Разрушенный (ЛП)
Елена
Выйдя из своей комнаты, я обнаружила, что Джакс сидит на диване, взволнованно покачивая коленом. Он выглядит красивым и готовым к шанхайскому гала-вечеру в своей черной рубашке на пуговицах и брюках. Как будто одеваться означает соответствовать ожиданиям общества, он отказался от галстука. Его мускулы выделяются на фоне дорогого материала рубашки.
В общем, Джакс — худший вид искушения. Для моей работы. Для моего психического здоровья. Для безумного, похотливого чувства внутри меня, которое не прочь принять его предложение переспать. Но хорошо, что я ценю свою работу больше, чем быстрый перепихон с самым плохим холостяком Британии.
— Ну, ты не так уж плохо выглядишь. — Его губы подергиваются в уголке, но потом он хмурится.
Я фыркнула.
— Твои комплименты — отстой.
— Я последний человек, которому ты хочешь сделать комплимент.
— Потому что тебе не хватает такта?
— Такт — это не наша проблема. — Его британский акцент подчеркивает его слова.
— Это моя проблема с тобой. — Я прижимаю указательный палец к груди.
— Что бы ты хотела, чтобы я с этим сделал?
— Тебя не убьет, если ты будешь добрее ко мне? Черт, как насчёт того, чтобы быть менее угрюмым?
Он проводит рукой по своему заросшему щетиной подбородку.
— Хочешь честный ответ?
— Уверена в этом. — Только вот мой голос звучит совсем неуверенно.
— Мы не созданы для сладких моментов и особенных слов. — Его глаза снова сканируют мое тело, пока он сокращает расстояние между нами.
Я игнорирую прилив энергии, пронизывающий меня, когда он смотрит на меня.
— Хорошо. Для каких моментов мы созданы?
Его рука проводит по моему лицу, вызывая у меня легкую дрожь. Он берет прядь моих волос и теребит ее между пальцами, анализируя ее, как будто в ней содержатся все ответы.
— Такие, которые заканчиваются только разочарованием.
— Я горжусь тобой. Не все мужчины могут признать свои недостатки в спальне. — Я касаюсь его груди, скрывая, как сильно колотится мое сердце от его близости. Моя рука теплеет, когда проходит по пуговицам его рубашки, расправляя складки.
— Разочарование — это последнее слово, которым бы ты описала меня в спальне. — Его голос падает низко, с хрипотцой.
— Правда?
Его рука сгибается, как будто он хочет прикоснуться ко мне снова, прежде чем он положит ее в карман.
— У меня всегда лучше получалось показывать, а не рассказывать.
— Это подходит, поскольку у тебя эмоциональный диапазон пятилетнего ребенка. Они следуют той же концепции.
Он откидывает голову назад и смеется.
— Уверяю тебя, за все годы, что я был с женщинами, я могу с уверенностью сказать, что они не жаловались.
— Наверное, потому что ты уходишь раньше, чем они успевают заговорить.
— Ауч, уже научилась моим уловкам?
— Уловки подразумевают то, что они хитрые. Ты забываешь, что это моя работа — узнать о тебе все.
Его глаза потемнели.
— Даже плохие стороны?
— Особенно эти. Это делает работу более интересной. — Я сжимаю ладони вместе и шевелю пальцами, создавая свое лучшее впечатление злого гения.
— А не тот факт, что я дьявольски красив и у меня убийственный акцент?
Я закатываю глаза.
— Нет. Я бы назвала это дерьмовый представлением.
Ложь. В этой ситуации его акцент и внешность очень хороши.
— Потому что тебе трудно устоять передо мной?
— Эх. Мне не нравятся парни, которые ведут себя так, как ты.
— И как это?
— Как будто они выше меня.
Его маска незаинтересованности на мгновение сползает.
— Это не то, что я чувствую.
— Это то, как ты себя чувствуешь, а это все равно. Все в порядке. Я большая девочка и могу справиться с такими мужчинами, как ты. Ты не первый клиент, который так со мной обращается.
Я иду к главной двери, чтобы выйти из номера. Мое шелковое платье цвета шампанского прилипает к телу, что затрудняет шаги.
Джакс легко догоняет меня. Он мягко берет меня за локоть, поворачивая к себе.
— Я не могу говорить за других мужчин, но я не думаю, что я лучше тебя. Совсем наоборот. Ты слишком… — Он прикусил губу, еще раз осмотрев мое тело и задержавшись на лице. — Хороша для такого, как я.
— Такого, как ты? — я смотрю на его руку, пытаясь понять, почему моя кожа покрывается мурашками от его прикосновения.
Его большой палец лениво проводит по моей коже.
— Я лучше подхожу для того, чтобы разрушить чье-то счастье, чем быть его причиной.
Я глубоко вздохнула.
— Ты всегда собираешься говорить фразами, окутанными мраком?
— Я как Риддлер Джима Кэрри.
— Из всех фильмов, на которые ты мог бы сослаться, ты выбрал франшизу о Бэтмене Джорджа Клуни? Я теряю все свое уважение к тебе.
— Тот факт, что ты вообще меня уважаешь, вызывает беспокойство.
— Не волнуйся, уважение уменьшается с каждой секундой.
Он покачал головой, борясь с улыбкой, но потом нахмурился.
— Пойдем. Пора покончить с этим дерьмовым шоу.
— Почему ты ненавидишь спонсорские мероприятия?
— Я ненавижу все, что не является гонками на моей машине. Я бы предпочел исчезнуть с лица планеты, чем каждую неделю иметь дело с новой толпой людей, которые задают мне слишком много вопросов.
Мы оба входим в холл и направляемся к лифту.
— Думаю, ты выбрал не тот карьерный путь. Гонки и статус знаменитости — синонимы.
Джакс нажимает на кнопку.
— Поверь мне, в молодости я не думал о последствиях.
— Потому что ты чаще волнуешься в окружении других?
— Отчасти.
Смутно, но я позволяю ему хранить свой секрет. Двери лифта открываются, и мы входим.
Я нажимаю на кнопку вестибюля.
— Как давно с тобой это происходит?
— С вечности.
— И стало хуже?
— Ты не психотерапевт. Прекрати копаться в моем мозгу в поисках ответов.
Я смеюсь, прислонившись к перилам.
— Это называется вести беседу. Попробуй как-нибудь с противоположным полом. Ты удивишься, о чем могут говорить женщины, когда ты не трахаешь их в тишине.
— Ты милашка, подталкиваешь меня к более грязным разговорам. Тебя возбуждает мысль о том, что я могу быть с другими женщинами, и ты мечтаешь, чтобы это была ты?
О, черт. Молодец, Елена. Наслаждайся тем, что выпуталась из той неразберихи, которую сама же и создала.
Я закатываю глаза.
— Нет.
— И все же ты любишь об этом вспоминать. Почему? — его ухмылка раздражает меня.
Мои глаза сужаются к его губам.
— Это называется шутка
— Уверяю тебя, секс со мной — это не шутка.
Я сморщила нос от отвращения.
— Фу. Ты как пятизвездочный отзыв от владельца сомнительного китайского ресторана со шведским столом.
— Что, блядь, это значит?
— Никто не должен доверять твоей блестящей рекомендации, пока не попробует сам.
Из него вырывается взрыв смеха.
— Как, черт возьми, ты придумываешь половину того дерьма, которое говоришь?
— Я умею работать языком. Это талант.
Он поднимает бровь, когда мои слова доходят до него. Ну, черт, глупый язык сейчас больше подходит.
Я пытаюсь прийти в себя.
— Давай не будем обращать на это внимания. И мы будем проводить много времени вместе, так что, возможно, ты научишься говорить о других вещах, кроме секса.
— Ты всегда такая властная?
— Я предпочитаю термин «напористая». Босс имеет тенденцию нести негативный оттенок, особенно для женщин.
Его брови приподнялись.
— Ты получила много дерьма за то, что работаешь в Ф1, не так ли?
— И что это дало? То, что в гоночном паддоке почти нет женщин, или то, что все мужчины игнорируют меня в пресс-центре?
Он покачал головой.
— Еще одна причина ненавидеть людей.
— Я не воспринимаю это так. Я думаю об этом, как о еще одной причине доказать, что люди ошибаются.