Печать бездны (СИ)

Пора бы уже и моей персоне появиться. Нарочито громкими шагами прошёл последние пару метров. Наш наставник в гимназиуме называл такую походку «походкой слонопотама».
— Доброго дня, отец! — слегка склонил голову в знак уважения. Переведя взгляд на гостя, я замешкался. Весьма неожиданно было увидеть воочию одного из полулегендарных Хранителей мира между людьми и Осколками. — Доброго дня, достопочтенный Конвент!
В белой гостиной, пронизанной светом сквозь окна во всю стену, восседали два абсолютно противоположных друг другу мужчины. Сам их вид был настолько разным, насколько этот было возможно. Болес Кшесинский напоминал цыганского барона, приземистый, коренастый, темноволосый, с жёсткой бородой и усами, смуглой кожей, темным цепким взглядом. Конвент же напротив был высоким, болезненно худым, несколько узловатым мужчиной, с абсолютно белой кожей, волосами, ресницами, бровями и кроваво красными глазами. Кажется, таких людей здесь называли альбиносами. Остальные участки тела Конвента были скрыты под фиолетовым плащом. Мужчины, до этого буравившие взглядом друг друга, уставились на меня с легким недоумением.
— Прошу изъясняться прямо, в чем обвиняют нашу семью, и кто обвинитель? — я решил, что стоит задать интересующие меня вопросы.
— Анджей, где твои манеры?! Подслушивал как какой-то сопливый мальчишка! — Отец был зол, кажется я услышал то, что мне не полагалось слышать.
— Вы беседовали достаточно громко, чтобы не пришлось подслушивать, отец. — Я все также смотрел прямым взглядом на Конвента. Опасаться мне было нечего, скорее взыграло любопытство. — Прошу прощения за излишнюю прямоту, но хотелось бы знать в чем нас обвиняют, если уж за дело взялся достопочтимый Конвент.
Конвент окинул меня отсутствующим взглядом, коего могла быть удостоена табуретка на кухне. Ну стоит и стоит себе. По законам василисков еще месяц я не имел права голоса. Моим опекуном был отец, а в случае его отсутствия — дед, либо любой другой старший мужчина в роду как по отцовской, так и по материнской линии.
— Простите его неучтивость, господин Конвент. Он слишком своенравен, мало я его порол. Если бы вы появились через месяц, он бы уже сам нёс ответственность за свои действия. А пока я ещё вынужден защищать этого змееныша, носящего мою фамилию. — Под конец фразы голос отца из лебезящего превратился в жало, сочащееся ядом.
— Отец, ты как всегда оригинально выражаешь свои отцовские чувства. Я тоже по тебе соскучился. Но здесь скорее вопросы по твоей части. Это ты у нас великий экспериментатор. Кого в этот раз затронули твои опыты? — Поскольку присесть мне никто не разрешил, а стоять истуканом надоело, я прошелся вдоль дивана, на котором восседал Конвент, к отцовскому бару. Открыл резной хрустальный штоф с виски и… передумал. В середине дня, да еще и при Конвенте пить явно не стоит. Вернув штоф на место, взял бутылку с минеральной водой и плеснул себе в стакан. Прекрасно утоляет жажду. Между тем я заметил внимательный наблюдающий взгляд моего обвинителя. Он оценивал каждое мое действие, анализировал и отправлял в свою воистину бездонную память. Любая эмоция, реакция, действие затем могли быть вынуты оттуда для сопоставления картины происшествия.
Дед часто говорил, что наблюдательность у меня практически как у зрелого тренированного Конвента, я могу попытать счастья на экзамен в святая святых Междумирья. Это лучшая из возможных карьер в Осколках. Но меня это не прельщало. Не хотелось променять родовую кабалу на конвенциональную.
Я продолжал молча отпивать мелкими глотки минеральную воду, глядя спокойным и уверенным взглядом на альбиноса.
— Как я уже говорил вам, володарь Кшесинский, ваш род обвинён в нарушающих Конвенцию опытах над людьми и гражданами Осколков. Обвинения весьма серьезны, выдвинуты сразу двумя представителями межвидового сообщества. Поэтому ближайшее время ваша жизнь будет детально исследоваться. Я бы настоятельно попросил вас не покидать пределов поместья до конца расследования. — Смотрел Конвент при этом исключительно на отца, но я не сомневался, что сказано это было специально для меня. Это же какие опыты надо было поставить, чтоб вопрос экспериментов коснулся не только людей, но жителей двух Осколков. И самое главное, при чем здесь я?
 
Как ни странно, отец посмел возразить Конвенту.
— Достопочтимый Конвент, мы не сможем соблюсти данную рекомендацию. Через месяц у сына день рождения и он обязан присутствовать на ритуальных боях для перехода на третью кварту. Сегодня пришло приглашение, прошу ознакомиться. — Отец вынул кристалл-накопитель и отправил копию мыслеобраза Конвенту. — Презумпция невиновности выступает на нашей стороне. Отказ от выхода в круг Чести от линии крови — это позор рода. Наказание за которое — только смерть. Тем более, что в этот раз запланированы ритуальные бои с эмиссаром хаоса. А это уже нанесение оскорбления божественным сущностям неуважением.
Я спокойно и безразлично попивал водичку, но мысли вертелись с бешеной скоростью.
Значит все-таки ритуальные бои. Не ученические с Кассиусом. То, что мне нужно. Кто бы не решился вызвать эмиссара Хаоса для своих целей, но мне он оказал огромную услугу. Хоть я и считался самым слабосильным василиском поколения, но бой с эмиссаром Хаоса — это мой шанс силой завоевать независимость от рода отца.
Конвент ознакомился с посланием и медленно кивнул, то ли соглашаясь с отцом, то ли каким-то своим мыслям.
— За неделю до данного срока, мы обязаны вернуться в Осколок, — отец уверенно гнул свою линию, не сомневаясь, что закон на его стороне.
— Он, а не вы! — спокойным голосом заметил Конвент.
— Разумеется он, но не могу же я оставить своего единственного сына в одиночестве на таком важном этапе его жизненного пути, — голос отца был настолько слащавым и приторно наполненным отцовской любовью, что я не удержался от смешка. Да он о моем существовании не больше сотни раз вспоминал за последние двадцать пять лет. Я с дедом чаще общаюсь, чем с ним.
От отца не укрылась моя насмешка. Он бросил в мою сторону ещё один злой взгляд. Значит Конвент спутал какие-то его планы. Интересно какие.
— Достопочтимый Конвент, я знаю, что для вас я ещё пустое место, но я готов сотрудничать по всем вопросам до момента отбытия в Осколок. Более того, я приглашаю Вас, в качестве своего Гостя, на ритуальные бои, — я бесшабашно улыбался.
Отец выдохнул сквозь стиснутые зубы. Вот тебе, папуля, подарочек на мое совершеннолетие. Правду говорят, сделал гадость — сердцу радость.
Игнорировать такое приглашение было нельзя. Ибо, во-первых, последние ритуальные бои проходили лет двести назад, и это, скажем так, событие не рядового масштаба. А во-вторых, я пригласил Конвента побыть кем-то вроде секунданта на дуэли. Отказываться от этого нельзя. Ведь Гость — гарант честности в прохождении испытаний. Каждый боец имеет право пригласить двух Гостей, и вторым у меня уже приглашён дед.
Так что да, я только что при Конвенте усомнился в честности и непредвзятости родного отца по отношению ко мне. Этакая куртуазная пощечина, отвешенная по всем правилам этикета.
Кажется, сейчас я все же удивил Конвента. Он секунду рассматривал меня своими красными глазами, видимо анализируя ситуацию.
— Я принимаю ваше приглашение, вью́нош Анджей Кшесинский. В назначенное время прибуду для засвидетельствования прохождения боёв.
Если у отца ещё оставались надежды, что Конвент откажется, то сейчас они рухнули.
Болес Кшесинский молча рассматривал меня как букашку, попавшую под его ботинок, но умудрившуюся выжить. И столько было в этом взгляде ненависти, презрения, что я невольно удивился. Почему же ты так меня ненавидишь, отец? Только ли в смерти мамы дело или есть что-то ещё? Ведь раньше было скорее безразличие, не было таких ярких негативных чувств. Что же изменилось сейчас?
В гостиной повисла тишина, нарушаемая лишь шелестом листьев за окном. Каждый думал о своём. Но нарушил тишину все тот же Конвент.
— Я, пожалуй, останусь с вами на этот месяц. Прошу выделить место под сооружение временного штаба.