Диктатор (СИ)

— Ты не сказал Регине! Почему я…
— Это совсем другое. Дженсен — мужчина.
Над полем впереди, отсверкивая в последних солнечных лучах золотистыми крыльями, пролетел пароплан. Сделал петлю, пошёл обратно: это был знак Джареду — пора возвращаться. Он собирался вернуться в Летучий Дом до темноты, раньше, чем Чад заметит его отсутствие. Не хотелось бы подставлять пилота, он и так рисковал, ослушавшись своего непосредственного командира в угоду очередной блажи Диктатора.
— Мне пора, — сказал Джаред, поднимаясь на ноги. — Прощай.
— А ты меня простишь?
Джаред посмотрел на брата сверху вниз. Джефф был выше его ростом — настоящий гигант, — но сейчас он сидел на ступеньках, держа в опущенных руках шляпу, и смотрел, задрав голову, на своего младшего брата, на Диктатора Пангеи. Джаред заметил вдруг, что в висках у него просвечивает седина. Ему захотелось дотронуться до неё пальцами, проверить, в самом ли деле она там, или это игра воображения и света на исходе угасающего дня. Но он не дотронулся. Не посмел.
Простит ли он…
— Я не знаю, — сказал Джаред. — Передавай мои наилучшие пожелания Регине.
И, повернувшись, пошёл по склону внизу, где в надвинувшейся на поле гигантской тени от холма ждал пароплан.
========== Глава четырнадцатая ==========
  *
Дженсен сидел на террасе, пил виски и смотрел на деревню, лежащую внизу у подножья горы. Деревня никогда не менялась, ни днём, ни ночью: россыпь крошечных домиков, в ночи сливавшихся с окружающим мраком. Там никогда не получалось разглядеть никакого движения — слишком далеко, и отсюда, с верховины, казалось, что деревенька вымершая, покинутая. Хотя Дженсен знал, что это не так: раз в неделю оттуда к нему приползал фуникулёр, содержащий запас провизии и необходимых вещей. Если Дженсену что-то было нужно, он клал в фуникулёр записку, и тот, выждав четверть часа — ни минутой меньше, ни минутой больше, — со скрипом спускался обратно, увозя опустевшую корзинку с одиноким клочком бумаги. Конечно, Дженсен успел прикинуть, не удастся ли ему самому спуститься вниз в этой корзинке — он подумал об этом в первый же день, и сразу отмёл эту мысль. Фуникулёр крепился на единственном тонком канате и вряд ли смог бы вынести вес больше ста фунтов. Его задачей было не позволить Дженсену умереть от голода, а не подарить надежду на побег.
Он остался совершенно один. В удобном, но пустом и надёжно отрезанном от внешнего мира горном уголке. Его привезли сюда на пароплане, и путь обратно был только один — вниз головой, на острые камни. Ничего похожего на тропу; скалистый обрыв — и всё. За две недели, проведенные здесь, Дженсен уже трижды заключал сам с собой пари, долго ли он тут протянет, прежде чем опробует этот самый краткий путь на свободу. И каждый раз сокращал срок.
Он хотел бы возненавидеть Джареда, но не получалось. Его опять обманули, а он был в последнее время слишком измучен всем, что на него свалилось, всем, что ему приходилось делать, чего никак не мог избежать — конечно, ему было не до Дженсена и его душевных терзаний. В конце концов, Джаред и вправду мог его просто-напросто казнить. Он должен был его казнить. Так поступают с теми, кого подозревают в измене, особенно когда вся планета погружена в пучину бунта. А Дженсен отделался всего лишь одиночным пожизненным заключением — не так уж и плохо. И ведь всё равно рано или поздно именно этим бы всё закончилось — в таких «поместьях» кончают свои дни все Спутники Диктатора, и об этом известно наперёд. Правда, Дженсен надеялся, что этот день наступит хотя бы лет через двадцать, а не через один только год. Но он много на что надеялся. Как дурак, право слово.
— Я по тебе скучал, — тихо сказал Джаред у него за спиной.
Дженсен напрягся, отхлебнул ещё виски, не торопясь оборачиваться. Что-то рановато у него поехала крыша, но даже если и так, стоит потешить себя иллюзией подольше. Однако ощущение чужого присутствия рядом не проходило; оказывается, Дженсен успел так отвыкнуть от него всего за две недели изоляции, что чувствовал теперь почти так же остро, как физическое прикосновение. Это было всё равно что после двух недель слепоты внезапно увидеть свет. Дженсен резко обернулся.
 
Джаред стоял у края тропинки, ведущей к дому, сунув руки в карманы и виновато улыбаясь. Дженсен смотрел на него и смотрел, и Джаред, вздохнув, добавил:
— А ты по мне, кажется, нет.
Значит, он в самом деле приехал. Чудненько. Решил навестить своего мятежного Спутника. Своего любимого изменника. Свою непокорную подстилку. Может, даже соизволит оказать ему честь и даст себе отсосать. Может, именно за этим он и приехал. Давно его никто не выслушивал, не гладил по голове и не повторял, какой он хороший, даром что ежедневно убивает сотни людей. А не хватает этого, оказывается, да? Надо же, какой сюрприз.
Дженсен сам не понял, когда начал думать вслух. Только заметил, как лицо Джареда исказилось от боли, и напускное веселье слетело с него в один миг. Но Джаред не рассердился, или во всяком случае справился с собой.
— Если ты хочешь, чтобы я ушёл, я уйду, — проговорил он, когда Дженсен, задохнувшись, умолк. — Но сперва сделаю то, зачем приехал.
— Трахнешь меня?
Да, конечно, чёрт подери, он злился. Ещё бы. И в то же время Джаред совсем свихнулся, если думает, что Дженсен вознамерился сразу его прогнать. Он две недели не слышал человеческого голоса и не видел человеческого лица. Он понимал, почему бывших Спутников держат в изоляции — они чересчур много знали. Но только сейчас он вдруг понял, каким чудовищным было его одиночество. И как жутко сознавать, что оно может продлиться ещё долгие, долгие годы. Разве он заслужил это? Такого никто не заслуживает.
Джаред двинулся с места и пошёл к нему. Дженсен остался сидеть, стискивая стакан с виски так, что тот едва не лопался у него в руке. Джаред подошёл, нагнулся, взял его за руку, мягко разжал ему пальцы. И поцеловал тыльную сторону его ладони, легонько, едва коснувшись губами.
— Знаешь, — сказал Дженсен, — у меня странное дежа вю. Такое ощущение, как будто ты опять понял, что поспешил с выводами. И внезапно осознал, что я невиновен.
— Ошибаешься, — ответил Джаред, выпустив его руку. — Я и так это знал.
До Дженсена не сразу дошёл смысл его слов. А когда дошёл, он с проклятием поднялся на ноги, отступая на шаг.
— Тогда за каким чёртом ты меня сюда запроторил?!
— Чтобы тебя защитить. Пойдём в дом, поговорим наедине.
Дженсен метнул взгляд ему за спину. А, точно — не на крыльях же любви Диктатор Пангеи сюда прилетел. На небольшой площадке за домом стоял пароплан, из которого вышло несколько солдат — и Чад Майкл Мюррей, собственной персоной. Как обычно, Диктатора держат на коротком поводке. Дженсен глумливо отсалютовал Командору дворцовой безопасности, и тот холодно кивнул в ответ.
— Я сейчас, — сказал Джаред. — Только кое-что возьму.
Дженсен только теперь заметил, что он и правда оставил что-то на тропинке у дома. Небольшой саквояж, тяжёлый, судя по тому, что Джаред поднял его с заметным усилием. Странно, что никто из солдат не поможет — не диктаторское это дело, багаж таскать. Разве что там внутри что-то такое, к чему никто, кроме Диктатора, не имеет права прикасаться.
Дженсен распахнул дверь дома, с подчёркнутой любезностью приглашая Диктатора в его скромное жилище. Джаред пропустил издёвку мимо ушей. Он вошёл, окинул прихожую беглым взглядом.
— У тебя нет слуг?
— Никого нет. Вчера вечером отправил этим сволочам внизу записку, попросил прислать попугая. Хоть с кем-то поговорить.
Джаред смущённо взглянул на него. Похоже, он не знал, в каких условиях живут бывшие Спутники. Но Дженсен не считал это достаточным оправданием.
— Я ездил недавно в похожее место. Там было лучше, я думал, здесь примерно так же… Дженсен, я не знал.
— И тебе очень жаль. Само собой. Вам что-то угодно, повелитель? Ради чего вы почтили вниманием своего самого недостойного и…