Гнев богини Геры

— Ну ничего, потом вспомнишь, — успокоил его Геракл. — Пошли.
— На площадь?
— В конюшни.
— Ой, конечно, это ты здорово придумал. Ничто не сравнится с бодрящим ароматом конского навоза поутру. Лучшее лекарство от похмелья. — Он нахмурился: — Ты либо хочешь меня проучить, либо хочешь моей смерти, верно?
Вместо ответа Геракл легонько толкнул его плечом, и они шагнули в людской поток. Пока они шли к конюшням, он объяснил, что хочет еще раз переговорить с Голиксом. Иолай не видел в этом никакой необходимости, но не возражал. В его голове все еще пульсировала каждая извилина, ноги оставались деревянными, а мысль о том, что он предстанет перед всем населением этого города, втиснутым в пространство одной площади, казалась ему невыносимой.
«Это меня непременно убьет», — заключил он.
Геракл от души рассмеялся, к немалому раздражению Иолая, а потом спросил, продумал ли Иолай, как им лучше решить в этот вечер дилемму — выбирать или не выбирать царицу лета.
Иолай пораженно уставился на него.
Геракл объяснил ему:
— Если мы выберем какую-нибудь девушку, она умрет. Поэтому мы не должны выбрать никого из участниц состязания. Но тогда как же нам ухитриться не выбрать царицу и при этом не испортить праздник?
Иолай призадумался:
— Ты все изложил неправильно, хотя, в конечном итоге, это не имеет никакого значения.
Теперь пришла очередь Геракла удивляться:
— Не понял тебя. Объясни.
Иолай вздохнул и попытался рассуждать логически:
— Как же мы будем кого-то выбирать, когда, по словам парня из конюшни, Тит уже решил, кого сделать победительницей? Не думаешь ли ты, что он попытается нас подкупить?
Они обошли вокруг пары празднично разукрашенных колесниц, на каждой из которых стоял дородный, хорошо одетый мужчина. Возницы спорили прямо посреди улицы, а их лошади, как показалось Гераклу, радовались передышке. Вокруг уже начинала собираться толпа, предлагая под всеобщий хохот различные прозвища и эпитеты, которые спорщики бросали друг другу. Во всей сцене было больше веселья, чем злости.
Улочка, на которой стояла конюшня, находилась чуть в стороне от оживленных мест, и когда Геракл и Иолай выбрались из толпы, Геракл посмотрел на небо и сказал:
— Может быть, нам повезет.
Как он и думал, обычную пронзительную голубизну неба затянула дымка, и солнце превратилось в смутный золотой мазок.
Иолай поймал его взгляд и нахмурился:
— Геракл, ты не обижайся, но я не думаю, что дождь, каким бы он ни был сильным, остановит эти празднества. Они слишком важны для всего города.
— Тоскливые мечты, мой друг, это просто тоскливые мечты.
Когда они подошли к конюшне, она показалась им пустой, и Геракл насторожился. Ведь Голикс говорил ему, что все серьезные работы с лошадьми проводятся за городской окраиной, на специально оборудованной площадке, но что лошадей приведут сюда еще до заката, чтобы приготовить их для парада. Однако он не увидел там ни колесниц, ни украшенных повозок и даже никого из людей, за исключением случайных прохожих в другом конце улочки.
Никаких окон в стенах домов, никакого мусора у основания стен, выброшенных деревяшек или клочков соломы. И хотя крыши не закрывали узкую улочку, все-таки она казалась мрачной и угрюмой.
Иолай остановился.
— Геракл.
Геракл тоже замедлил шаг. Они стояли неподалеку от распахнутых настежь ворот конюшни, и он почувствовал, что в здании все-таки кто-то есть.
— Что?
Повернув лицо в сторону главной улицы, Иолай прищурился и посмотрел на толпу, все еще окружавшую двух спорщиков.
— Кажется, я вспомнил, что мне сказала Вениция.
Из тени конюшни вышел высокий человек; за ним Гераклу почудилось какое-то движение.
Геракл рассеянно кивнул.
На этот раз Ротус шел без маски, в кожаных доспехах, укрепленных медными бляхами. При нем был короткий меч, как будто он умел им сражаться. За ним вышли на свет еще восемь человек. «И зачем только я ввязался в эти дела?» — подумал Геракл и вздохнул.
Не замечая угрозы, Иолай продолжал:
— Кажется, она сказала, что в этом году некоторые из них не намерены шутить.
 
— Иолай, обернись, — свирепо пробормотал Геракл.
Иолай подчинился.
— О! — только и произнес он, нервно потирая ладонью грудь. — Дело серьезное, Геракл. Девять против двоих — это тебе не шутки.
Геракл не стал бы возражать, если бы Иолай предложил ему разумное, хотя и слишком поспешное отступление. Но в этот момент кто-то оставшийся в конюшне вытолкнул наружу Голикса. На тунике парня виднелась кровь, и даже на таком расстоянии Геракл увидел, что его лицо покрыто синяками и ссадинами.
— Голикс? — крикнул он. — Ты цел?
Парень с трудом поднял голову и заплывшими глазами всмотрелся в полумрак узкой улочки:
— Геракл, ты?
— Да.
— По-твоему, я выгляжу целым?
Геракл понял, что задал глупый вопрос, но ему требовалось убедиться, что парень жив.
Иолай стал пятиться назад, хотя и держал руку на рукояти меча.
— Я знаю, что ты думаешь, Геракл, но ты не прав. По-моему, нам нужно найти безопасное место, все обдумать, выработать план и — оп-ля! — внезапно воскликнул он, когда Геракл, не оборачиваясь, схватил его за плечо и рывком вернул на прежнее место.
— Я не собираюсь его бросать.
Иолай с шумом выдохнул:
— И зря. Ладно, что нам делать? Прямая атака, разделяй и властвуй? Или, может, перескочим через их головы и нападем с тыла? Какую тактику ты предлагаешь?
В этот момент Ротус отрывисто кивнул.
Повстанцы ринулись вперед.
— Какую хочешь, — ответил Геракл и весь подобрался.
Глядя на обращенные к ним мечи, он подумал, что Иолай был прав.
Эта стычка получится серьезной.
  
Глава XIV
 
Драка в конюшне
 
В отличие от прошлого раза, люди Ротуса явно жаждали крови, однако у Геракла и Иолая оставалось по крайней мере одно преимущество — небольшая ширина улочки. Встав почти впритык друг к другу, они не позволят противнику обойти их с флангов и окружить.
К несчастью, такое преимущество не могло предотвратить яростные удары мечей противника по рукам, ногам, голове и другим жизненно важным частям тела, и это обстоятельство сильно тревожило Геракла.
Однако помогла его репутация.
Несмотря на гневные понукания Ротуса, — как обычно, он кричал из безопасного места, прячась за спинами своих воинов, — атаки «повстанцев», после того как они столкнулись лицом к лицу со своими предполагаемыми жертвами, стали вялыми и нерешительными. Это позволило Гераклу пресечь неуклюжую попытку одного из нападавших прорваться к ним в тыл. Он прижал его руку к стене и опустил ему на голову тяжелый кулак, а потом, пока тот не упал, схватил его за спину и швырнул в остальных, сбив с ног по крайней мере половину из них.
В то же самое время Иолай столкнулся еще с одним смельчаком, преисполненным бешеной решимости. Он пользовался своим оружием, словно битой, держа его двумя руками и размахивал им так быстро, что Иолай едва успевал парировать каждый удар. Вынужденный отступать, он пригнулся, уклоняясь от одного удара, втянул живот, избегая другого, и едва не выронил свой меч, когда третий удар сотряс его руки до плеч и перебил дыхание.
К счастью, нападавший тоже пошатнулся, и наступила краткая передышка. Иолай воспользовался ею, быстро крутанулся, набирая силы, и плашмя ударил противника в бок, сбив его с ног.
Стена довершила остальное, когда его голова встретилась с камнем.
— Вы, ослы, их ведь только двое! — вопил Ротус.
— Что-то я не вижу, чтобы ты сильно утомился и вспотел, — огрызнулся один из его людей, и в это время Геракл схватил его за горло, поднял в воздух и так встряхнул, что шлем слетел с его головы, меч упал на мостовую, а глаза сошлись у переносицы.
Иолай засмеялся, выхватил меч у разбойника, медленно сползавшего вниз по стене, и повернулся как раз в тот момент, когда на него набросились еще двое. Он предпочел бы держать в левой руке оружие полегче, однако ему удалось удерживать обоих достаточно долго, чтобы сообразить, что если он не поскользнется, то протянет и дальше, пока Геракл не придет к нему на помощь.