Часы пробили полночь

Молодой констебль воспринимал происходящее так, будто делал моментальные снимки, — испытанный способ, над которым не удается взять верх ни одному изобретению. Ему хватило одной секунды, когда он повернулся — как и остальные, — чтобы взглянуть на Грейс Парадайн. Она неподвижно сидела в кресле с прямой спинкой. Мисс Парадайн уже была слишком бледна, чтобы побелеть еще сильнее. Ее руки спокойно лежали на коленях. Ничего не изменилось, она не пошевелилась, но все ощутили исходившее от нее неимоверное напряжение: она не двигалась, но не от слабости, а потому что безупречно владела собой. Что-то промелькнуло на мгновение в глазах хозяйки дома, прежде чем она успела это подавить. Какое-то неопределенное выражение… Констебль не назвал бы его иначе чем «жестокость». Он с некоторым удивлением подумал: «Господи помилуй, она действительно это сделала!»
Тишину прервало покашливание мисс Сильвер. Она подалась вперед и обратилась к Элиоту Рэю:
— Мистер Рэй, если позволите… я полагаю, миссис Рэй незачем здесь находиться.
Грейс Парадайн шевельнулась. Она обратила пепельное лицо в ту же сторону, что и мисс Сильвер, уперлась взглядом в плечо Элиота и произнесла серьезно и спокойно:
— Филида останется.
Элиот склонился к жене. Было видно, как у него задвигались губы. Филида покачала головой.
Грейс Парадайн сказала:
— Поскольку Филида слышала это чудовищное обвинение, я хотела бы, чтобы она услышала и мой ответ.
Она повернулась к инспектору.
Хотя у Филиды кружилась голова и комната словно плыла в тумане, она ясно различила, как инспектор предостерегал мисс Парадайн. Он повторил то же, что сказал и Альберту Пирсону: «Все, что вы скажете… может быть записано и использовано против вас…» Комната была полна тошнотворной дымки, которая накатывала волнами. Филида больше не видела лиц. Она опустила голову на плечо Элиота и почувствовала, как он поддерживает ее. Сквозь глубокий ужас она ощущала: ее муж рядом.
Мисс Парадайн спокойно выслушала официальные фразы инспектора, после чего произнесла:
— Спасибо, инспектор. Разумеется, я твердо намерена сделать все возможное, чтобы прояснить это дело. Нужно было предвидеть, что подобное обвинение, исходящее от человека, который признает, что присутствовал…
Мистер Гаррисон, сидевший рядом, подался вперед и что-то негромко произнес. Мисс Парадайн не повернулась к нему, но чуть заметно отрицательно качнула головой.
— Благодарю вас, но я предпочту говорить. Обвинение, разумеется, смехотворное. Мотивы мистера Пирсона очевидны… — На мгновение взгляд Грейс задержался на бриллиантах. — Он сам признает, что сфабриковал алиби. Признает, что был там, когда мой брат упал с балкона. Честно говоря, не знаю, что вам еще нужно.
Вайнер пристально посмотрел на мисс Парадайн.
— Есть другой свидетель, кроме мистера Пирсона. — Он быстро повернулся. — Мистер Амброз…
Грейс Парадайн тоже обернулась.
— Ну что ж, Фрэнк, дело, кажется, за тобой. Ты в одну секунду можешь избавить меня от подозрения.
Их взгляды встретились. В глазах мисс Парадайн читался приказ. Не гнев, не жестокость, а спокойный, чуть насмешливый приказ. Фрэнк Амброз никогда не переживал настолько ужасной минуты. Он меньше мучился бы, будь эта женщина меньше уверена в нем и в самой себе. Грейс Парадайн улыбалась, глядя ему в глаза, и ждала, что он развеет сомнения присутствующих. Фрэнку ничего не стоило сказать, что он не узнал человека, вышедшего из комнаты Клары Парадайн, что тот был слишком высокий, слишком низкий, слишком полный или слишком худой для Грейс Парадайн. Что он видел лицо незнакомца. У Фрэнка сжалось сердце. Он не мог солгать. Не мог, чувствуя на себе ее взгляд. Причина и следствие — то, что сделано, и то, что пережил ты сам и все остальные, то, что называется правосудием, и то, что называется преступлением… и неизбежное звено, соединяющее первое и второе, — труп человека, которого он любил сильнее, чем большинство сыновей любят своих отцов. Упрямая по сути натура Амброза больше не желала поддаваться, случившееся лишь укрепило его. Он пренебрег приказом в глазах Грейс Парадайн и увидел, что ее улыбка сменилась гневом.
 
Она произнесла спокойно и звучно:
— Ну же, Фрэнк, мы все ждем. Поскольку меня там не было, значит, ты видел кого-то другого. Так и скажи.
Он ответил:
— Не могу…
Общее молчание встретило его слова. Они вырвались — и ничто не могло их вернуть. Фрэнк ощутил нечто вроде ужасного облегчения.
Вайнер уточнил:
— Вы узнали мисс Парадайн?
— Да, — чуть слышно ответил Фрэнк.
Грейс Парадайн поднялась.
— Минуту, инспектор. Думаю, у меня есть право попросить вас подвергнуть проверке столь неожиданное заявление. Раз мой племянник утверждает, что видел, как я вышла из комнаты невестки, я вынуждена предположить, что он действительно так считает. Но я способна доказать, что он ошибается, и буду рада, если вы мне дадите такую возможность. Но прежде чем двинуться дальше, ответьте на милость, какой, по-вашему, мотив мной двигал? В конце концов, человек не совершает преступление без повода, а поскольку у меня не было мотива…
Вайнер перебил:
— Он был, мисс Парадайн. Когда мистер Парадайн сообщил всем, что один из членов семьи предал фамильные интересы, он намекал на кражу чертежей мистера Рэя. Бумаги пропали из его портфеля в среду вечером. Кто-то вернул их, положив на край стола между девятью часами и четвертью десятого, — у нас есть свидетели, показания которых позволяют определить время довольно точно. Вы — единственный член семьи, который в этот промежуток времени ненадолго оказался в одиночестве. Только у вас была возможность вернуть чертежи.
Мисс Парадайн с легким презрением взглянула на инспектора.
— Какая фантастическая теория! К сожалению, сейчас я не в подходящем настроении, чтобы ее опровергать. Поэтому прошу проверить показания мистера Пирсона и мистера Амброза. Давайте выйдем на террасу — или, точнее, пусть выйдет мистер Амброз и встанет там, где, по его словам, он стоял ночью в среду. Мистер Пирсон пусть выглянет из окна ванной комнаты. А я выйду из комнаты невестки, дойду до парапета и вернусь.
Вайнер с любопытством посмотрел на нее.
— Что вы намерены доказать, мисс Парадайн? По-скольку сейчас день и светло, проверка лишена смысла. Она непременно будет проведена, но — когда стемнеет.
Грейс Парадайн улыбнулась — тонкой дежурной улыбкой хозяйки, занимающей гостей. Она не сомневалась, что инспектор уступит. Все ее поведение говорило об уверенности, и Вайнер это почувствовал.
— Разумеется, вы проведете собственную проверку, — благосклонно кивнула мисс Парадайн, — но я не сомневаюсь, инспектор, что вы не откажете мне в просьбе. Нам потребуется не более минуты. Думаю, даже при дневном свете я сумею доказать вам, что мистер Амброз и мистер Пирсон никоим образом не могли увидеть лицо человека, который вышел из спальни Клары.
Будь она хоть немного менее уверена в себе — и Вайнер, возможно, отказал бы. Но самообладание Грейс Парадайн, ее спокойный и рассудительный тон, и то, что она настолько не сомневалась в его согласии, первой шагнув к дверям, — все это склонило чашу весов в ее пользу. Инспектор уступил:
— Хорошо, мисс Парадайн, я разрешу. Но, честно говоря, никакого смысла в этом не вижу.
Мистер Гаррисон поднялся. Он стоял, потрясенный и полный сомнений, глядя вслед своей клиентке. То есть он предполагал, что мисс Парадайн будет его клиенткой. Все это было так невероятно, так ужасно! До сих пор фирме не приходилось иметь дело с убийством. Мистер Гаррисон мысленно пылко взмолился, чтобы и впредь не пришлось.
Мисс Сильвер тоже встала. Как и мистер Гаррисон, она смотрела вслед Грейс Парадайн, прошедшей в спальню. По пятам за ней следовал молодой констебль, который до сих пор вел записи. Послышались голоса обоих, потом забренчали кольца штор.
Вайнер сказал:
— Идемте, мистер Амброз. Не будем терять время.
Когда они вместе направились к стеклянной двери, мисс Сильвер приоткрыла рот, но, не произнеся ни слова, быстро сомкнула губы. Комната стремительно пустела. Альберт Пирсон вышел — несомненно, чтобы занять позицию у окна ванной. Ричард Парадайн, мистер Гаррисон, Марк и Лидия последовали за Вайнером и Фрэнком Амброзом на террасу. Стеклянная дверь осталась открытой, и Элиот и Филида уже приблизились к ней.