Антитело (СИ)

– Аурика, оказывается, уже завтра прилетает. Из аэропорта сразу заедет сюда за мной. Поможешь спуститься? Вещей у меня никаких нет. Ключи ведь у тебя? Сколько досюда из Шереметьево?..
– О-ху-еть.
– Что, прости?
От злой обиды у Рытова сами собой сжались кулаки.
– Ты что, от Следственного комитета убегаешь? Что за спешка? Ты сказал – в пятницу! Сегодня воскресенье!
Дан нахмурился, опустил глаза. Лицо снова стало непробиваемой маской.
– Она прилетает завтра, – с расстановкой сказал он.
Рытов попытался сбавить тон, хоть недальновидное упрямство Дана доводило его до ручки.
– Тебе в среду на осмотр.
– Аурика меня отвезёт. На такси.
– Да у тебя в квартире не развернуться!
– Там есть матрас, можно спать на полу.
– Она сможет давать тебе лекарства по списку?
– Не понял вопроса. Она умеет читать.
– Она говорит по-русски?
– Конечно говорит!
Дан держал лицо, но по его дыханию и тому, как метался пустой взгляд в пространстве, было понятно, что он разозлён. А Рытов больше не мог юлить и отмалчиваться. Если Дан так жаждет от него удрать, то пусть хотя бы объяснит своё поведение!
– Тебе плохо здесь?
Маска дала трещину, Дан явно не ожидал такого вопроса. Он машинально убрал прядь за ухо – Рытов уже знал, что это жест замешательства, обдумывания следующего слова. Наконец он заговорил. В голосе не было металла, лицо стало живым.
– Мне плохо слепым, неважно где, – он сцепил руки перед собой, заламывая пальцы. – Ты так меня выручил, Олег. Правда. Пожалуйста, не думай, что я чем-то недоволен или не благодарен тебе.
Рытов поморщился от унижения. Человек, выклянчивающий благодарность, – что может быть омерзительней. Да лучше бы он молча ушёл, ей богу!
– Какая благодарность, о чём ты, Дан?.. – Рытов беспомощно искал слова. От несправедливости хотелось просто орать. – Да мне плевать на благодарность! Ты разве… разве не видишь, почему я это делаю?
Дан нахмурился, будто ждал этого вопроса и ответ ему ненавистен.
– Вижу, – сказал он и тут же невесело улыбнулся этому глаголу в отношении себя. – Но я ещё в больнице сказал тебе, что ты не виноват.
Ещё того лучше.
– Дан, – Рытов боролся с идеей взять его за плечи и встряхнуть пару раз. – Что у тебя в голове?
– Помимо ушиба?
– Помимо глупостей! Что за предположения? Мне самого себя захотелось к психиатру отправить!
– Я не имел в виду, что ты…
– Знаешь, что?
– Что?
– Если уж подозревать меня в чём-то, то точно не в смаковании вины и жажде благодарности!
– Я не так сказал!
– Ты сказал херню!
Дан вспыхнул. Первый раз Рытов видел такой яркий румянец на его щеках. Он даже испугался за его давление, хотел объявить брейк, но тот рубанул:
– Я не люблю, когда мне врут, Олег! Мне было не до игр и шарад! Я спросил тебя прямым текстом – зачем тебе всё это?
– Ну, положа руку на сердце, ты спросил не так…
– Неважно! – Дан немного отступил, но вид имел вполне боевой. – Ты понял, о чём я тебя спрашивал.
– Что ты хочешь сказать? Что я заманил тебя сюда с каким-то преступным умыслом?
– Я хочу сказать, что… что…
– Что?..
– Что ты не был честен со мной, – Дан сказал это на одном выдохе и притих.
В голове Рытова тут же возникла куча контраргументов, уловок, обвинений, но он вдруг понял – Дан прав. Рытов должен был сказать ему «я люблю тебя и хочу позаботиться о тебе». Всего несколько слов. А вместо этого он плёл что-то про работодателя в своём лице. Изображал ответственного коллегу, дроча на него в душе. Пялился и пускал слюни, пользуясь тем, что тот не видит. Тогда всего этого бы не было: Дан не поехал бы сюда, не жил с вруном, не предлагал бы себя, скрепя сердце, почувствовав его желание, когда крышка клетки уже закрылась. Но эта клетка закрылась для них обоих.
– Ла-адно, – практически с угрозой протянул Рытов, хотя собирался взять более смиренный тон. – Тебе пора пить таблетки. Пошли на кухню.
========== Глава VIII ==========
Всю сознательную жизнь Рытов, как один турецкий президент, официально придерживался политики «ноль проблем с соседями». После школы у него не было очевидных конфликтов. Ненавязчиво избегать – да, открыто враждовать или демонстративно не разговаривать – никогда. И сейчас, после короткого сбоя, он настойчиво продолжал общение с Даном, будто ничего не случилось. Старые программы отрабатывались по инерции.
 
– Зацвело что-то, у меня, похоже, аллергия начинается, – пожаловался он, суетясь рядом с плитой.
Дан настороженно слушал, сложив руки на столе, как школьник на парте. Сказал «будь здоров» на рытовское чихание.
– Спасибо, – он цеплял на вилку брокколи из пароварки. – Я тут что вспомнил: ты аудиокниги не слушаешь?
– Раньше не слушал.
Рытов уже не злился, даже удивительно, как быстро он успокоился. Как только Дан перестал говорить об отъезде, как только послушно сел за стол – вся злость испарилась. Он заботливо помял брокколи в глубокой салатнице, которую приспособил для Дана, чтобы тому было проще черпать из неё столовой ложкой. Он рассказал, как переслушал кучу книг, стоя в пробках. Взялся расспрашивать о предпочтениях. Дан потихоньку подъедал обед, отвечал спокойно, но односложно. Конфликт был снят, хоть задушевного разговора и не получилось. Однако, несмотря на умиротворение Рытова, внутри него словно заработал обратный таймер.
Он весь день о чём-то переговаривался с Даном. Иногда тот даже не отвечал, но Рытова это не останавливало. Когда рассказы про работы, курьёзы и машины закончились, он взялся докладывать о соседях и происходящем под балконом. Рытов сам себя бы уже попросил заткнуться, но Дан был воспитанным мальчиком.
Вернувшись из супермаркета, Рытов задумчиво раскладывал покупки. С тех пор, как Дан переехал к нему, ходить по магазинам стало приятно. Выбирать с учётом его вкусов и его диеты, планировать наперёд, держать в голове его потребности. Сейчас же в голове мигал красный сигнал, сокращая время между вспышками. Если Дан уедет, то завтра он уже не застанет его здесь, вернувшись с работы. Не позовёт за стол, не проконтролирует приём таблеток, не заберёт из его рук мокрое полотенце после душа. Не поможет с одеждой, не поболтает за столом… Рытов сжал челюсти, посмотрел на своё отражение в кухонной витрине и сказал себе: «Двойка мечей».
На прошлогодний корпоратив притащили стилизованную под цыганский табор анимацию. Даже мужик в костюме медведя был, все с ним фотографировались, а потом у него где-то оторвался хвост. Одной из самых востребованных развлекательных точек оказался шатёр гадалки. Рытова туда запихнули захмелевшие коллеги, и он даже пытался протрезветь и вникнуть в суть.
Актриса с густо подведёнными глазами вытащила карту из середины колоды, подняла над столом, чтобы поэффектнее её шлёпнуть о столешницу, но та вдруг выскочила из пальцев и спланировала на пол. Рытов с «гадалкой» с интересом склонились над пёстрым предсказанием, столкнувшись макушками.
– Двойка мечей, – зловеще рекла девушка, не желая выходить из образа. – В прямом положении она говорит: «Не трогай! Не вмешивайся в ход событий! Оставь человека или проблему в покое!».
Рытов поднял глаза на прорицательницу.
– Так и говорит?
– В перевёрнутом же виде она требует решительных поступков, отчаянных мер, незамедлительного участия.
Рытов почесал нос и вытянул шею, чтобы разобраться, что там у нас с положением. По отношению к нему карта лежала горизонтально.
– Так я это… не понял. Лежать или бежать?
«Цыганка» хотела было соврать, чтоб отвязаться, но совесть ей не позволила.
– А это, – сказала она, позвякивая какой-то байдой на бандане, – тебе подскажет твоё сердце.
Рытов вышел из ванной, выключил свет по всей квартире. Дан, похоже, уже спал – он вытянулся на спине, закинув одну руку к изголовью. Рытов подошёл к его кровати и замер. Было так тихо, что он из комнаты слышал, как гудит на кухне холодильник, как из душа стекают последние капли и стучат о дно ванны. Дан дышал ровно, спокойно. Рытов осторожно присел рядом с его кроватью на колени. Одежду и полотенце он бросил в ванной, со слепым гостем он мог себе позволить ходить голышом. Протянул руку, дотронулся пальцем до торчащей из-под одеяла ступни. После секундной паузы провёл рукой выше, по икре, мимо колена, остановившись на бедре. Он не может отпустить Дана сейчас, после всех этих страхов и противостояний между ними. Сейчас, когда он лежит в его постели, закинув руку. Рытов поднялся, тихонько присел на край кровати. Дан вздохнул во сне, пошевелил ногой. Рука поползла дальше, задирая лёгкое одеяло. Рытов уже так хотел, что от него почти искрило. Даже жарко стало, несмотря на наготу. Он наклонился, коснулся губами колена и повёл дальше, чувствуя, как собственный член упирается ему в живот. Он слышал, как у Дана сбилось дыхание, но не остановился, не отстранился. Он решил, что сегодня его двойка мечей выпала перевёрнутой.