Потерянные ноты (СИ)

Сержанту бы порадоваться очередной удачной миссии, но что-то тянет его туда, восьмое чувство не иначе. Когда Брок дает команду к отступлению, парни не спорят. Собирают палатки, пакуют боеприпасы. Грузят все это в хорошо замаскированную машину, стоящую недалеко от лагеря. Командир приказывает уезжать без него, если что-то пойдет не по плану. На что Майк — подрывник — спрашивает, а есть ли у него план в принципе. Плана нет. Но Брок только хмыкает, ругается сквозь зубы на болтливого рядового, а потом сбрасывает рюкзак, вешает на плечо оружие и уходит.
Горелая плоть воняет хуже, чем их казармы после особо долгих заданий. Он видит мелькающую между деревьев серо-зеленую немецкую форму. Успевает прицелиться по двигающим силуэтам прежде, чем кто-то возвышается над ним, бьет по голове прикладом, так что в глазах темнеет. Брок падает на колени. Его ребята далеко, не услышат, хоть голос срывай. Когда вокруг сержанта появляются еще люди, он понимает четко и ясно — хана. Довоевался. Перед глазами вспыхивает образ пятнадцатилетнего пацана, сидящего за пианино. Он загадочно улыбается и собирает волосы в узел. А потом немцы один за другим падают на землю грудой мертвых тел.
Брок поднимается на ноги. Осматривается. Ни одной лишней пули. Работал снайпер, профи. Видимо, у него были личные счеты. Обычно такие ребята стреляют в головы, а этот всем метил в шею, чтобы помучились. Пули будто вскользь проходили, разрезая глотки, словно ножом. До сих пор один кровью захлебывается. Сержант ему не сочувствует. Пинает носком ботинка под ребра, переворачивая тяжелую тушу на спину. Фашист хрипит, смотрит широко распахнутыми глазами. Офицерские погоны Брок распознает сразу. Но не успевает он и слова сказать на ломаном немецком, как звучит эхом выстрел. Немецкий офицер остается лежать на дороге с пулей в черепе и «перерезанным горлом».Отряд Райта выруливает на дорогу из укрытия. Будь тот снайпер врагом — им бы точно досталось. Но выстрелов больше не слышно, только далекий гул удаляющегося мотоцикла. Райт забирается в кузов под тяжелые взгляды своих подчиненных. Перед ними он отчитываться не будет.
Начальство требует полный отчет об операции. Он предоставляет им отчет. Его тут же вызывают в кабинет. И теперь вернувшись в ставший родным домом штаб, сержант Брок Райт выслушивает понукания капитана. Его чуть ли не носом в устав тыкают. Мол, что за цирк ты там устроил. А ему нечего ответить. Он не видел снайпера, спасшего ему жизнь. Бойцы тоже не видели. Понимали, что сам сержант не отбился бы от целого взвода, но начальству не сказали ни слова. Молодцы ребята.
Ему дают двухдневный выходной, после — снова на фронт. Брок вспоминает, что хотел сделать до этого внепланового задания. Он покупает букет у торговки на улице, и кожа на шее идет мурашками. Он чувствует чужое присутствие. У него никогда не было мании преследования, но сейчас он отчетливо понимает что, либо за ним следят, либо он свихнулся. Он не видит кто и откуда, но чужой взгляд прожигает затылок. Брок думает, что у него паранойя на фоне психологической травмы. Во всяком случае, так сказала Хейли, когда он ввалился с цветами к ней в сестринскую, оглядываясь через плечо.
— Послушай меня внимательно, сержант. Тебе сейчас тяжело. Ты потерял самое ценное, что имел. Твое подсознание будет искать его лицо в каждом встречном ни один год, но не давай этому свести себя с ума. Ты должен бороться за себя. Ради него.
Хейли приподнимается на носочках, целует его в щеку, и Брок уверен, что слышит чей-то болезненный вздох за спиной. Оставив подругу, он идет на местный рынок, где фермеры продают молоко. В какой раз он убеждается, что жизнь любит бить его под дых. Он стоит посреди торгового ряда разинув рот и выпустив из рук только что купленную бутылку. Он видит в толпе знакомую спину. Следит за мелькающим вдалеке профилем. Они встречаются взглядами на секунду. После чего призрак растворяется в толпе.
Брок бежит вперед, расталкивая прохожих. Он боится не успеть, не догнать, потерять из виду. Но его ждут. Тень, притаившаяся у стены разрушенного дома, выглядит очень знакомой. Сержант думает, что свихнулся окончательно. Снова не замечает, как говорит вслух. Он знает эту улыбку, прячущую зубы, знает веснушки, рассыпанные по лицу и плечам, знает каковы на вкус эти губы.
 
— Ты в порядке. Это я, — хрипло произносит тень.
— Бастиан, — шепчет Брок.
Тень делает шаг вперед, отделяясь от серой стены. И прежде чем Брок понимает, что делает и как выглядит со стороны, он срывается с места, прижимает к себе человека в форме. Целует все, до чего только может достать: скулы, веки, лоб, губы. Слезы катятся по впалым щекам парнишки. Брок сцеловывает их.
— Жив! Как? Они сказали, что ты остался там.
— «Аризона» затонула от взрыва. Меня выбросило за борт ударной волной. Жетон потерялся в воде. Пока я был без сознания, не смогли опознать. Поспешили сообщить, что я мертв. Кома — это совсем не весело, — вжавшись лбом в плечо сержанта, отвечает Себастиан.
Брок молчит. Даже, кажется, не дышит. Себастиан в его руках немного дрожит, чуть слышно всхлипывает и вцепляется в плечи так, что точно останутся синяки. Броку все равно. Боль заставляет почувствовать реальность происходящего. Когда он спасал Себастиана во сне, тот касался его легко, будто дуновение ветра. Парень поднимает голову, смотрит в глаза.
— Падая в воду, я не боялся смерти. Я боялся оставить тебя одного.
— Теперь ты здесь. Со мной.
— Мы оба здесь.
Себастиан тянется к нему всем телом. Улыбается. И Брок вдруг замечает, что волосы у него снова собраны в куцый хвост на затылке. Он стягивает резинку, зарывается пальцами в отросшие пряди и наконец, вдыхает полной грудью родной запах солнца, свежескошенной травы в палисаднике за домом и молока. Ему кажется, что он дышит по-настоящему впервые с тех пор, как получил письмо Аманды Грин почти два месяца назад.
========== 16. ==========
 16. 
«Старики» служащие еще со времен Криса, некоторые даже с начала войны, посмеиваются над сержантом Райтом и его цыплятами. Брок ежедневно тренирует своих подопечных, нянчится с ними, как мамочка. Он гоняет их целый день. Тридцать двадцатилеток с одной лишь учебкой за спиной, только из-под материнской юбки. Смотреть на них жалко. Задохлики несчастные. Первый же бой — и нет больше подкрепления.
Себастиан с ними, потому что только поступил на службу.«Под надежное крыло старого друга» — высказался по этому поводу капитан, который как ангел-хранитель присматривает за ними до сих пор. Брок так и не узнал его имени, все времени на личную встречу не было. Капитан присылал распоряжения почтой или звонил, но виделись они крайне редко.
Только что сержант заставил их бежать десять километров. Даже не с полной выкладкой. Он сам бежал сбоку, подгоняя, присматривая. Теперь эта кучка новобранцев пыхтит у казарм, отдыхает перед следующим витком упражнений. Почтальон ломится к нему сквозь взвод, расталкивает вчерашних детей локтями.
— Мне нужен сержант Брок Райт, — кричит он.
— Я — сержант Райт, — командир выходит вперед.
— Срочное письмо.
Мужчина протягивает ему конверт. Требует расписаться в каком-то документе, уходит. Брок с минуту изучает доставку. Он знает этот почерк. И непонятный страх накатывает волной. Хотя причина его появления вон, рядовой пехотинец, отличный снайпер, Себастиан Грин, еще один новичок, прибывший в его взвод, стоит по правую руку, заглядывает через плечо. Волнуется. Он тоже узнал почерк.
— Разойтись! — командует сержант.
Солдаты облегченно вздыхают и расходятся. Недалеко. В случае если командир передумает, они будут рядом для выполнения команды. Брок не обращает внимания на любопытные взгляды. Он осторожно вскрывает конверт. Все еще боится прочесть написанное. Видимо теперь этот страх останется с ним навсегда.
«Он жив!».
Брок пару раз перепроверил, но это было единственным, что написала ему пожилая миссис Грин. Письмо от Аманды приходит через несколько дней, после возвращения ее внука. Себастиан за спиной сопит. И до Брока вдруг доходит одна очень важная вещь. Письма до их нового лагеря идут месяц, документы о переводе в другой род войск примерно столько же, снайперские корочки чуть быстрее, смотря сколько времени потребовалось на обучение, а в совокупности это значит, что Себастиан написал ей гораздо раньше, чем показался Броку. Точнее, гораздо раньше, чем позволил ему себя заметить, мысленно поправляется сержант. Он разворачивается на каблуках, швыряя бумагу в лицо лучшему другу.