Потерянные ноты (СИ)

— Как давно ты пополнил число пехотинцев армии США? — рычит Брок.
— - В начале января, — спокойно отвечает тот.
— Сейчас март! — рявкает сержант, так, что люди оборачиваются, — Где тебя носило?
— Я был здесь все это время. Ходил, присматривался. Ждал, пока придут документы о зачислении.
— Это ты был в больнице. И на дороге, когда меня окружили, — подтверждает свои мысли сержант.
— Был. Видел там эту твою Хейли. Она красавица. Не спорю. Но…
— Бастиан! Заткнись Бога ради! Заткнись, иначе я тебе врежу, — Брок раздраженно взмахивает руками, — Ты из-за ревности меня помучить решил? Мертвым прикинулся, чтобы я жизнь новую начал? — он срывается на крик.
— Нет. Я был в коме. Ты же знаешь! А когда вас увидел, думал, вы с ней вместе. Думал, твоя мама оказалась права, и «дурь из головы выветрилась». Я просто не хотел портить тебе жизнь своим присутствием. Снова. Скажи, у нас все кончено? Потому что я не понимаю.
Брок не церемонится, бьет со всей силы. Себастиан от неожиданности отшатывается, прижимает ладонь к разбитой губе, с легким недоумением смотрит на кровь на своих пальцах, но не отвечает. Следит настороженно за нервными движениями, будто с хищником в одной клетке оказался. Райт хватает растерянного рядового за пояс, тащит подальше от чужих глаз за угол казармы. Сослуживцы может, и привыкли к их дружескому панибратству, но нарваться на вышестоящее командование не хочется. Такая потасовка точно закончится занесением в личное дело.
Он ругается сквозь зубы. Матерится через слово, как сапожник, а потом замолкает. Оборачивается. Он честно пытается смотреть в глаза, но слишком самостоятельный взгляд сползает ниже. Себастиан подается вперед первым. Целует мягко, нежно. Как он один умеет. Морщится от боли, пачкает кровью чужой рот. Брок забывает все грозные тирады, которые придумывал, пока тащил его сюда. Обнимает, целует в ответ. Гладит шею. Он так соскучился.
— Какого черта вы творите?!
Хейли в шоке. В ужасе, честно говоря. Она успела узнать о том, что Себастиан Грин жив, но познакомиться с ним никак не получалось. И сейчас она застает этих двоих целующимися прямо рядом с казармой, где полно солдат, которые относятся к их истории любви не так трепетно, как она. Девушка закрывает лицо папкой, стучит себя ею по лбу. Себастиан отпихивает Брока. Вытирает кровь с губы и обезоруживающе улыбается медсестре.
— Это не то, чем кажется. Мисс…
— Она знает, — Брок обрывает его взволнованную речь на полуслове.
— Знаю, — кивает девушка, — И я миссис.
Брок сжимает его ладонь, притягивая к себе. Себастиан краснеет, а девчонка показательно закатывает глаза. Они знакомятся наспех. Когда она объясняет причину своего внезапного появления время на знакомства просто не остается. Сержанта Райта срочно вызывают в штаб. Вроде как пришла пора покинуть жаркую Африку. Их перебрасывают на Филиппины, в район острова Лусон в качестве подкрепления местным, которые не справляются с японским натиском.
Девушка, тоже получившая приказ сопровождать их в числе прочего медперсонала, напрашивается к ним в машину. Брок за рулем, Себастиан любовно поглаживает новенькую винтовку, а Хейли сидит посередине, кусает губы, сжимает в кулаке жетоны. Себ замечает эту нехитрую манипуляцию. У него на груди один жетон, у сержанта тоже. Всем бойцам выдают по одному, а у медсестры их два.
— Почему их два? — спрашивает он, кивая на ее сжатый кулак.
— Один принадлежал мужу, — шепотом говорит она.
— Призракам прошлого нечего делать в настоящем, — отвечает Брок, глядя на дорогу, крепче сжимая руль.
— Тут другое.Я давно отпустила его, но когда я волнуюсь, руки сами тянутся к ним. Так легче.
— Не волнуйся. Сейчас доедем, дальше на корабле. А там нас встретят. Если повезет, ты и носа из укрытия показывать не будешь, — уверяет ее Брок.
Остальную часть дороги они едут в тишине. Бойцы в кузове веселятся, шутят, кричат, кажется, играют в карты. И Броку бы остановиться, поставить на вид, что у них боевой выезд по территории противника, нельзя расслабляться. Он косится на Себастиана, прислонившегося к стеклу, задремавшего, все еще с винтовкой в руках. По-хорошему им бы поменяться местами с Хейли, но если под головой снайпера вместо стекла окажется плечо Брока, у бойцов появится еще один повод для едких шуток в их адрес.
 
Их встречают на пирсе. Корабль большой, потрепанный, явно прошедший не одно сражение. У половины отряда обнаруживается морская болезнь. И по всем меркам это ужасно. Ребята свешиваются за борт, с прискорбными лицами прощаются со скудным завтраком. И так почти неделю. Себастиан ходит по палубе, как по подиуму. Посмеивается над слабыми солдатскими желудками, за что получает уничижительные взгляды в спину. Все прекрасно знают, что он служил на флоте.
Себастиан бесшумно заходит в каюту Брока. Сержант сидит за столом, обложившись папками и картами, всевозможными планами. Он грызет карандаш, размышляя какой лучше предложить курс команде судна. Он тут самый старший по званию, не считая капитана корабля. Все его слушаю, все что-то спрашивают и дергают без конца. И вот он, наконец, сидит в одиночестве в выделенной ему каюте.
— Ты больше не куришь? — вдруг говорит Себастиан.
— Бросил в госпитале. Тяжело было бегать к окну каждый раз, как приспичит.
— И не пьешь?
— Я стал святым, малыш, — устало смеется Брок.
— Если ты еще и целибат принял, то я зря восставал из мертвых.
Целибата Брок не принимал. Как оказалось, святым он тоже не был. Себастиан смеялся, припоминая белые крылья и нимб, пока Брок нетерпеливо скидывал бумаги со стола. Они целуются не торопясь, стараясь не думать, что выдалось украсть у смерти драгоценные минуты друг с другом. Стол предательски скрипит. Брок опускается губами к шее, прижимается теснее, дергает за майку, никак не может подцепить дурацкие лямки.
— Я сам могу раздеться, — неожиданно нервно напоминает Себастиан, накрывая его руки своими.
— Я сам. Можно? — просит сержант.
Ему разрешают. В принципе, музыкант никогда не умел отказывать своему лучшему другу. Руки дрожат, и стянуть майку кажется непосильной задачей, но Брок справляется. Он гладит его плечи, живот, добирается до ремня и замирает. Считает шрамы на загорелой коже. Он знал, что парнишка пострадал при атаке японцев, но не знал, что его собирали по частям. Себастиану не нравится этот пристальный взгляд, и он тянет Брока на себя. Целует, сбивает со счета.
Когда Райт закрывает его рот ладонью, Себастиан ему благодарен. Не хватало только быть застуканными в сержантской каюте, на сержантском столе, под сержантом. Себастиан смеется собственным мыслям. Стол в последний раз истошно скрипит, и ножки ломаются. Стол кренится. Они дружно смеются, поднимаясь с пола.
Кровать в сержантской каюте узкая и неудобная. Себастиан почти полностью лежит на нем. Тяжелый, горячий, расслабленный, родной. Брок уже засыпает, когда слышит тихий голос Себастиана.
— Это было ужасно, да? — хрипло спрашивает он, — Если долго обниматься с винтовкой, то потом ничего другого и не останется. Мои руки больше… не такие, какими нравились тебе. Я это понимаю.
Брок вздрагивает от неожиданности. Приподнимается на локтях, заглядывая в глаза. В каюте темно, не видно ни черта. Но он знает этого человека наизусть и отлично представляет, как сейчас выглядит его лицо: мучительно заломленные брови, чуть приподнятые в невеселой усмешке уголки губ, отрешенный взгляд. Он мотает головой. Сгребает Себастиана в охапку, обнимает крепко, до боли. Выпускает неохотно. Подносит к губам его ладони. Кожа загрубела, но пальцы все такие же длинные — изящные — и сильные. Он целует каждую подушечку, пока парнишка не расслабляется, не растекается по кровати.
— Молчи! Твои руки. Знаешь, для немца, который попытается изуродовать эти руки, будет отдельный котел в аду. Самолично прослежу за этим, — Брок утыкается носом в его висок, —Просто закрой глаза. Больше никто не сможет причинить тебе боль. Теперь я рядом.