Замок пепельной розы (СИ)

Вечером я скучала в своей комнате за книгой. Но глаза бездумно скользили по строчкам, а буквы никак не желали складываться в слова. Мысли были все далеко.
В конце концов, меня осенило. Догадка была гениальна в своей простоте. Зачем вообще папа стал обсуждать при мне королевский указ, его подоплёку, его последствия? Зачитал бы и всё.
Отец никогда ничего не делает просто так. И не говорит просто так. Его рассказ и был ответом на мой вопрос. Ответить прямо он не мог, видимо дал слово молчать о содержании разговора.
Я должна была читать между строк.
Решительно захлопнув книгу, я встала и направилась в отцовский кабинет.
— Входи!
Он встретил меня за широким столом, заваленным письмами, бумагами и картами.
Аккуратно захлопнув дверь, я подошла ближе. Мне вдруг бросилось в глаза, как сильно он постарел за последнее время. Мамина болезнь и тревога за неё подтачивали его изнутри. Даже самый прочный дуб бессилен против жуков-древоточцев, которые вгрызаются в сердцевину.
Я хотела начать разговор по-другому, но просто подошла, и уселась папе на колени. Поцеловала в щёку и положила голову на плечо. Он меня обнял, и мы сидели какое-то время так, разделяя общую тревогу на двоих.
— Она спит, я только что проверяла.
— Я знаю, — отозвался папа.
Он всегда и всё знает. Какое тяжкое бремя.
— Я… насчёт разговора за обедом. Спасибо, я поняла всё, что ты хотел сказать. Значит… слухи не врут, и одно из пепелищ на землях герцога. Не сомневаюсь, он злится, что скоро толпа народу будет разгуливать по его владениям, как у себя дома. На его месте я бы тоже постаралась этому помешать.
— Если бы всё было так просто, Элли, если бы… — вздохнул отец.
Мы снова помолчали.
Он только что косвенно подтвердил, что я совершенно права в своих догадках. Ну значит, не зря пришла. Правда, было ещё кое-что, что мне хотелось бы выяснить.
— Па-ап…
— Что, милая?
— Скажи… хоть это ведь ты можешь сказать открыто. Зачем ты уехал в тот вечер? Почему решил помешать отъезду герцога? Я, возможно, скажу сейчас глупость, и просто слишком много о себе возомнила… но ответь. Ты это сделал, чтобы он остался у нас дома подольше? Потому что… потому что ты тоже увидел моё лицо, когда он держал меня за руку?
С каким-то мучительным нетерпением и стыдом я ждала ответа.
Папа ласково погладил меня по спине.
— Нет, милая. С того места, где я стоял, мне не было видно твоего лица. Но это было ни к чему. Я увидел его лицо в этот момент.
Я помолчала, пытаясь осмыслить. Ничего не получалось. Какая разница, что у Морригана было за лицо, если он уехал? Оставил меня одну. Видел, что моё сердце истекает кровью у его ног, но даже не стал утруждаться, чтобы его поднять. Неужели просто не хотел иметь дело с опасной магией в нашем доме? Странной магией, объяснения которой я так и не нашла.
— Пап, а чёрный пепел, он…
— Всё. Элли, на сегодня хватит разговоров. Время позднее, а у меня ещё много работы. Как раз до утра. Иди лучше спать, моё счастье!
Он погладил меня по голове и ссадил с колен.
— Пап, ты бы лучше себя берёг! Иди тоже спать.
Отец покачал головой.
— Я всё равно не смогу заснуть. Буду проверять, как там твоя мама. Что же до остального… Элли, просто поверь моему опыту, детка. Любовь и счастье не всегда падают прямо в руки, как перезрелый плод, если долго стоять под деревом, запрокинув голову.
— С той же вероятностью они упадут тебе прямо в лоб и оставят шишку, — фыркнула я.
— Вот именно. Иногда за самым драгоценным плодом нужно долго и упорно лезть на самую высокую ветку. Падать, больно ударяться, но снова и снова вставать и идти к цели.
— Как же ты любишь говорить метафорами! — я закатила глаза. — Нет бы просто сказать: «Элли, детка, нечего убиваться по какому-то напыщенному индюку, который не видит дальше своего носа! Забудь уже этого герцога, он и мизинца твоего не стоит!»
— Но ты же сама так не думаешь, — сверкнул глазами папа. Я отвела взгляд.
— Хорошо, последняя метафора на сегодня, и мне действительно пора за работу. Дочка, послушай… мы не знаем, какие испытания приготовила жизнь за следующим же поворотом. И не сумеем к ним подготовиться, как бы ни старались. Важно не сдаваться — вцепляться в эту жизнь намертво бульдожьей хваткой. Даже если кажется, что всё потеряно, что все против тебя! Осенние листья умирают каждый год. Их не вернуть и не приклеить обратно к веткам. Но весна обязательно наступит снова. Для тех, кто не сдался и пережил зиму. Просто помни об этом всегда — и никогда не сдавайся. И да… Элли, детка, этот напыщенный индюк и мизинца твоего не стоит! Но на всякий случай учти, мы с мамой уже давно всё обсудили и авансом даём вам с Морриганом своё родительское благословение.
 
Когда на парк лёг первый снег, мамы не стало.
Отец ушёл вскоре за ней. Просто без неё не смог. Сердце.
Как странно устроена жизнь! Кто-то уходит, кто-то приходит в этот мир, и цепи поколений, что тянутся из глубины бесчисленных веков, соединяют прошлое и будущее, не прерываясь.
На исходе этой ужасной осени Дженни родила мальчика. Они с Олавом назвали его Уилл, в честь деда. Который никогда не сможет взять его на руки.
У меня же… будто помертвело всё внутри. Словно жизнь вокруг меня стёрли ластиком, а новую нарисовать забыли.
В доме брата я не могла находиться. Дженни с Олавом убивались не меньше меня, но у них был малыш, которому всё равно, что случилось у взрослых, и которому нужны родители. И они посвящали ему всё своё время. У меня же всё валилось из рук, и помощница я была никакая, только мешала.
В конце концов, я приняла приглашение двоюродных тёти и дяди Робертсов, дальней родни по отцу, и переехала жить к ним. У них был маленький домик в столице, вдалеке от центральных шумных улиц, в спокойном и тихом квартале. Шеппард Мэнор мы с Олавом продали — оба не хотели бередить душу воспоминаниями, которыми был наполнен этот дом.
Конечно же, как только отцовские связи утратили значение, да ещё оказалось, что очень уж богатого наследства мне никто не оставил — папа никогда не думал о деньгах, а только о пользе Королевства… никакой очереди женихов не стало. О моём существовании словно все позабыли. Но мне было так лучше. Я никого не хотела видеть и слышать, при одной мысли о светских мероприятиях испытывала зубную боль. Дядя с тётей вскоре оставили попытки меня куда-то вывозить, перестали убеждать, что столица с её развлечениями поможет мне забыться. Я… не хотела забывать.
Зима царила над миром. Моя первая зима в одиночестве. И мне казалось, что она будет бесконечной.
Я всё помнила. Каждое воспоминание о родителях, каждое слово. И очень не хотела сдаваться. Хотела пережить зиму и быть счастливой и довольной жизнью, потому что они бы мечтали видеть меня такой… но ничего не получалось.
Я уже не верила, что когда-то может наступить весна.
А она наступила. Но не в моей душе. Внутри меня по-прежнему всё было покрыто слоем чёрного пепла.
Так прошёл год.
И ещё один.
А два года спустя прошлое неожиданно напомнило о себе.
Той осенью мы гостили в Замке ледяной розы. Его хозяева, граф и графиня Винтерстоун, устраивали маленькое семейное торжество. Меня зачем-то пригласили тоже. Я не хотела никуда высовывать нос, меня полностью устраивала моя тихая затворническая жизнь, но графиня Кэтрин настояла — сказала, давненько меня не видела и соскучилась. Ей я отказать не могла. По гроб жизни буду благодарна за то, что эта удивительная женщина до последнего пыталась вылечить маму.
Пришлось ехать.
Именно там, в Замке ледяной розы, со мной случилась вещь, которая впервые смогла вывести меня из какого-то сонного оцепенения, в которое превратилась моя жизнь.
 
Как письмо из прошлого, как эхо. Я снова прикоснулась к загадке слова, которое воскресло в моей памяти, чтобы вновь взволновать душу неразгаданной тайной.
Это было слово «Тедервин».