
Он от души расхохотался и исчез, а на том месте, где он только что стоял, выросла большая волна, загнулась гребнем и отнесла Геракла на добрых тридцать шагов в траву.
Когда он сел, отплевываясь от соленой воды, до него донеслось: «Извини, племянник» — и новый раскат смеха.
Геракл даже не стал вставать. Он вытянул ноги и уставился на воду, позволяя вечернему солнцу обсушить его одежду.
— Это ведь был Посейдон, верно?
Он кивнул. Иолай сел рядом с ним.