Полиция памяти

Когда все было съедено, мы сложили посуду под столик и расчистили место для торта.
— Уж простите, что не смогла испечь покрупнее, — сказала я и выставила перед стариком свой тортик. Совсем маленький — размером с мою ладонь. Без крема, без шоколада и без какой-либо ягодки сверху.
— Что ты такое говоришь?! — воскликнул старик, вертя перед собою блюдце и разглядывая мой тортик со всех сторон. — Торта прекрасней, чем твой, не найдется на всем белом свете!
— Но и это еще не все! — сказал R и достал из кармана три тоненькие свечки, что мы приготовили с ним заранее. Зажимая каждую большим и указательным пальцами, он начал с великой осторожностью втыкать их одну за другой в тортик сверху. Шутка ли! Одно небрежное движение — и вся эта конструкция просто развалилась бы у нас на глазах. Ведь окажись у меня хоть немного больше яиц, масла и молока — мой тортик не вышел бы таким вялым, хрупким и беззащитным, какой, увы, получился на самом деле.
R достал из кармана спички.
— Электричество долой! — объявил он, как только зажег все свечи, и потянулся к выключателю.
Погрузившись во мрак, мы невольно прижались друг другу еще теснее. Крохотные свечи горели так близко, что пламя согревало нам щеки.
Безысходная тьма простиралась за нашими спинами. Словно всю нашу троицу окутывал некий саван из черных теней, не пропускавший ни ветра, ни холода, ни звуков внешнего мира. Внутри же остались только наше дыхание и это дрожащее пламя.
— Дуйте, — сказала я.
— Да-да…
Очень мягко, словно боясь, что и торт, и сами свечки тут же куда-нибудь улетят, старик задул их одну за другой.
— С днем рождения! — воскликнули мы с R и захлопали в ладоши.
— Ну, а теперь, — сказала я, — у меня для вас подарок. Очень скромный, но… надеюсь, вам понравится.
Пока R искал выключатель, чтобы снова зажечь свет, я нащупала подарок, припрятанный загодя под его покрывалом. Это был керамический станок для бритья в наборе с мыльницей и тальковой пудрой — роскошная вещь, которую я нашла в бакалейной лавке.
— Ну, вот… — смущенно забормотал старик. — Еще и подарок придумала… Зачем же так тратиться?!
Как и всегда, когда я дарила ему что-нибудь, он принял набор обеими руками и на секунду замер, будто собираясь возложить его к алтарю.
— Очень модная штука! — сказал R, одобряя мой выбор.
— Буду счастлива, если вы поставите это в умывальне у себя на пароме, чтобы пользоваться по утрам…
— О, разумеется! С удовольствием! Только ради бога объясните старому дуралею, что это за воздушный порошок? — уточнил старик, с удивлением заглядывая в пудреницу с тальком.
— Это защитит вас от порезов. Вот так! — сказала я и попробовала нанести немного пудры на его подбородок. Он тут же зажмурился и поджал губы, будто я его щекочу.
— Надо же… Как приятно!
И старик потер пальцами кожу, проверяя, не останется ли пудра там навсегда. R засмеялся и вынул из торта погасшие свечки.
Мы разделили тортик на совсем крохотные, по три укуса, дольки и проглотили их, запивая чаем, по чашке на каждого.
— А ведь у меня для вас тоже найдется подарок! — неожиданно сказал R.
Старик был просто ошеломлен.
— Да вы с ума сошли… Вы сейчас должны беспокоиться о себе и не отвлекаться на стариков!
— Но я просто обязан поблагодарить вас за все, что вы для меня сделали! Конечно, в другой ситуации я нашел бы для вас что-нибудь посолидней…
Повернувшись в кресле на пол-оборота, он извлек из ящика письменного стола деревянную коробочку — совсем маленькую, никак не больше испеченного мною тортика — и выставил перед нами. Старик удивленно вскрикнул, и мы стали разглядывать ее с нарастающим любопытством.
Коробочка была покрыта темно-коричневым лаком, испещрена гравировкой — геометрическими узорами из составленных уголками ромбов — и стояла на четырех миниатюрных ножках в виде кошачьих лап. В центре крышки, закрепленной на крохотных петельках, красовалась стеклянная бусина в форме фасолины, цвет которой менялся от угла зрения. И хотя в таком дизайне я не видела ничего уникального, от самой коробочки веяло чем-то настолько родным и близким, что очень хотелось поскорее взять ее в руки, открыть крышку и посмотреть, что внутри.
 
— Я пользовался ею очень много лет, — сказал R. — Хранил в ней запонки и булавки для галстуков… Уж простите, что дарю подержанное. Но сегодня такую вещь не найдете ни в одном магазине, сколько бы ни искали. Потому что она — из другого мира.
Сказав так, он открыл крышку. И тут мне почудилось, будто сами руки его вдруг вспыхнули каким-то теплым сиянием. Переглянувшись, мы со стариком затаили дыхание. Петли крышки тихонько скрипнули, а еще через миг из коробочки полилась музыка.
Впрочем, можно ли назвать это музыкой, я не знала. Изнутри коробочку устилала фетровая ткань, а в крышку с изнанки было вставлено квадратное зеркальце. Внутри же коробочки мы не увидели ничего, что издавало бы звук. Ни крутящейся пластинки с записью, ни спрятанного там музыкального инструмента — вообще ничего. Но странная мелодия не утихала.
Мелодия эта напоминала мне то ли колыбельную, то ли песенку из старого кинофильма, то ли церковный гимн. А может, и то, что когда-то почти неслышно мурлыкала мама — сейчас уже и не вспомнить что именно. Но что за инструменты играли эту мелодию, я понять не могла. Не струнные, не духовые… Сами звуки простые, но выразительные. Легкие, как бормотание, но отнюдь не расслабленные. И чем дольше я в них вслушивалась, тем глубже меня затягивало в бездонный омут моего сердца, где после каждого исчезновения что-нибудь утопает навеки бесследно.
— Но… откуда это звучит? — спросил старик, опередив меня: я хотела спросить то же самое.
— Из нее, — ответил R, кивнув на странный подарок.
— Но это же просто пустая коробочка! — воскликнула я. — Стоит на месте, никто ее не трогает… В чем же дело? Какой-то фокус?
Но R лишь молча улыбнулся в ответ.
Постепенно ритм у музыки замедлился, а ноты начали зависать и спотыкаться одна о другую. Старик, склонив голову набок, с тревогой уставился в зеркальце. Очередной такт мелодии вдруг оборвался на середине, и каморку затопила привычная тишина.
— Неужели сломалась? — спросил старик, явно расстроившись.
— Нет-нет, все в порядке! — ответил R.
Перевернув коробочку, он трижды прокрутил ключик, встроенный в ее днище, и мелодия зазвучала вновь, куда громче и энергичнее прежнего.
— О-о?! — хором выдохнули мы со стариком.
— Просто магия какая-то! — добавил старик. — Даже не знаю, как такой подарок принять… Неужели это чудо и правда достанется мне?
Несколько раз он протягивал руки к подарку, но тут же отдергивал — так, словно боялся спугнуть волшебство.
— Ну, не то чтобы магия… — улыбнулся R. — Когда-то это называлось «оругору»[12].
— Ору… — попытался повторить старик.
— Гору? — закончила я за него.
— Верно.
— Какое чудесное имя!
— Будто редкий цветок… или даже зверек, — добавил старик.
Мы оба прошептали это слово по нескольку раз, чтобы лучше запомнить.
— Музыкальная шкатулка, проще говоря. Механизм, который работает от пружины. Не вспоминаете? Даже когда смотрите на нее? А ведь и в этом доме наверняка была такая же, а то и не одна. Стояла где-нибудь на каминной полке, стеллаже или трюмо. И время от времени кто-нибудь заводил ее, чтобы услышать старую добрую мелодию…
Я очень хотела порадовать R хоть каким-нибудь воспоминанием, но сколько ни таращилась на эту самую оругору, ничего из прошлого в голове не всплывало.
— Иными словами, это то, что уже исчезло? — уточнил старик.
— Именно, — кивнул R. — И очень давно. С детских лет я стал замечать, что не забываю ничего, как другие. Сколько мне было тогда, уже и не помню. Но, думаю, как раз когда исчезли оругору… О своей тайне я никому не рассказывал. Кожей чувствовал, что об этом лучше помалкивать. Но тогда же решил, что буду по мере сил собирать и прятать исчезнувшие вещи. Никак не мог заставить себя вот так запросто всё выкидывать. Прикасаясь к тому, что исчезло, я все время хотел убедиться в том, что мое сердце еще на месте. Первой исчезнувшей вещью, которую я сберег, и стала вот эта шкатулка. Распорол днище у спортивной сумки, спрятал ее туда, а сумку зашил обратно…