Золотая Орхидея (СИ)

— Благодарю, ваше величество. Я и мечтать не смела оказаться в столице перед вашим взором, — ответила Руми, чувствуя стыд за небольшое лукавство.
— Я не стану требовать от тебя разъяснений, почему твоё рождение стало секретом для государства, — продолжал царь, покручивая в руках скипетр. — Я отправил письмо твоему отцу, чтобы известить его о твоём появлении и состоянии, а также попросил его ответить на некоторые вопросы. Увы, для своей праведной жизни Сингардилион и Мирами выбрали монастырь далеко за пределами нашего царства, на полуострове Галатейя. Не представляю, что можно искать в глубинах империи Нэти. Из-за туманов и бурь любая птица будет добираться туда долго. Но не сомневаюсь, что родители, как только получат известие о тебе, пожелают вернуться.
— Э… Спасибо, ваше величество. Рада слышать, — только и смогла выдавить Руми.
Мысль о том, что она может увидеть родителей, пусть и нескоро, заняла всё существо. Сколько хотелось рассказать и узнать. Отец непременно возьмет под опеку…
— Тьма сгустилась над нашей страной. Поделись с нами… что случилось в ту ночь, когда пришёл Аймери.
Царь помрачнел, едва договорил, а с ним и его дети. Руми отвечала нарочито спокойно и медленно, думая над каждым словом. Жестом правитель велел ей остановиться на моменте, когда Коуршану отрубили голову, а Руми свалилась в пропасть.
— Я виноват перед тобой, дитя, и перед всеми погибшими. Дважды я… — тут он резко прервался и продолжил уже другим, куда менее мрачным тоном:
— Теперь ты здесь, и вовек не будешь ни в чём нуждаться. За спасение императрицы Нанаян я вознагражу тебя. Император драконов считает, что ты бездарно потратила своё желание на друга. Я не богаче своего соседа и не могу дать тебе больше, чем он, но могу столько же. Любое твоё желание исполнится.
Царь ненадолго остановился, явно что-то обдумывая, потом с тяжёлым вздохом продолжил:
— Однако, могу сказать тебе об этом лишь в нашем узком кругу, император, как бы высоко не ценил сохранение своего сокровища, не терпит, когда кто-то задевает его гордость. Тебе следует извиниться перед ним. В качестве зарока, что ты это сделаешь, я вынужден на время забрать твоё родовое имущество.
— Но… ваше величество… — с трудом выговаривая слова и сдерживая слезы, отвечала Руми, — мне от родителей ничего не досталось… только заколка…
— Ты должна её отдать, — сказал правитель, лицом показывая, что сам не в восторге от такого решения, но лучшего не нашел.
— Я… не… могу… Кимера… умерла… с ней… в руках… у меня больше ничего нет… ни от родителей… ни от неё…
— Ты должна, — продолжал настаивать царь. — Это приказ.
Дрожащей рукой Руми вынула спицу, и изумрудная заколка перестала держать высокую косу. Руми смотрела на драгоценный камень в золотой оправе, не в силах расстаться с ним из-за ненависти императора драконов. Секунды тянулись, как часы. Царь терпеливо ждал, осознавая вес утраты. Руми резко, совладав с печалью, бросила смелый взгляд на царскую семью и сказала:
— Ваше величество, позвольте мне пожелать…
— Нет, — остановил он её и словом, и жестом. — Не делай этого сейчас. Я понимаю твои чувства, но и ты должна понять моё решение. Это временная мера, пока твои разногласия с императором не будут преодолены. Сохрани своё желание для иной цели.
— Я хочу… — не унималась она, и тут вступил Симерион:
— Руми, сделай, что тебе говорят. Верь нам.
Она повиновалась. Царевич подошел к ней, и она вложила заколку в его ладонь.
— Спица, — произнёс царь.
— Она не от этой заколки, — ответила Руми, стараясь отрешиться от происходящего, чтобы больше не видели её слабость.
Всю аудиенцию царевна молчала, лишь глаза сияли, как два хризоберилла. Сопереживала ли она Руми или же ей было всё равно — не понять.
С нетерпением Руми дожидалась конца приема, и на всё только кивала. Царь уловил её настроение. Сказал, что траур продлится ещё два дня, после чего гостям представят нечто невиданное, и попросил Симериона проводить Руми в покои. Она вежливо отказалась, ответив, что пойдет навестить Ханума и тигров. Когда царевич предложил проводить хотя бы туда, неожиданно раздался голос Диларам:
 
— Не настаивайте на своём присутствии. Дайте госпоже Сингардилион время.
Руми с благодарностью взглянула на царевну, поклонилась своим повелителям и с разрешения царя покинула зал. Едва она оказалась в коридоре, погас последний луч солнца. Сгущалась темень. Руми по памяти направилась в свою комнату. Действительно, она солгала, сказав, что пойдет к Хануму, хотя знала, что друзья поддержат её так, как не смогут другие. Царь Бэйшар серьёзно ранил её, а Симерион вовсе предал после всех слов о том, как ценит её смелость. Купец прав — её правитель не достоин уважения. Несказанно жестоко он наказал подданную, которая вступилась за него, защитила от оскорблений.
Вдруг Руми вспомнила страх, испытанный в темноте коридоров храма. Словно тысяча лет минула с того дня, когда сгинула родная спица заколки, не нанеся раны перводемону. Там, во мраке, умерла мать Кимера… Чему она учила свою воспитанницу? Быть смелой и искренней, бороться с любыми невзгодами. Этого желали её родители, не видевшие для неё места в обществе фениксов, но дававшие шанс на иную жизнь. У Симериона и Диларам иная судьба. Рядом со своим отцом они, равноправные правители, должны вести себя достойно своего высочайшего положения. Их жизнью руководит расчёт, а не сострадание. «Я здесь временно, — думала Руми, глядя в окна на ясные звезды в темно-синих небесах. — Найду способ одолеть Аймери. Да, из-за этого я в столице. Сделаю, что задумала, и уйду. Никто меня больше не ранит». Она сжала спицу Ханума в пальцах, чтобы укрепить обещание перед собой.
  
Глава 10. Тайны в доме фениксов
 
Дубовая дверь отворилась, и Руми замерла. Пять служанок расчесывали распущенные волосы императрицы драконов. Она восседала в центре действа на большой атласной подушке. Концы длинных черных прядей ложились кольцами, едва служанка их отпускала, чтобы подняться выше, к корням. Гребни сияли россыпью драгоценных камней.
Несколько секунд Руми завороженно наблюдала за ритуалом, пока на неё не посмотрела дюжина глаз-самоцветов. Императрица подняла руку, и широкий рукав спал до локтя. Завозившаяся прислуга промолчала, хотя появлением Руми была недовольна.
— Госпожа Сингардилион, прошу простить меня за неподобающий вид. Я была не готова к вашему приходу в такой поздний час, — сказала императрица и жестом предложила сесть рядом.
— Ваше высочество, вы меня простите. Я просто ошиблась коридором, — Руми попятилась.
— Может, вас привела сюда судьба, как тогда, мне на помощь. Слуги! Принесите рубиновые гребни, — приказала императрица спокойным, но уверенным тоном.
Пришлось подчиниться. Руми отложила спицу в сторону, поймав многозначительные взгляды, и опустилась на колени перед правительницей драконов. Две служанки принесли драгоценные гребни, распустили рыжую косу и начали ухаживать за локонами Руми.
Некоторое время ритуал расчесывания проходил в полной тишине. Драконессам явно не нравилось работать с непривычными для них волосами феникса, но приказ выполняли покорно. Руми странно было осознавать, что так императрица выражает свою симпатию. Служанки перевязали концы и середины прядей госпожи белыми лентами. То же проделали с волосами Руми, только у неё получилось два хвоста, а не пять. После всем велели удалиться. Пожелав императрице спокойной ночи, служанки положили по бусине из своих причёсок возле спицы, хлопнули в ладоши, и через мгновение спица оказалась внутри стеклянного шара. Руми отрешенно наблюдала за драконьим колдовством. Здесь ей не доверяли настолько, что ожидали попытки убийства. Едва она остались наедине с императрицей, последняя произнесла:
— Не принимайте на себя, госпожа Сингардилион. Таковы порядки в нашей стране.
— Хорошо, ваше высочество, — ответила Руми, глядя на утончённый лик правительницы, освещенный мягким светом светлячковых ламп.