Похититель всего (СИ)

К счастью, на этот раз, покидая чужое сознание, алхимик крови не стал швыряться своими обычными ужасами. Энсадум был благодарен ему и за это.
Разлепив тяжелые веки, он понял, что не оглох. До его слуха по-прежнему доносились звуки: скрип камешков под подошвами, звук собственного дыхания. Но был и другой — неожиданный и странный шум, приходящий из-за границы тумана. Постепенно этот звук усиливался.
Что-то приближалось.
Звук был ритмичным, повторяющимся, монотонным: тук-тук, тук-тук.
Парные удары, как будто кто-то забивает гвозди. Первым ударом он примеряет точность попадания, вторым загоняет гвоздь до половины. Однако даже звук забиваемых гвоздей будет отличаться, пусть и незначительно: зависит от материала, даже от того, насколько точно боек молотка попадет по шляпке…
Энсадум знал, что ничто в природе не могло бы издавать настолько однообразный шум. Пожалуй, это было под силу механизмам, и он даже мог припомнить один-два автомата, которые звучали похоже… Однако ничто из этого не объясняло, каким образом некий механизм, устройство, конструкция или приспособление все еще могли функционировать.
Порыв ветра принес запах смолы — тот самый, который Энсадум не чувствовал уже очень давно, со времени своего детства.
А затем внезапно туман расступился, и из него показался…
6
…а затем внезапно туман расступился, и из него показался…
Нет, не поезд.
Это не было и не могло быть поездом сразу по нескольким причинам: механизмы не работали уже три десятка лет, а все оставшиеся составы превратились в груды хлама, который обитатели пустошей и не только разбирали множество лет подряд. От многих сохранились разве что остовы, ведь металл по-прежнему оставался металлом, который все еще можно было использовать.
До этого Энсадум видел целые вереницы таких составов, больше похожих на скелеты. Многие из них так и замерли на пути из одной точки в другую.
Иногда он думал, что же стало с их пассажирами?
Нет, то, что показалось из тумана, поездом не было, хотя и двигалось по рельсам.
Вначале показалась косматая голова, увенчанная рогами. Обладатель впечатляющей шевелюры и столько же значительных рогов был не один. Рядом с ним шли двое представителей его вида — наполовину быков, наполовину… кого-то еще. Энсадум и раньше видел этих существ. Он знал, что те зовутся гхурами, но не имел ни малейшего представления, насколько они огромные. И дурно пахнущие.
Вся тройка тащила несколько повозок, прикрепленных одна к другой, как самый настоящий поезд. Несмотря на внушительный размер, двигались существа проворно. Колеса самих повозок были не обычными, а с выемкой, точно соответствующей ширине рельса. Катить тяжелый груз по железнодорожному полотну было гораздо легче, чем по камням и бездорожью. Похоже, использовавшиеся в них колеса некогда были колесами поезда.
Возницы не было. Животные шли размеренным шагом, но достаточно быстро — одно, самое крупное, в центре и двое помельче по бокам. Только когда они приблизились, Энсадум с ужасом осознал, что у всех троих нет глаз. Гхуры не были слепыми и их глаза не были скрыты под свалявшейся шерстью. Глаз просто не было. Отсутствовал даже малейший намек на неровности в том месте, где, по идее, должны были располагаться глазные впадины. Энсадум не знал, следствие ли это неких мутаций или же перед ним специально выведенная порода животных, основной целью которых было тянуть грузы из одного конца в другой и не отвлекаться ни на что другое.
Таким грузом на импровизированных повозках являлись многократно перевязанные бечевкой тюки. Судя по запаху — со смолой, битумом или другим подобным сырьем. Они громоздились один на другой на высоту человеческого роста, однако для большей устойчивости располагались лесенкой — так, что забраться наверх не составляло труда…
И Энсадум решил рискнуть. Казалось, сама судьба предоставила ему эту возможность. Там, куда направлялись животные, обязательно должно было оказаться поселение или торговый пост или некая перевалочная база… Вполне возможно, оттуда он сможет добраться до дома. Нет, не до того «дома» с лежащим в кровати безымянным мертвецом и пустыми комнатами, а до своего настоящего дома…
 
На то, чтобы взобраться на тюки, у Энсадума ушли все силы. Он просто рухнул на тюки и закрыл глаза… Однако торжество было недолгим — без одеяла, которое помогло ты ему согреться. К счастью, и здесь нашелся выход. Тюки были покрыты тканью, которая защищала их от дождя и снега. Сорвав эту ткань, Энсадум обернулся ею словно пледом.
Гхуры двигались равномерно, веревки на тюках поскрипывали. Рельсы впереди утопали в тумане. Первое время Энсадум пытался вглядываться — а что там, вдалеке? Однако глаза быстро уставали, а впереди не появлялось ничего, кроме новых камней. Внезапно Энсадуму стало интересно, что станут делать животные, если дорога внезапно кончится. За столько лет пути наверняка где-нибудь разрушились, заржавели или деформировались. Скорее всего, животные просто продолжили бы свой путь. И это, в свою очередь, натолкнуло его на другую мысль.
Сколько гхуры могут обходится без воды и пищи?
Наверняка не так уж много.
Это значило, что между точками их маршрута не больше дня пути. А то, что в путь их отправляли без погонщика, означало, что их хозяева и хозяева груза были уверены в том, что животные благополучно преодолеют путь. Или, возможно, каким-либо способом они следили за ними. Подумав об этом, Энсадум невольно поднял голову. В небе над ним промелькнуло что-то темное. И оно было слишком крупным для птицы.
Чтобы как-то согреться, Энсадум сунул руку в карман и внезапно нащупал карточку с адресом. Картонка была немного влажной, и все еще хранила тепло его тела. Удивительно, как порой самые обыденные вещи становятся чем-то важным…
Некоторое время он разглядывал листок. Чернила на нем расплылись, но адрес все еще можно было прочесть. Если задействовать фантазию, то можно было предположить, что изображено и на схеме под ним: вот река, а здесь перекрестьем с точкой посредине обозначен дом. Только сейчас Энсадум заметил под всем этим несколько слов, выведенных торопливой рукой: «не задерживайся в Пустошах». Он прочел фразу несколько раз, а затем оглушительно рассмеялся. Смех прокатился по округе, напугав гхуров, отразился от тумана и вернулся назад — искаженным, нечеловеческим звуком. Кто и когда сделал эту надпись, Энсадум не знал. Это мог быть один из Распределителей — тех, кто выдает карточки.
Не прекращая смеяться, он разорвал карточку и швырнул обрывки на дорогу.
Немного покружив в воздухе, клочки бумаги плавно опустились на землю. Еще некоторое время они виднелись позади — крохотные белые лоскутки на фоне темной каменистой земли, а затем и он пропали.
  
ГЛАВА 6. Надежда — это запертая дверь
 
Разрушение.
Правильней было бы называть его Выключением.
За ним проследовало Опустошение, а затем Крах — еще две геологические эры нового мира. Новый мир, в отличие от мира старого, традиционного, был знаком не с одной технологической катастрофой. Фактически он говорил на их языке. Производство — загрязнение — уничтожение. Бесконечный цикл рождения, недолгого существования и неминуемой смерти, сопровождавший смену эпох — от промышленной революции и изобретения первых механизмов до их повсеместного внедрения.
Кураторы и практики выглядели на этом фоне словно шаманы прошлого или несведущие врачи из тех далеких времен, когда больным предпочитали делать кровопускания, а умирающим давали столько ртути (которая считалась средством продления и поддержания жизни), что и после кончины чувствовалось, как тяжелый ком болтается и перекатывается внутри тела несчастного. Оно и понятно, в мире дирижаблей, поездов и автомобилей никто не стал бы слушать мнимых мудрецов в капюшонах, основной целью которых был сбор некоторого количества крови у умерших, умирающих и тех, кому в ближайшее время предстоит познакомится со старухой с косой — например, осужденных на смерть преступников.