Возвращение экспедиционного корпуса (СИ)
— А что нам еще остается делать? Только ждать.
— Тут к вам журналист один рвется, — после разрешения войти, сказал Николай Гумилев.
— Хм-м… почему бы и нет, — кивнул Михаил Антонович.
С журналистами ему как-то общаться не приходилось. Ни во Франции, ни даже в Швейцарии.
Михаил решил, что раз официальные лица его игнорируют, то придется пообщаться с «четвертой властью», тем более что ему есть что сказать, фигурально выражаясь, бросить свой камешек на весы политической власти Италии. Большой такой камешек, и тяжелый…
— Как его зовут?
— Некто Бенито Муссолини…
— Кха-кха-кха!!! — с надрывом, словно чахоточник, закашлялся Климов, подавившись слюной.
— Дорогой?!
— Все в порядке… — прохрипел Михаил и взяв стакан с чаем, что протянула ему Елена, сделал несколько глотков. — Пригласите его… Николай Степанович.
— Хорошо…
Елена скрылась в жилом купе. Хоть и увлекалась сама журналистикой, но в последнее время она испытывала приступы недомогания и ей требовалась спокойная обстановка.
Муссолини вихрем ворвался в вагон.
— Господин полковник, для меня великая честь познакомится с вами! Позвольте задать несколько вопросов для моей газеты «Народ Италии»…
— Тихо-тихо… не так быстро, — Михаил аж сделал шаг назад от этого экспрессивного и фонтанирующего энергией человека. — Присаживайтесь…
Муссолини был легко узнаваем, но еще не превратился в клоуна.
— Благодарю! Итак, первый вопрос! Расскажите для начала нашим читателям, по какой причине русские части оставили фронт, открыв его для германских войск?
Климов на это поведал официальную легенду о предательстве со стороны союзников, что их целенаправленно подставили под удар немцев, после которого от дивизии бы ничего не осталось.
— Что ж, это многое объясняет, господин полковник. Каковы ваши политические взгляды?
— Социал-демократические.
— Только что в России произошла новая революция и власть в свои руки взяли социалисты во главе с Лениным. Ваше отношение к этому событию и станете ли вы их поддерживать?
— Поддерживать не стану.
— Почему?
— Потому что к власти пришли не социалисты, а прикрывающиеся этими идеями непонятные люди, связанные с американскими банкирами. Взять того же Троцкого или Свердлова. Вы знаете французский?
— Не очень хорошо, но объясниться смогу. Читаю лучше.
— Замечательно. Тогда прочтите вот это…
Климов встал и достал из сейфа одну из папок, после чего протянул ее Муссолини.
— О! — выдал тот, увидев принадлежность папки, после чего жадно набросился на содержимое. — О!!!
Если отвернуться, то можно было подумать, что гость испытывает оргазмические чувства.
«Хотя кто знает, может так оно и есть, — мысленно хмыкнул Климов. — Ведь для такого человека, прикоснуться к таким тайнам…»
— Согласитесь, как-то сложно предположить, что наймит банкиров собирается совершить мировую революцию, чтобы этих самых банкиров уничтожить как класс.
— Это действительно звучит как дикий бред! — воскликнул экспрессивный итальянец. — Но вы полагаете, что и Ленин…
Михаил знал, что Муссолини был лично знаком с «вождем мировой революции», с коим он пересекся еще в Швейцарии.
— На него такой папки, где прямо говорится о его связях с банкирами нет, но как говорится: скажи мне кто твой друг и я скажу, кто ты. А помимо Троцкого в «друзьях» Ленина есть такой тип как Свердлов, что тоже связан с банкирами и еще несколько человек, что так же подозреваются в подобных связях с банкирами и иностранными разведками. Так что, как говорится, выводы делайте сами.
Муссолини закаменел лицом, видимо в этот момент в его глазах рухнули последние возвышенные представления о революционерах-социалистах-марксистах-интернационалистах в целом и о Ленине в частности.
— Да господин полковник, теперь я вижу в чем смысл произошедшей революции в России, потому сам считаю, что революции должны быть национальными…
Увидев, что Муссолини сейчас сядет на своего любимого конька-блоггера и его понесет по политическим полям, долинам и взгорьям, Михаил его оборвал, сказав:
— Кстати сказать, помимо подобных папок на всяких революционеров, вскормленных банкирами и разведочными службами Франции, у меня есть еще несколько документов, что могут быть весьма интересны вашим читателям.
— Да?! — вскинулся отставной капрал в котором снова проснулся журналист-политолог. — И какие же?!
— Вот, полюбопытствуйте. Это фотокопии, но у меня есть оригиналы.
Муссолини буквально вырвал из рук Михаила фотографии и принялся их быстро изучать.
— О, Мадонна!!! Не может быть!
После чего пошли экспрессивные идиоматические выражения не поддающиеся переводу.
— Прошу прощения… я…
— Ничего. Я вас прекрасно понимаю, сам испытал подобные чувства, когда узнал, что обещания данные нам, тоже никто не собирался выполнять. Вот сами убедитесь…
Михаил протянул Муссолини еще одну стопку широкоформатных фотографий. Их будущий дуче просмотрел уже спокойно, но оно и понятно, к Италии они не имели никакого отношения.
— Проклятье… значит все было зря с самого начала… Нас просто…
Бенито сжал губы, чтобы снова не начать извергать «идиоматические выражения».
— Да, англосаксы в этом, надо признать, мастера.
— Люди должны об этом знать.
— Так расскажите.
48
И он рассказал. После чего Италия самым натуральным образом взорвалась. На пятый день на встречу с Климовым прибыли делегации от обеих «партий» с целью ознакомиться с оригиналами секретных соглашений оставить Италию с носом. Кто-то верил, другие считали все провокацией, но бурление говен продолжилось с нарастающим темпом и вскоре произошло то, чего Михаил не ждал — Италия раскололась надвое.
На севере власть в свои руки взял некто подполковник Габриэле Д’Аннунцио, что произносил зажигательные речи перед солдатами и простыми жителями увлекая их своей экспрессией, он в буквальном смысле гипнотизировал толпу своими речами и те шли за ним свергать верные официальному Риму власти.
Неделя, всего одна неделя и этот подполковник, прокатившись с востока на запад от Падуи до Турина под лозунгом «За что воевали?!» захватил весь север Италии. Объявив о создании Паданской конфедерации по примеру Швейцарской, себя назначил ее команданте. Взяв власть в свои руки, делегировал ее в крупнейших городах своим сторонникам, которые по совместительству почему-то как правило оказывались писателями и поэтами.
Чего только стоит то, что министром культуры он назначил дирижера Артуро Тосканини, а министром иностранных дел — бельгийского поэта-анархиста Леона Кохницкого.
Понятно, что если бы население не хотело бы этого, то у него ничего не вышло, но в том-то все и дело, что северяне, особенно на западе в Милане и Турине были готовы к отделению от Рима, и им не хватало… вот такого буйного вожака.
Все-таки северная Италия, даже если исключить все еще сильные сепаратистские настроения среди жителей, это промышленно развитые регионы, а значит среди горожан-рабочих, как и везде в это время, особенно сильны революционные настроения, а потому партии социалистов различных течений и анархисты процветали. Так что стоило появиться сколько-нибудь харизматичному, но при этом нейтральному революционному вождю (этакий Рюрик, что всех устраивал и вокруг которого можно было объединиться) и коего мал-мало поддерживала военная сила, как произошел революционный взрыв.
И Рим с этим ничего не мог поделать. Войск чтобы подавить мятеж у него просто не имелось. Все вынуждены были держать на фронте сдерживая австрийцев и не снять ни бригады для подавления восстания, ибо этим сразу же мог воспользоваться противник. Да собственно практически вся армия симпатизировала Д’Аннунцио после того, как раскрылась афера с кидком Италии.