Двое (СИ)

Я подошел к двери и прислонился к ней плечом. Хорошая дверь. Жаль, что жить ей осталось недолго.
— Открывай, художник хренов.
— Не хренов, — раздалось из-за двери, — а яйцев. Или мошонков.
— Не суть. Ты на хуя меня покрасил? — подергал ручку я. Бесполезно.
— Так Пасха же. Яйца на Пасху красят.
— А чего свои не покрасил, придурок?
— Твои красивее.
Я от этого заявления покрылся испариной и потек. К черту! Хочу! Господи, кто бы знал, как я хочу выебать этого безумно красивого отморозка! Во все щели! С особым пристрастием и без каких-либо тормозов вовсе! Я отошел от двери и врезался в нее плечом.
Хрусть. Хряк.
Я вломился в ванну через повисшую на одной петле дверь и первым делом ухватил Сержа за волосы.
— Ромочка, зайка, я все исправлю, — проворковал он, глядя на меня хитрющими глазами невинного агнца.
Ага. Ну да. Конечно. Плавали, знаем! Наверняка гадость очередную замышляет. Я поймал себя на мысли, что мне чертовски интересно узнать, на что еще этот извращенец способен. В конце концов, ничего такого уж страшного он со мной не сделает, потому что иначе останется без секса. И без головы. Впрочем, первое гораздо важнее второго, ибо без головы Сержу и так неплохо живется.
— Исправляй, — сделал вид, что поверил в его добрые намерения я.
Серж прошвырнулся по мне жадными глазами, заржал, разглядев результат своих усилий во всей красе, и потянул меня в джакузи. Ладно. Я послушно уселся на небольшую ступеньку, утопая в бурлящей воде лишь по бедра, и расставил колени пошире, давая место опустившемуся между моих ног Сержу. Он протянул руку к пузырькам, стоящим на подставке, и неожиданно поцеловал меня в губы. Ага. Внимание отвлекает. Ладно. Посмотрим, кто кого и от чего отвлечет!
Я схватил его за волосы и просто-напросто сожрал. Засосал. Трахнул языком в рот. Заставил ответить и застонать. Ох уж эти мне его стоны! Серж всегда молчит до последнего, словно стесняется самого себя, но когда страсть срывает с него последние оковы, он перестает контролировать свое тело и эмоции совершенно.
— Ромка, остынь! — простонал мне в губы Серж, обнял за шею, прижался, стаскивая в воду. — Я же должен твои яйца отмыть!
— Жду не дождусь, — попытался погасить вспыхнувший в нас огонь я.
Мне это удалось лишь отчасти, так что когда Серж взял в руку мою мошонку, я сумел усидеть на месте, но облапал его шикарную задницу обеими руками, вынуждая его прогнуться. Провел пальцами по ягодицам, нырнул в щель между ними и приласкал судорожно сжимающееся колечко. Ох уж это его колечко! Серж застонал и стиснул в руке мои яйца, оттягивая их вниз. Так, как я люблю больше всего. Это выбило меня из колеи мгновенно. К черту игры! К херам!!!
— Ромка? — успел вякнуть Серж, но это было последним его членораздельным словом, потому что в следующее мгновение его рот был полон моим хуем. По самые гланды! — Р-р-р-р-р!
— Су-у-ка! — взвыл от его рычания я, цепляясь за широкие плечи обеими руками и подаваясь навстречу жадному рту бедрами.
Еще немного. Совсем чуть-чуть! Но Серж вырвал голову, прикусил мой сосок и прошелся по мне руками и губами до шеи.
— Хочу! Ромка, любимый, хочу!!!
— Чтоб тебя! — простонал я, теряя последние крохи самообладания.
Увидел в его глазах Тень и слетел с катушек, зная, что только в полном неадеквате смогу изгнать ее из него надолго. Вода бурлила вокруг нас, мешая и помогая одновременно. Серж стоял передо мной на коленях, то и дело опуская голову в воду по самые плечи, а я трахал его, как свихнувшийся маньяк. Феникс на его правой лопатке, казалось, жил своей жизнью и бился в тщетной попытке взлететь и бросить хозяина одного. Ямочки чуть ниже поясницы сводили меня с ума, а широкие плечи и чумовые ягодицы заставляли ласкать их всем, чем только можно: руками, языком и даже зубами. Серж стонал, дрочил и подмахивал, а я вбивался в него изо всех сил, зная, что он позволит нам такое не скоро. Себе не позволит. Он же мачо, блять, крутой перец и боец. С другими так оно и было, но не со мной. Не со мной!
 
— Глупый, любимый, сумасшедший…
— Не… оставляй… меня… сердце… мое…
— Никогда, Серж. Клянусь! Верь мне, хороший мой.
— Верю…
Этот безумный шепот заворачивал вокруг нас торнадо. Хуй его знает, что это было! Я не верю в Бога и сверхъестественное, но с Сержем возможно все. Он живет на грани между Жизнью и Смертью, и очень часто заглядывает за Край. Слишком часто!
— Не отдавай меня ЕЙ, Ромка.
— Не отдам.
Серж выгнулся подо мной, сжался, дернулся в судороге и утопил голову в воде, а я ускорился, вцепившись в его бедра пальцами со всей дури, и кончил глубоко в него, вытаскивая его голову на воздух. Прогнул, дотрахивая медленно и очень интимно. Прошелся губами по уху и прикусил в чувствительное местечко на стыке плеча и шеи.
— Люблю, — простонал Серж, выдохнул, дернулся еще раз и оперся руками о дно ванны.
— Знаю, — спрятал улыбку в его волосах я.
Он недовольно зашевелился, вынуждая меня покинуть его гостеприимную задницу. Эх! Я был бы не против жить в ней вечно.
— У меня было временное помутнение рассудка, — проворчал Серж, роняя меня на спину и заползая на мою грудь ворчливым котенком. — Не обращай внимания.
Глупый мой мальчик. Чудовище! А то я не знаю правду. Столько лет вместе, а он по-прежнему делает вид, что между нами все понарошку. Я обнял его покрепче… и вспомнил, что у меня яйца черные!
— Серж, твою ж мать, а ну быстро смывай свой гребаный фломастер! — скинул его с себя я.
Он заржал, приподнял меня за бедра и прихватил рукой чистую, как попка новорожденного младенца, мошонку.
— Все давно смылось, Ромка.
Я облегченно выдохнул и скинул на пол пузырек «Скипидарная мазь», к которому он тянул свои блудливые ручонки до того, как я свел его с ума. Пузырек глухо хряпнулся об пол и разбился, а Серж перестал ржать и смутился. Совсем чуть-чуть и практически незаметно, но только не для меня. Я дернул его на себя, обхватил так, чтобы он ахнул, и грозно прошептал в ухо:
— Еще одна такая выходка, и я посажу твоего феникса в клетку. Прутья на тату дорисовать никакая не проблема, другое дело, что убрать ты их уже не сможешь.
— Ты не посмеешь! — дернулся Серж, но я держал его крепко, так что он потрепыхался и успокоился. Обнял за шею, прижался и расслабился. Наконец-то! — Ладно, черт с тобой, уговорил. Больше я тебя красить не буду.
Я улыбнулся и ничего на это не ответил, зная, что покой мне только снится. Красить он не будет, это да, но кто мешает меня намазать? Или выставить идиотом? Или… да мало ли, какие мысли бродят в его неспокойных мозгах? Я прихватил любимое сумасшедшее чудовище за шею, заставляя смотреть мне в глаза, и крепко поцеловал в губы.
— Делай, что хочешь, только будь рядом.
— О-о-о-о! — закатил глаза Серж, но я успел заметить предательскую каплю на краешке его левого глаза, от которой у меня всегда щемило в душе. — Ты такой занудный, что слов нет.
— Обещай, — не отставал я, зная, что еще немного, и очередная стена, стоящая между нами, падет.
— Я же и так с тобой! Живу, трахаюсь, время провожу. Чего тебе еще?
— Обещай.
— Ромка, скотина, отцепись, а?
— Обещай, — улыбнулся я.
Он тяжело вздохнул, обнял меня покрепче, улыбнулся и, впервые глядя мне в глаза, сказал:
— Обещаю.
13.04.15
====== 25. Возвращайся ======
 Комментарий к 25. Возвращайся И так тоже бывает)
Стояние в пробке по утрам — это важный ритуал, который исполняет каждый уважающий себя житель столицы вне зависимости от того, есть у него машина или нет, потому что пробки есть даже в метро, что уж говорить про общественный транспорт. Я исключением не был, но научился тратить время с пользой. Полтора часа до офиса стали для меня игрой: объехать по дворам треть пробки, втиснуться в левый ряд, выезжая на Каширку, сдернуть в крайний правый после Нахимовского, потоптаться в туннеле и опять по крайнему правому до Нагатинской, выигрывая как минимум десять минут. «Подумаешь, — хмыкнут бывалые водители, — ну и что тут такого? Все так ездят».