То, что надо (СИ)

— Да. Но заткнись. Я ударю тебя в третий раз.
— Хватит. Достаточно обо мне, — Лектер снова положил «руку Плутона» на лицо. — Ты то же, что и я.
— Ты делал меня таким. Ты не отпускал меня, манипулировал мною, не слезал с меня.
— Я тебя пальцем не тронул.
— То есть циркулярная дисковая пила, нож для линолеума, человеческое ухо в пищеводе и люди в тарелках — это «я тебя пальцем не трогал»?
— Ах, ты в таком ключе…
— А ты в каком?
Лектер хмуро покосился на Грэма из запрокинутого состояния.
Уилл, осенённый выворачивающей кривой, выпалил:
— Так мне радоваться, что ты меня не имел ни разу прежде?
— А стоило, потому что после множественных девичьих оргазмов ты не в пример сговорчивее. Ни к чему хорошему мои галантность и внимание не привели. Я сидел в дурке, а ты женился и крутил передо мною задницей. Ты всегда этим занимался. И это ты скидывал нас с обрыва, — начал сатанеть Лектер.
— Зато ты сейчас своего не упускаешь.
— Потому что сейчас ты в самой годной и адекватной проекции и наконец-то снизошёл. До сих пор временами сомневаюсь, уж не кажется ли мне? И разве не очевидно, что я изменил линию поведения? Теперь тебя из моей койки не вытащить.
Грэм заалел. Густо, во все скулы.
— Ты убийца.
— Ты тоже, — откинул Ганнибал.
— Ты убийца-людоед. И верни моего ребёнка.
— Это и мой ребёнок.
— Я хочу, чтобы ты отдал мне моего ребёнка.
— Хочешь ребёнка?
— Да, хочу ребёнка.
— Только после свадьбы. Я, знаешь ли, старомоден.
Грэм замер, не улавливая до конца, шутит Ганнибал или серьёзен.
— Что значит «только после свадьбы»?
— Получишь Кейна в руки — как только поженимся.
— Ты шантажируешь меня моим ребёнком? — Уилл не мог справиться со своим удивлением и наглостью в голосе и стойке Ганнибала.
— Я делаю тебе предложение.
— В данной ситуации это низко.
— Это низко?
— Это низко и мерзко.
— Ты ударил меня. Дважды.
Грэм закрыл ладонями лицо и опустился в кресло.
— Уилл, просто выходи за меня по собственному желанию. Я даю слово, после первой брачной ночи наутро Кейн будет лежать в колыбели в Доме С Демонами.
— Я прикончу тебя, — тихо сказал Грэм.
— Это вместо «спасибо, Ann, что у нас есть сын». Настоящий, плоть от плоти и кровь от крови моей и твоей. «Спасибо, что не отдал его гильдии, а оставил его для меня», — Ганнибал стоял над Грэмом, и в голосе его был яд.
— Спасибо, Ann, что не отдал его гильдии. И не дал Беделии рассказать им о нём, — признался Уилл, опуская руки на колени, а глаза поднимая на Ганнибала. Он понял, что Беделия Дю Морье знала о существовании Винни Грэм и Кейна.
Лектер стоял над ним едва ли не один в один с тем Ганнибалом Лектером, который запер окровавленного Кроуфорда в своей балтиморской винной кладовой, прирезал в кухне Эбигейл Хоббс и почти что самого Уилла. Кровь над губами Лектера застыла, и волосы выбились на лицо. И Уилл видел, что тому в самом деле не по душе было отхватить по носу. Лицо Ганнибала окаменело. Тёмный мейстер держался, только потому что был согласен с Грэмом: бить его тот мог.
— Я всё ещё жду ответа на своё предложение, — мрачно напомнил Лектер.
Уилл не придумал ничего лучше, как свернуть в метафоричные кусты.
— Мне надо подумать.
— Ты ответишь мне сейчас, — ледяным голосом отрезал Ганнибал.
Уилл ответил.
Следом в аудиторию вошёл Кроуфорд.
Комментарий к 23
*Уилл смущён прозрачным каламбуром и своей ассоциацией между амбициозным заявлением Ганнибала и отсылкой к фильму Барри Зоннерфелда «Семейные ценности Аддамсов», снятым по комиксам Чарльза Аддамса
========== 24 ==========
Уилл хочет поиграться. Он начинает кокетничать задолго до того, как Ганнибал замечает это. Потому что после выволочки в уборных в пенитенциаритете ФБР несколько лет тому Уилл делает это исподтишка. Но делает. Но так исподтишка, что обычно у Лектера в самом начале возникают только неясные ощущения, которые он лишь потом начинает идентифицировать как двусмысленные сигналы от Грэма.
 
Лектер сидит в патио на кованой скамейке с мягкой длинной подушкой во всё сиденье в красно-белую полоску, сложив босые ноги по-турецки. Говорит по телефону, держит себя то за щиколотку, то вертит кольцо на безымянном, то ерошит волосы.
Уилл трётся рядом, дожидаясь, пока тот закончит. Он отмечает, что пока муж, разговаривая, смотрит на него так, словно не видит, погружён в беседу. Но Уилл знает — рано или поздно тело Лектера заметит всё, что он делает. Так есть всегда. Ганнибал всегда на него реагирует. Он даже во сне, прикасаясь к нему — реагирует. Уилл курит и, от нечего делать, поливает горшки с королевскими бегониями из жёлтой леечки со стрекозой, которую Кейн бросил здесь. Обрывает сухие листья и увядшие цветы, кидает в плетеную корзину для садового мусора.
Грэм не суетится. Занят он тем, что сам себя представляет со стороны: то, как двигаются его руки, то, как он склоняет голову, как держит во рту сигарету. Он представляет, каким его видит Ганнибал. И время от времени, разворачиваясь к тому спиной, проводит пальцами по шее, сглаживающими движениями по плечу, по коже спины над ремнём джинсов, приподнимая майку. И в один из таких моментов Ганнибал уже замечает эти движения, их совокупность, демонстрационный характер. Он цепляется взглядом за то, как Уилл опускает в задний карман джинсов зажигалку и как, вынимая пальцы, доводит их до ремня, поддёргивая тот вверх. Лектер смещает взгляд на самого Уилла, но тот, склонив голову, бросает в корзину листья с абсолютно отсутствующим выражением на лице. Мейстер отводит глаза, но тут же снова возвращается к мужу. Смотрит на него внимательнее, хмурится, от чего обозначаются две вертикальные морщины на его межбровье. В нём зреет подозрение, пока неясное.
Уилл оборачивается, складывает секатор на стол и смотрит на Ганнибала. Видит эти его сведённые размышляющие брови, снова отворачивается.
Мейстер заканчивает разговор. Бросает телефон на подушку, наблюдает за Уиллом, оглаживая кольцо.
Грэм смотрит задумчиво, безмятежно, но чуть сужено. Он вынимает сигарету изо рта, берёт её между указательным и средним пальцами, выпускает струю дыма вбок и отводит глаза, медленно, чуть-чуть двинув ресницами. Дотягивается до пепельницы, стрясает с сигареты.
— Уилл, дай мне сигарету, — говорит Ганнибал.
Грэм вынимает одну из упаковки, подходит, протягивает её, тоже зажав между пальцев.
Лектер берёт, следит за тем, как муж вытягивает зажигалку из кармана джинсов, даёт прикурить. Откинувшись на спинку скамейки, Ганнибал поднимает глаза, осматривая его лицо снизу. Немного с улыбкой, немного с нажимом, потому что если Уилл действительно делает то, что про него думает Ганнибал, то, почувствовав давление со стороны, он начнёт краснеть, тревожась из-за разоблачения.
Грэм отходит к столу на одиночной кованой ноге, берёт винную бутылку, наливает в бокал.
Лектеру становится ясно. То, как двигается Уилл, словно весь уходя в процесс, продуманно и красиво, таково, что у мейстера, словно нашёптываемое извне появляется желание его рассматривать.
— Тебе налить? — говорит Уилл, оглядываясь через плечо.
Ганнибал видит его ухо с пусетой, движение его голой лопатки. И, конечно, его упругую, узкую в бёдрах, обтянутую джинсами задницу. Которой тот стоит к нему. Нарочно.
— Да, налей, — соглашается Ганнибал, затягиваясь сигаретой глубже.
Уилл гасит свою, наливает второй бокал, разворачивается и идёт к нему.
Ганнибал забирает бокал.
Уилл скидывает с ног лёгкие кожаные вьетнамки, усаживается, поджав левую, правую оставляет свисать со скамейки. Поскольку ясного призыва Лектеру ещё не озвучили, только невербальные многозначные приметы и знамения, то он не предпринимает никаких действий.
— Когда ты хочешь пригласить на ужин Мэтью Брауна? — спрашивает Ганнибал.