Я нашепчу тебе будущее (СИ)

Ну вот и всё, буду оттрахана, как последняя потаскуха, добилась, Изабелла, чего хотела?! Рада?! Молодец! Возьми пирожок на полке, их там два, тебе посередине! Дура!
Шум вытягиваемого ремня утих, но он принялся стягивать им мои руки. Я оказалась прижата к столу грудью, на запястья Клим наматывал ремень. Раздался щелчок, замок застегнулся, меня отпустили, а потом отошли на шаг, а следом на мою задницу обрушилась серия ударов. Приём он точно знал, с какой силой надо бить, чтобы удовольствие граничило с болью.
Я закусила губу, пытаясь не выдать, что его наказание превратилось для меня в наслаждение. Один, два, три, четыре удара… И тут горячий язык проскальзывает по тем местам, где сейчас всё горит и мне требуется невероятная сила воли, чтобы не застонать и не поддаться искушению подставиться ещё сильнее. Снова удары, но с другой стороны, и всё повторяется.
Его руки внезапно исчезли с моих бёдер, и снова одна пятерня схватила меня за волосы и прогнула, а вторая оказалась между моих бёдер, и его пальцы с силой провели по моим насквозь мокрым трусикам. Какой кошмар!
— Вы только посмотрите, — сказал он, всё ещё бегая пальцами по ткани трусиков, — ты мокрая насквозь. Тебе так понравилось?
— Нет, ты не прав, — выдавила я из себя, стараясь соврать.
— Правда? — хмыкнул он, и тут его пальцы проникли под ткань, один из них резко оказался внутри меня. Я инстинктивно сжала мышцы вокруг, как бы желая не отпускать его. Пара резких движений во мне, и он покидает моё лоно. — А это тогда что?
Задав этот вопрос, Клим поднёс пальцы правой руки к моему лицу, и они были в моей смазке. Мне стало стыдно, я не знала, что сказать. Зажмурилась и захотела просто превратиться в лужицу.
— Маленькая лгунья… — снова повторил он у меня над ухом. — Тебе нравится, ты вся течёшь от такого обращения. Интересно, а перед ним ты бы тоже охотно раздвинула ноги?
Этим вопросом он меня отрезвил, всё возбуждение как смыло, и остались только ярость и обида, а ещё стыд.
— Да пошёл ты! — прошипела я. — Развяжи меня немедленно!
— Ой, как страшно, я просто весь трясусь от страха. Так на чём мы там закончили? — спросил он меня и снова положил руки на мои бёдра. А я уже не хотела ничего, мне было больно, обидно. Я была просто в бешенстве.
— Убери от меня свои руки и развяжи меня! Сейчас же!
— Не бесись так сильно, а-то смотри…
— Что? — перебила я его. — Пока бабу не свяжешь, не встаёт?! Да ты, как я посмотрю, извращенец!
Он резко дёрнул к себе, развернул и тряхнул, а я смотрела в его глаза с яростью.
— Ах ты, сучка! — прошипел он сквозь зубы.
На мою радость у него зазвонил телефон, и он ответил.
— Демидов, слушаю. Понял, сейчас будем, — положил трубку и повернулся ко мне. — Одевайся, за нами приехали.
Развязал мне руки, поправил ремень, кинул платье и, хлопнув дверью, вышел…
Я сидела в машине и смотрела в окно, совершенно не было желания лицезреть его рожу. Скотина! Это же надо так себя вести! Я всё понимаю — ревность, чувство собственничества, но ставить меня на один уровень с потаскухами — это просто…
Ну и что с того, что я с ним разговаривала, вот что с того?! Он сам сел на другое место, сам сделал так, чтобы ко мне подсел кто-то другой, а теперь ещё и бесится!
— Изабелла, — раздался голос Клима.
— Это касается работы? — спросила я ледяным тоном.
— Нет.
— Тогда нам не о чем разговаривать.
— Я так не думаю, повернись ко мне, я хочу с тобой поговорить.
— Что из слова «отъебись» тебе не совсем понятно? — прошипела я, резко повернувшись и посмотрев прямо ему в глаза. — Наше общение будет сведено только к сугубо деловому. Я не хочу видеть тебя в своей жизни за пределами работы. Ясно?!
— Я был не прав… Не надо было так поступать.
— Да что вы говорите, он был не прав. В чём интересно? — шипела я, нервы были на пределе, еле себя сдерживала. Ярость так и бушевала в крови, его пустой взгляд стал для меня последней каплей, и меня понесло: — В том, что чуть не изнасиловал? Или, может, в том, что унизил, как одну из своих шлюх? Или, может, всё дело в том, что относишься как к вещи? Так в чём ты был не прав?!
 
— Я поступил с тобой неоправданно жестоко, извини.
— Извини, — передразнила я, — как у вас, мужчин, всё просто. Извинился — и на тебе, мать Тереза, во всей своей красе!
— Я извинился, что ещё ты хочешь от меня услышать? — спросил он предельно холодно. — Если рассуждать, то ты сама во всём виновата.
—Что?! — меня аж затрясло на месте. — Вон оно как…
— Останови машину, — сказала я водителю.
— Сэр? — спросил мужчина, глядя в зеркало заднего вида.
— Изабелла, — начал говорить он, но я перебила криком.
— Останови эту чертову машину сейчас же! — Клим попытался меня тронуть. — Не смей меня трогать! Остановите машину!
Я пнула сидение водителя со всей яростью, на которую была способна. Водитель резко ударил по тормозам. Я схватила свою сумочку и вылетела из машины. Шоссе, слава богу, с утра было не настолько оживлённым, и мне удалось проскочить на пешеходную часть.
Меня колотили все чувства разом: ярость, обида и отвращение. Да, да! Именно отвращение! К себе, к нему, к моей глупой наивности, что смогу пробиться сквозь всё это к Климу. Я ненавидела себя за то, что всё ещё люблю его. Мне было плевать, как это всё выглядит со стороны — просто шла быстрым шагом прямо.
Надо поймать такси, вернуться в аэропорт и взять билет обратно, а потом уволиться к чертям, забыть его раз и навсегда!
— Что ты творишь?! — спросил меня Клим, схватив за предплечье и развернув к себе.
— Отпусти меня… — пискнула я, смотря себе под ноги, он не отпускал, пальцы делали больнее. — Мне больно, слышишь?! Отпусти!
— Изабелла, — позвал он и поднял моё лицо за подбородок, у меня по щекам текли слёзы, и выглядела я сейчас не шибко презентабельно. — Ты что, плачешь?!
— Нет, блядь, смеюсь! Мне до слёз весело, что, не видно?!
— Но почему? — спросил он, не понимая.
В его глазах был шок, и немой вопрос — почему я плачу.
— Ты серьёзно или прикалываешься? Ещё решил надо мной поиздеваться?! Молодец, Демидов! Пять баллов! Повесь себе орден на грудь, — меня несло от боли и обиды, я просто не могла остановиться.
В моей памяти был другой Клим, хоть я и понимаю, что шесть лет прошло и многое изменилось, но невозможно же превратиться в такого бесчувственного монстра!
— Изабелла, я серьёзно не понимаю причину твоих слёз и истерики. Меня твои слёзы ставят в тупик… Почему?
— Почему?Почему?! Да потому что ты — бесчувственный мудак! Ты кретин, Демидов! Ты гребёшь всех в одну кучу. Я не стараюсь залезть к тебе в штаны, не стараюсь переспать с тобой. Но ты сам каждый раз унижаешь меня, заставляя почувствовать себя в твоих руках шлюхой! Хотя я ей не являюсь!
— Прекрати… — говорит он, роняя голову. — Прекрати сейчас же… И вытри слёзы…
— Слёзы в тупик?! Тебя?! — съязвила я. — Прекратить что?! Что я делаю не так?! Что тебе от меня надо?!
— Да блядь! — гаркнул он. — Меня ставят в тупик твои слёзы! И я сам этому поражаюсь! У меня душу словно ножом режут! Что ты делаешь не так? Что я от тебя хочу?!
— Да! Что ты от меня хочешь?!
— Меня бесит, что я не могу тебя понять! Бесит, что ты не такая, как я привык! Бесит, что ты не лезешь ко мне, не тащишь в свою кровать! И я не понимаю: почему?! А когда я не понимаю, то начинаю злиться!
— А почему я должна соответствовать твоим ожиданиям? Почему я должна быть такой, какой ты привык видеть всех?! Я другая! Я не буду оправдывать твои ожидания, и не стану такой, кактыпривык! Хочешь затащить меня к себе в кровать и взять меня как женщину? Так работай над этим! Заставь меня хотеть тебя как Демидова Клима, а не как особь мужского пола! Моя реакция на тебя — это просто физиология, потому что да, ты очень сексуальный мужчина и, глядя на тебя, возникает желание опуститься на колени и отсосать, это всё правда! Но я не собираюсь становиться ещё одним твоим трофеем. Я лучше никогда не познаю тебя как мужчину, чем стану одной из твоих шлюх!