Диктатор (СИ)

Дженсен покачал головой, и Морган выдохнул с видимым облегчением.
— Ну вот. Может, и обойдётся.
— Что обойдётся, Командор? — спросил Дженсен.
Мутный взгляд Моргана остановился на нём, и на какой-то момент Дженсен понял, что Морган смотрит на него, не узнавая. Потом он вздохнул и закрыл глаза. Его бледность стала восковой.
— Убирайся отсюда, — прошипел Миша. — Чего ты от него хочешь? Сам же видишь, он…
— Мне нужны записи, — сказал Дженсен. Веки Моргана дрогнули, но глаза не открылись, и Дженсен повторил: — Те записи, из чёрного ящика. Фотокарточки, видео, всё, что есть. Должны же быть копии. Не может быть, что…
— Далекогляд Диктатора существует в единственном экземпляре, — не открывая глаз, сказал Морган. — Как и ключ к нему. Это информация под грифом абсолютной секретности, она переписывается в чёрный ящик и сразу уничтожается на любых других носителях.
— Тогда мне нужен этот чёртов ящик. И ещё доступ на башню эфирного вещания. И кто-нибудь, что сможет взломать сигнал.
— А блэкджека со шлюхами тебе не надо? — не выдержал Миша, но Морган вдруг поднял руку.
Какое-то время стояла тишина, только слышалось тиканье часов — здесь повсюду были часы. Время, подумал Дженсен. Бивер сказал, что работает на него. Только время было для Дженсена врагом. Оно было врагом для них всех. Но его ещё можно попытаться использовать в своих целях.
— Значит, вот так, Спутник Диктатора Дженсен Эклз? — тихо проговорил Морган. — Ты сделаешь то, чего не решался сделать ни один Диктатор на протяжении трёх поколений? То, на что не решился даже Пеллегрино? Ты возьмёшь на себя ответственность за это? Ты, подстилка?
— Да, вашу мать, — сказал Дженсен, зверея. — Может, мне подпись где-нибудь поставить или задницу вам вылизать? Давайте, что надо, только быстрее! Хватит с меня вашего пафосного трёпа!
Морган покачал головой. Что-то сказал одними губами, и Дженсену показалось, что он разобрал это слово. «Пандора».
Что ж, может быть. Ладно. Пусть так.
Но кто-то же должен это сделать.
— Сделай, — сказал Морган, повернувшись к Мише. Тот попытался протестовать, и Морган повторил: — Сделай. Помоги ему всё достать. Ящик сейчас у Мюррея, это не будет сложно. И найди Конроя, он ещё должен быть где-то здесь. Бивер поможет.
Он отвернулся, не глядя больше ни на Коллинза, ни на Дженсена. И сказал, глядя в стену:
— Это не мой выбор. Это твой выбор. Это делаешь ты.
Дженсен кивнул. Если Моргану так нужно переложить ответственность на кого-то — что ж, ладно. Он ничего не имел против.
Морган, кажется, задремал. Миша поправил ему одеяло и поднялся.
— Идём, — хмуро сказал он, поравнявшись с Дженсеном. — У нас полно работы.
  *
Распределительно-призывной пункт Пангеи находился на плоскогорье рядом с центральным военным аэродромом, всего в шестнадцати милях от горы Корона — той самой, в долину возле которой два месяца назад спустился разведчик инсектоидов. Новобранцы, заполнившее гигантский ангар, конечно, не подозревали об этом. Они ничего не знали об инсектоидах, и уж конечно не подозревали, что всего через несколько дней столкнутся с ними в неравном бою, из которого, скорее всего, не выйдут живыми. Но даже без этого знания им всё равно было страшно. Это всё были мальчишки — последним указом Диктатора призывной возраст был понижен до пятнадцати лет, — но попадались и старики, дряхлые и совсем больные. Они встревоженно переглядывались, переговаривались, спотыкались, когда офицеры за угловыми столами называли их имена и товарищи безжалостно выпихивали их из своих рядов, навстречу судьбе. Стоя среди десятков и сотен этих растерянных, ничего не понимающих и, что самое ужасное, ничего не умеющих людей, Джаред чувствовал, как его волной накрывает их общий страх, такой сильный, что его отголосок отдавался у Джареда в сердце, словно этот страх был его собственным. А может, и вправду был — он уже ничего не понимал, чувства настолько притупились, что порой ему казалось, будто он парит над собственным телом, и приходилось прилагать заметные усилия для самых простых действий — встать, повернуться, пойти.
 
— Сэм Винчестер!
Эшелон А-7, в котором стоял Джаред, напряжённо застыл. Никто не двинулся с места, а потом мужчина, стоявший с Джаредом рядом, толкнул его в плечо.
— Эй, парень, это случаем не ты? Тебя же вроде Сэмом зовут?
Ах, да. И правда. Теперь его зовут именно так. Джаред не особенно и старался привыкать к новому имени, зная, что всё равно не проносит его долго — скорее всего, до первой битвы. Именно это имя выбьют на его жетоне, который снимут потом с того, что останется от его тела. И это имя напишут на братском саркофаге, который запустят в открытый космос, набив останками, собранными по частям — если будет, конечно, что собирать.
Джаред вышел из своей шеренги и направился к столу, над которым белой краской было выведено гигантское А-7. Офицер, сидевший за столом, тучный, краснолицый, без конца утирал потеющее лицо батистовым платком, хотя в ангаре, несмотря на количество народу, было скорее холодно, чем жарко — всё же высокогорье.
— Имя, — сказал офицер, глядя в свои бумаги — так, словно не выкрикнул это имя сам меньше минуты назад.
— Сэм Винчестер.
— Возраст?
— Двадцать пять.
— Хронические болезни, медикаментозная зависимость, недавние травмы?
— Нет.
Офицер снова вытер лоб и сделал пометку в бумагах. Поднял взгляд, смерил им рослую фигуру Джареда и хмыкнул.
— Так, парень. Ну, говори, что умеешь делать. Только не ври. Ложь при даче призывной информации карается расстрелом на месте.
— Я понимаю, — сказал Джаред и, видя, что офицер продолжает смотреть на него в упор, добавил: — Сэр.
— Так на что ты годен? Стрелять умеешь?
— Да, из ружья и арбалета. С лучевым оружием дела не имел, но видел, как его используют. Хорошо езжу верхом.
— Верхом он ездит, — фыркнул офицер. Секретарь, что-то строчивший на конторке рядом, отозвался на это фырканье своим, будто эхом. — Ещё один дворянчик, да? А что ж запихнули рядовым? Из бунтовщиков?
— Вроде того, — ответил Джаред, неожиданно разулыбавшись. Ему приказали не лгать, но разве он лгал? Его род — один их самых древних на Пангее, и с точки зрения новой власти он в самом деле изменник и бунтовщик. Так что он не солгал ни единым словом.
— О, наконец хоть одна довольная физиономия, — одобрительно кивнул офицер. — А то все ноют и гундосят, как бабы. Что, боец, рвёшься в бой?
— Да, сэр.
— Молодец. Вот только верхом ты там поскачешь, разве что если твой зад приглянётся кому-то из вышестоящих. Хотя устав этого, конечно, не одобряет. Я спрашиваю тебя про реальные боевые навыки, которые позволят тебе продержаться против саркадасов хоть пять минут. Есть такие?
Против саркадасов. Джареда снова улыбнулся. А договаривались же — не врать.
— У меня есть опыт вождения летательных аппаратов, сэр. Аэроплана и правительственной платформы низкой грузоподъёмности.
Про правительственную платформу — это он, кажется, зря. Офицер сразу напрягся и зачёркал в бумагах, торопясь закончить с подозрительным призывником.
— Опыт вождения у него, — пробурчал он. Шлёпнул печать на картонный лист, протянул Джареду, кивком указывая в дальний угол ангара, где собирались новобранцы, прошедшие распределение. — Свободен!
Джаред отошёл от стола, мельком бросив взгляд на печать, поставленную на его удостоверении. На ней чётко и ярко горели два слова: «ДЕСАНТНЫЕ ВОЙСКА». Ну, этого следовало ожидать. В конце концов, он ведь не был опытным пилотом, а единица боевой техники сейчас стоит гораздо больше, чем человеческая жизнь.
Он подошёл к следующей стойке, предъявил удостоверение и получил взамен небольшой рюкзак с походной формой и ещё каким-то солдатским скарбом. Копаться в нём Джаред не стал. В этой части ангара стояли ряды скамей, на одной из них нашлось свободное место, и Джаред присел с краю, разглядывая новых товарищей, уже прошедших распределение раньше. Почти все они мрачно разглядывали свои пожитки, кто-то, откинувшись на скамье, мрачно кусал губы, кто-то беззвучно плакал. Неподалёку стояло несколько канистр с некачественной водой — всё, на что расщедрилась Пангея для своих призывников. К канистрам тянулась очередь, многие от стойки распределения шли сразу туда, на ходу отвинчивая крышки у фляг. Джаред подумал, что в его рюкзаке наверняка тоже есть такая фляга, и надо бы её наполнить, потому что неизвестно, сколько ещё тут сидеть, и что будет потом, на шаттле, в котором их бросят на орбиту. Но с этим можно было повременить. Пить ему не хотелось.