Лавандовые тайны (СИ)

В крови жжет огонь — в голове лед.
Иржи успевает отпустить Тимиру за мгновение до того, как с вершины башни спускаются двое магов, в пылу спора о свойствах защитных звезд не заметившие, как горят щеки советницы и насколько безумным выглядит их командир. Безумным и встрепанным похлеще, чем после битвы с песчаным монстром.
— Госпожа, я дам вам знать, когда у меня будет время обсудить обучение, — скороговоркой отделывается он и покидает ее так поспешно, что любая его дама из столичных любвеобильных аристократок после такого отступления весь вечер смеялась бы над Иржи в компании подружек.
Бегство. Бегство, а не отступление. Никого бы не обманул его суровый тон и пресловутая занятость делами крепости.
Тем более, что нет никаких дел. Гарнизон вымуштрован так отменно, что Иржи может пропасть хоть на месяц — все будет сделано, как он приказал. Расписание дозоров будет соблюдаться, поставки продуктов и материалов продолжаться, тренировки немагического состава защитников — проходить каждое утро, магического — каждый вечер.
Разведчики будут отправляться по своим нуждам вглубь пустыни, секретари будут составлять отчеты для императорской канцелярии и только денщик заскучает, но и тот через недельку найдет себе занятие по душе. Иржи видел, с каким любопытством тот смотрел на шахматы в его покоях.
Понадобилось лишь помочь слить остатки огненной магии, наполнившей кристальные звезды на башнях крепости. Только он умел так тонко и точно обращаться с огнем, как никто другой. Возможно, Иржи — самый искусный огненный маг в империи. Тогда как Тойво — самый сильный.
Тимира смотрит ему в спину, и он чувствует этот взгляд затылком, кожей, всем собой. Не так зудело, даже когда он безоружный уходил после переговоров со Снежной империей по вытоптанному снегу и каждое мгновение ждал, что сейчас в спину прилетит ледяное копье.
Отпустило буквально за пять шагов до укрытия. Командующий северной армии все-таки решил тогда принять их условия и не отдавать приказ об убийстве посланника.
Тимира не собирается идти на компромиссы. Жестокая девочка, что страшнее ледяной страны по соседству.
Иржи трет мизинец, кожа на котором горит под простеньким тонким колечком. Он так и не вернул его, а она пока не вспомнила. Слишком туго оно сжимает палец — у Тимиры маленькие руки. Зато когда он шел навстречу чудовищному порождению песков, он чувствовал разгоняющийся пульс под металлическим ободком. Знал, что она наблюдает — и шел без страха. Она, разумеется, не спряталась за стенами крепости. Осталась смотреть. Он знал это, даже не оборачиваясь и не разыскивая взглядом ее фигурку на стене.
Все, о чем он думал, выбивая искры соприкосновением двух мечей и сплетая из них стреляющую молниями сферу — что Тимира это увидит. Впервые увидит его в бою. Оттого и красовался, стараясь как можно эффектнее показать сражение с драконом.
Пусть любуется. Дерется Иржи намного лучше, чем танцует на балах или общается с сильными мира сего.
Есть только одна вещь, которую он делает так же хорошо — но это он не может продемонстрировать жене своего брата.
Жене. Брата.
Тойво, которого Иржи невзлюбил с рождения — тот отнял у него всепоглощающую любовь матери.
Тойво, которого так безжалостно перемололи законы магического общества.
Десятилетний пацан, который еще лупил крапиву деревянной палкой и вставал в красивые позы, притворяясь, что запускает огненный шар во врагов, вдруг оказался в самой страшной магической тюрьме империи.
Иржи тогда было пятнадцать, и он помнит свое потрясение от жестокости приговора его сопливому братцу. Весь вечер, пока застывшая в черном горе мать собирала по списку дозволенные в тюрьме вещи, Иржи сидел в углу спальни, скорчившись и прижав ладони к животу. Внутри ворочалось голодное пламя, за неимением другой пищи, выгрызающее его собственные внутренности. Он был уверен, что умирает, так сильна была боль, но не решался обратить на себя внимание в последний день прощания с младшим братом.
 
Ему никто ничего не рассказывал, но из обмолвок и обрывков он сам составил полную картину произошедшего. Маг земли, его маленькая дочь, неизвестно откуда пришедшая волна немыслимой силы… У мага уже была выявлена стихия, дочь была слишком мала для первого выплеска, оставался Тойво. Десятилетний — но случаи пробуждения силы в этом возрасте уже бывали. До сих пор — ни одного смертельного.
До сих пор.
Тойво тогда молчал. Не отвечал на вопросы, не пытался вновь обращаться к своей магии. Смотрел в стену, лишь вздрагивая, когда на него начинали орать.
Решили, что он выгорел. Но тот маг был слишком уважаемым человеком, чтобы его убийцу оставили без наказания. И под предлогом опасений, что выплеск может повториться, его отослали в гиблые болота, высасывающие магию.
Когда Тойво увезли, мать легла лицом к стене и отказалась даже пить воду.
Вернувшийся домой отец, который ездил провожать сына, обеспокоен был не этим.
Всю ночь он орал на половину города, обвиняя жену в измене — иначе откуда у него, огненного мага и у нее — огненной магички, мог появиться ребенок с такой мощной стихией воды? Да, такое редко, но случалось. Однако отец был убежден, что во всех этих случаях отцы были просто рогаты, а матерям удалось обвести всех вокруг пальца.
Иржи лежал в комнате, которая раньше была их общей с Тойво и прижимал руки к животу, в котором пылал ядовитый огонь.
На следующий день он собрался и сам пошел в Экзаменациум, чтобы узнать, какая стихия ему подчинится. Чтобы проверить — может быть, малыш Тойво и не был ему братом.
Чтобы…
Экзамен даже не успели начать — голодное пламя, гнездившееся в животе Иржи, вырвалось наружу, едва он услышал, как за ним захлопнулась дверь. К невидимому черному своду потолка взметнулся алый факел. И сразу стало легче.
Больше такого сильного выброса магии у Иржи не было. Но это ничего — ему хватало того, что есть. В шестнадцать, когда можно было уже не спрашивать родителей, он записался в армию и ушел из дома.
Отец, который планировал сделать из старшего сына придворного мага, отнесся к этому равнодушно, словно вместе с Тойво, так и не поверив жене, заодно отрезал от себя и Иржи.
Иржи выходит во двор крепости, щурясь от слишком яркого солнца и мелкой песочной пыли, которую сегодня несет с запада ветер. Рабочие уже закончили сколачивать помост и передали эстафету служанкам, которые принялись украшать его по южным траурным обычаям — венками из колючих легких трав. Вечером эти венки взовьются в темные небеса пустыни громадным костром, унося с собой души погибших в сражении с песчаным монстром.
Иржи чует земляную магию неподалеку — там под консервирующим заклинанием лежат останки магов. Оно же скрывает их от глаз простых людей, иначе служанки не были бы так спокойны.
Но Иржи их видит, чувствует и помнит — помнит поименно. Список погибших он потребовал себе первым делом, как очнулся в палате госпиталя.
— Винишь себя.
Это прозвучало не вопросом — утверждением.
Иржи обернулся к генералу Тотху, сидящему на краю помоста.
— Нет.
— Я знаю тебя с первого дня в армии, с тех пор, как ты попал в мой полк и нам пришлось обучать шестнадцатилетнего идиота контролировать свои эмоции. Ты винишь себя. Я помню это выражение лица.
— Нет.
— Не спорь. Ты тогда пришел к нам с таким лицом, уверенный, что беда с Тойво случилась из-за тебя. И сейчас ты берешь на себя вину, которой нет.
— Она есть, — коротко отвечает Иржи, не замечая, что только что подтвердил выводы старика.
— Если чья вина тут и есть, то только Тойво, который так гордится своей силой, что и представить не может, что не всегда она на пользу. Не будь здесь его — мы бы справились с монстром без труда, как и раньше. Не будь здесь тебя, мы бы раскормили его до невиданных размеров. Ты первый догадался о том, что он питается огнем.
Иржи качает головой. Это все слишком слабые аргументы для того, кто отвечал за магов. Кто был их командиром. Кого они слушались беспрекословно, потому что он убедил их, что всегда выбирает лучшую стратегию.