Время платить по счетам (СИ)

— Готовы, — с удовлетворением констатировал я, глядя на три бесчувственные тушки.
Сознание автоматически зафиксировало отдаленный вой сирены. С каждым мгновением он становился всё ближе. Наконец в конце переулка появился бело-голубой милицейский уазик.
— Менты, — выдохнул Иван.
— Плевать, — отмахнулся я. — Мы всё сделали правильно.
Машина резко затормозила и остановилась в паре метров. Открылись дверцы и из машины выпрыгнули двое «людей в сером».
Невысокий, коренастый милиционер со звездочками старшего сержанта быстрым взглядом оценил ситуацию и грозно осведомился:
— Что тут происходит?
Напарник предусмотрительно расстегнул кобуру и положил ладонь на рукоять ПМ, готовый выхватить пистолет в любую секунду. В сентябре восемьдесят девятого никто из сегодняшних патрульных и помыслить не мог, что через три-четыре года профессия милиционера станет смертельно опасной, а каждый выезд группы ППС к месту разборок с табельным оружием в кобурах без патрона в стволе мог оказаться последним. Открыть огонь по гаишникам или патрульному наряду мог любой подозрительный гражданин, имеющий при себе огнестрел, не говоря уже о матерых профессиональных душегубах в розыске. Открытой статистики по погибшим сотрудникам МВД на момент моего «попадания» не было, но по косвенным данным, когда пачками валили губернаторов, мэров, более мелких чиновников, бандитов, коммерсантов, таксистов и несчастных спившихся собственников квартир, доставалось и милиционерам. В девяносто седьмом в Московском областном суде огласили приговор банде Сохина, занимавшейся угонами и убившей 13 таксистов и собственников автомобилей. Роман Исаев, один из лидеров, при задержании положил двух милиционеров. В девяносто седьмом Пермский областной суд вынес приговор душегубу Андрею Попову, при аресте тоже забравшего жизнь сотрудника милиции. В девяносто девятом «банда черемховских скотокрадов» расстреляла в упор из обреза и дробовиков троих гаишников. В этом же году, в одной из колоний Адыгеи заключенный совершил побег и уложил двух сотрудников милиции, случайно оказавшихся на пути. Число покушений и убийств работников правоохранительных органов за девяностые годы по самым приблизительным прикидкам перевалило за многие тысячи. Расплодившиеся беспредельщики стреляли в служителей закона, не особо задумываясь, о последствиях.
В сентябре восемьдесят девятого года ситуация была иная. За два года до провала ГКЧП оказывать вооруженное сопротивление советской милиции могли только полностью отмороженные. Обычно грозного вида патрульных хватало, чтобы утихомирить самых буйных.
Конечно, и в восемьдесят девятом имелись отбитые на всю голову, готовые мочить кого угодно. Но большинство преступников предпочитало не вступать в стрелковые бои с «людьми в сером», а по возможности незаметно скрыться. Или сдаться, если сбежать не получается. Сотрудников милиции ещё опасались, и обострять отношения с правоохранительными органами не хотели.
— Товарищ старший сержант, я всё расскажу, — затараторил неожиданно подошедший водитель «двадцать первой» волги. — Это на моих глазах произошло.
— Эти, — показал он взглядом на три неподвижные тушки. — Летели как оглашенные на «девятке», вон она разбитая в фонарь уперлась. Выехали на встречку, я чудом увернулся, врубились в столб. Я сволочам кричу «что же вы суки такие, делаете», а они мне в ответ «иди на хер, дед». Ну и начали вылазить из машины. Она, уже помятая была, видать, ещё кого-то приложили.
— Не кого-то, а старика сбили, — добавил я. — Всё на наших глазах произошло. И чуть нашу машину не протаранили, чудом увернулись в последний момент. Я со знакомой ехал, у неё медицинское образование, она осталась оказывать помощь пострадавшему, а мы вдогонку за этими уродами рванули. Через пару улиц смотрим, они уже в фонарь въехали и из машины вылезали, хотели смыться. Я предложил им задержаться до выяснения всех обстоятельств, вон тот мелкий, который лежит справа, вытащил нож. Ну и понеслось. Нам с водителем пришлось их обезвредить.
 
— Так всё и было, подтверждаю, — кивнул водитель «горбатой волги». — Я всё слышал и видел, готов дать показания.
Распростертые на земле тушки начали шевелиться, приходя в себя. Я взглядом указал старшему сержанту на них.
— Так, Михно, Никифоров, грузите этих, — деловито распорядился он. — А я пока разберусь с товарищами.
Из машины вылез третий милиционер, сидевший за рулем «УАЗа». Здоровенный дядька ростом под два метра. Удивительно, но он был выше и пошире в плечах, далеко не маленького Ивана. Двое богатырей смерили друг друга оценивающими взглядами. Милиционер хмыкнул, самбист весело ухмыльнулся.
— Иван вам поможет, если надо, — любезно предложил я, кивнув на водителя.
— Хорошо, пусть поможет, — согласился старший сержант.
Пока милиционеры с Иваном пересаживали ещё толком не очухавшихся «гонщиков» в отсек для задержанных, старший сержант достал и раскрыл сумку-планшет, вытащил ручку, листок и приготовился записывать
— Ваши фамилии, имена и отчества, — попросил он. — И документы предъявите.
— Аристарх Львович Викентьев, кандидат наук, работал в НИИ ядерной физики, сейчас пенсионер, — с достоинством представился старик. — Паспорт, права и пенсионная книжка в бардачке лежат. Принести?
— Конечно, принесите, — кивнул старший сержант.
Старик быстрым шагом пошел к «волге».
— А вы, кто будете? — милиционер прищурился, внимательно рассматривая меня. Пробежался взглядом по фирменному костюму, американским туфлям и презрительно скривил губу.
— Елизаров Михаил Дмитриевич, — спокойно ответил я, не обращая внимания на реакцию сержанта. — Шестьдесят пятого года рождения. Генеральный директор кооператива «Ника».
— Привлекался? — хмыкнул «страж порядка».
— Было дело, — не стал скрывать я. — По молодости. Но с прошлым завязал окончательно и бесповоротно.
— По каким статьям?
— Сто сорок четвертая по малолетству и двести шестая, — с ленцой ответил я. — Ещё сто сорок пятую шили, не получилось, оправдали.
Взгляд мента сделался более подозрительным и колючим.
— Так ты у нас вор, хулиган и грабитель, — холодно процедил он, расстегивая кобуру. — Никифоров!
— Слушаю, товарищ сержант, — водитель, оживленно болтающий с Иваном, после погрузки отморозков в «собачатник», повернулся.
— Грузи и этого клиента туда же, — приказал старший сержант, пристально наблюдая за мной, и на всякий случай, нащупывая кобуру. — В райотделе разберемся.
Здоровенный милиционер сделал шаг ко мне. Нахмурившийся Иван преградил ему дорогу. Второй сержант вылез из «уазика» и с интересом следил за разворачивающими событиями, снова положив руку на расстегнутую кобуру и готовый в любую минуту вмешаться.
— Ваня, освободи дорогу и не лезь, сами разберемся, — попросил охранника, и он послушно отступил в сторону.
Я развернулся к хмурому старшему сержанту.
— Никаких проблем, если надо сяду в «собачник», и проеду с вами в участок. Но предварительно прошу выслушать. Это займет буквально, одну минуту.
Старший сержант скривил губы, пару секунд подумал и неохотно кивнул.
— Ладно, но только не долго.
— Во-первых, с прошлым давно покончено. За свои правонарушения я наказания отбыл. Сейчас законопослушный гражданин, обладающий всеми правами. Если у вас имеются сомнения в этом, можете связаться с полковником Главного Управления Уголовного Розыска Гуменюком Владимиром Ивановичем, или с оперативным сотрудником КГБ СССР на Лубянке. Телефоны я дам, можете спросить обо мне. Через полчаса сюда приедут либо от Гуменюка либо от Комитета Глубокого Бурения. И вопросы у старших товарищей появятся уже к вашему руководству и вам, старший сержант. Вам такой геморрой нужен? Так что, определяйтесь, садиться мне в воронок, или погодить. Сопротивляться не собираюсь, готов честно и подробно рассказать о том, что произошло.
Милиционер пару секунд внимательно изучал мое лицо, неохотно кивнул:
— Ладно. Никифоров отбой.