Посланник князя тьмы [Повести. Русские хроники в одном лице]
— Конечно, пожалуйста.
Он долго изучал красную книжечку, затем вернул Николаеву и сказал:
— Я не помню, о чем мы с ним говорили. Наверное, о технике безопасности лова в… — Стоявший у окна мужчина кашлянул, и Рудзитис мгновенно осекся. — Не помню, не хочу врать.
— Хорошо, — Сергей понял, что в присутствии третьего лица вряд ли можно рассчитывать на получение какой-либо достоверной информации, он вырвал из блокнота листок и написал телефон. — Я остановился в гостинице. Позвоните, если что-нибудь вспомните. Мне это очень важно.
— Не обещаю.
После посещения отдела техники безопасности, Николаев заехал в редакцию, взял там найденный Светой блокнот Ирбе и направился по второму адресу.
На трехэтажном здании была прикреплена табличка «Улица Курортная, 34». Отыскав в висящем в подъезде списке жильцов фамилию Римкас, Сергей поднялся на второй этаж и позвонил в четвертую квартиру. Дверь открыла женщина лет тридцати пяти.
— Вам кого? — спросила она, кутаясь в длинный махровый халат.
— Мне нужна Тамара Александровна.
— Я — Тамара Александровна. Проходите. Извините меня за такой вид, но я на больничном. Присаживайтесь. Вы по какому делу ко мне?
— Дело в том, что я друг и коллега Николая Ирбе. Вы знали его?
— Да, конечно. Я работаю инженером в лаборатории и делала ему кое-какие анализы.
— Вы слышали, что Николай погиб?
— Да, — кивнула женщина. — Я даже присутствовала на похоронах.
— Вы одна из последних, с кем встречался и говорил Николай перед смертью. Мне крайне важно знать, зачем ему нужны были анализы и о чем он еще спрашивал вас? Постарайтесь припомнить все.
— Ну, если это действительно так важно для вас, — Тамара Александровна поудобнее устроилась в кресле, — я постараюсь. Дело в том, что я училась с его женой в одном институте и через нее познакомилась с ним. Я знала, что он работает в газете и пишет статьи об экологии. Где-то месяца три назад он пришел к нам в лабораторию и попросил сделать анализы проб воздуха и воды. Наш заведующий, жуткий перестраховщик, позвонил руководству комбината и попросил у них разрешение на проведение этих работ. Начальство, естественно, строго-настрого запретило. Николай тогда обратился ко мне, и я в частном порядке, после работы, помогла ему. Второй раз он попросил меня сделать анализы недели за две до смерти.
— Что это были за анализы?
— В первый раз это был общий анализ проб воздуха и воды на содержание различных вредных веществ.
— И что у вас получилось?
— Содержание некоторых вредных элементов и соединений превышало предельно допустимые нормы в несколько раз. Хлора, например, почти в двадцать раз, двуокиси азота в пятнадцать. Второй раз он попросил сделать анализ проб воздуха и воды на содержание иприта.
— Иприта? — удивился журналист.
— Да, иприта. Я никогда не делала подобных анализов и мне пришлось перерыть целую кучу книг по гражданской обороне. В воздухе я ничего не нашла, а вот в воде обнаружила следы иприта.
— Он не рассказывал, где брал эти пробы и для чего?
— Нет.
— А вы не вспомните числа, когда он приходил с этими пробами?
— Надо посмотреть, — женщина встала и подошла к висевшему на стене красочному календарю. — Последний раз он был перед майскими праздниками, числа двадцать седьмого апреля, а первый раз, — девятнадцатого — двадцатого февраля. Точно, Николай пришел, а мы еще собирали деньги для подарков нашим мужчинам.
— О чем он еще говорил с вами, спрашивал, рассказывал?
— Он интересовался воздействием хлора и иприта на организм человека, но я не специалист в этой области, и ничего толком не могла ему сказать.
— А почему он интересовался ипритом? Ведь это боевой отравляющий газ.
— Не знаю. Извините, я что-то очень устала. Больше ничего не помню.
— Это вы, Тамара Александровна, меня извините, — Сергей встал и сунул блокнот в карман, — что я имел наглость вторгнуться в жилище больного человека и устроить ему допрос с пристрастием: Большое вам спасибо и выздоравливайте побыстрее. До свидания:.. Да, Чуть не забыл. Вы не помните, Николай пользовался для записи вашего разговора небольшим диктофоном?
— Нет.
Прежде чем отправиться по третьему адресу, Николаев перекусил в небольшом кафе, затем прошелся по центру и сделал несколько снимков. Городок был необычайно красив и ухожен. Обилие зелени, цветов, красочной рекламы, сверкающие чистотой тротуары и пешеходные дорожки, все это вызывало приподнятое настроение, которое было сродни ощущению праздника. Хотелось забыть все дела и окунуться в свободно текущий мимо поток отдыхающих. Посидев немного на скамейке и погревшись на солнышке, Сергей тяжело вздохнул и направился к машине. Предстояло еще два визита.
На улице Комсомольской дверь открыла девочка лет двенадцати.
— Здравствуйте, — поздоровалась она.
— Здравствуй. Здесь живут Борисовы? — спросил Николаев.
— Я сейчас позову бабушку.
В прихожей появилась полная женщина с полотенцем через плечо.
— Добрый день, — сказала она. — Вам кого?
— Я журналист и хотел бы видеть Борисовых.
— Проходите. У нас уже были месяц назад из газеты. Молодой человек к Вячеславу Семеновичу приходил, на магнитофон его записывал.
В книжке Ирбе напротив номера телефона стояли две буквы «В. С.», похоже, что Николаев был на верном пути.
— Да, я тоже к нему.
— Ой, как жалко, — всплеснула руками женщина, — а он только позавчера в море ушел.
— А когда вернется?
— Да уж теперь не раньше чем месяцев через пять. В Атлантику пошли. Вот какая незадача. Вы, значит, к нему тоже насчет этих бомб.
У Сергея от удивления чуть не вырвался вопрос: «Каких бомб?», но он вовремя спохватился и осторожно спросил:
— А, может, вы в курсе?
— Да нет, я на кухне была. Так, краем уха слышала. — Женщина протерла полотенцем стул и пододвинула его Николаеву. — Садитесь, в ногах правды нет. Извините, что у нас тут небольшой беспорядок. Мы с внучкой генеральной уборкой решили заняться, пока все на работе.
— А может, вы все же что-нибудь попытаетесь вспомнить? Дело в том, что тот журналист, который приходил к вам и должен был писать статью, разбился на машине, и все материалы, собранные им, пропали.
— Этот молодой человек умер?
— Да, — кивнул головой журналист. — Теперь мне приходится собирать все заново.
— Такой молодой. Даже не верится…
— Мне тоже. Он был моим другом. И поэтому мне особенно важно завершить эту работу, которую он не успел доделать.
— Я вас понимаю, — женщина вытащила из кармана фартука носовой платок и промокнула выступившие слезы. — У меня самой сын вашего возраста. Даже не знаю, как бы вам помочь. Мой Вячеслав Семенович капитаном ходит от нашего рыболовецкого колхоза. Он все время на СРТ работал, это только три недели назад ему БМРТ дали. Они в начале прошлого месяца вытащили неводом вместе с рыбой несколько бомб.
— Наверное, не бомб, а плавучих мин, — поправил ее Сергей. — Они такие круглые, с рожками.
— Не разбираюсь я в названиях. Их тут после войны тьма-тьмущая была. Почитай, года не было, чтоб одно-два судна на этих бомбах не взорвалось. У моей соседки муж, одногодок Вячеслава Семеновича, через десять лет после войны, в пятьдесят пятом погиб.
— Ну и что было с теми бомбами, которые вытащили с рыбой?
— Не знаю, наверное, привезли на берег. Потом приходил ваш друг и долго расспрашивал о чем-то Вячеслава Семеновича. Мой ему карты показывал и рисовал что-то, а журналист весь разговор на маленький такой магнитофон записывал. Не прислушивалась я. Если бы знала, что вам так нужно будет.
— А вы не помните случайно, откуда Николай свой диктофон вытащил? Из кармана или из дипломата?
— Этого я не видела. Когда они говорили, магнитофон на столе лежал, а когда ваш друг уходил, я дверь закрывала, он, кажется, у него в руке был. Больше ничего не помню. Уж больше месяца прошло. Да и магнитофон я запомнила только потому, что он мне в диковинку был. Маленький, серебристый.