Письма на воде (СИ)
Чхве Чжи Мон не считал своих потерь. Просто потому, что это грозило свести его с ума. И он предпочёл забвение в качестве иллюзорной защиты от шрамов на сердце, для которых уже, казалось, не осталось места.
Ныне он провожал в мир иной короля Тхэджо, до чьей кончины оставались считаные часы.
Звезда правителя Корё погасла, когда тот упал без сознания на празднике для глав влиятельных кланов, собравшихся во дворце. Во всеобщей суете и суматохе Чжи Мон поднял ищущий взгляд и увидел непререкаемую волю Небес – некогда яркая точка над Сонгаком, которая светила всё слабее, исчезла на его глазах.
Время Ван Гона прошло.
И вот теперь некогда грозный и великий правитель вытянулся на своём ложе, допустив к себе лишь генерала Пака и его, ближайшего советника и придворного звездочёта.
– Неужели я уйду именно так? – с тоской проговорил король, едва приоткрыв затуманенные надвигающейся смертью глаза.
Слабый голос Тхэджо напоминал ветер в сосновых кронах, но его шелест был потусторонним, как в ночь сошествия духов.
– Куда же вы собрались уходить? – пытался приободрить его генерал, однако выходило у него плохо: он так и не овладел сомнительным, но весьма полезным при дворе искусством притворства и лицемерия. – Пожалуйста, не говорите так! Ваше время ещё не пришло.
– Как же быстротечна жизнь, – не слыша его, выдохнул король. – И ради чего я жил все эти годы?
– Вы создали великое государство, – сказал Чжи Мон.
Он не мог и не желал размениваться на лживые слова: на грани миров они не имеют никакого смысла и лишь ещё больше удручают уходящего, отягощая его ненужными сожалениями и препятствуя его готовности к встрече с неизвестностью.
– Государство… – далёким эхом, словно уже из другого мира, откликнулся Тхэджо. – А всегда ли будет существовать Корё? И правильный ли я сделал выбор, назначив наследником Му?
И поскольку положительного ответа ни на один из этих вопросов у Чжи Мона не было, он предпочёл промолчать. Всё по той же причине: он просто не мог заставить себя лгать умирающему.
Но зато сейчас на это был способен генерал Пак, разумеется, из лучших побуждений. Поэтому он ответил, поразив своей убеждённостью даже астронома:
– Мы можем заверить вас, Ваше Величество, что это решение было верным. Наследный принц взойдёт на трон.
Звуки, которые достигли слуха Чжи Мона, меньше всего напоминали смех, но это был именно он.
– Я вижу, у меня есть хорошие друзья, – уголки губ Тхэджо дёрнулись в подобии слабой улыбки. Его не мог провести даже такой уверенный тон старого военачальника. – Моя война окончена. Теперь начинается ваше сражение. Присматривайте за наследным принцем. И за четвёртым тоже.
Услышав это, генерал Пак не выдержал и заплакал: искренне, горько, открыто. Матёрый вояка, мужественно вынесший столько ранений, что его тело, да и искалеченное лицо, могли служить летописью объединения трёх государств. Верный товарищ, бок о бок прошедший с Ван Гоном весь непростой путь становления Корё, ни разу не усомнившись в своём великом короле. Близкий человек, отдавший свою единственную дочь в жёны сыну Ван Гона. Сейчас он так жалобно плакал, теряя друга, что видеть и слышать это было просто невыносимо.
Чжи Мон сдерживался из последних сил. Он сам, едва проговорив пустое «Ваше Величество!», замер, глотая невыплаканные слёзы, которые обжигали горло: слова короля о друзьях полоснули его по сердцу безжалостным мечом.
Тхэджо назвал его своим другом.
Другом! Святые Небеса!
Чжи Мон не позволял себе иметь друзей. Это было для него недопустимой роскошью и вдобавок чревато суровыми последствиями от разоблачения до лишней горечи потери. Но кем тогда приходился ему Ван Гон, которого он знал, понимал и поддерживал столько лет, если не другом? Ведь Чжи Мон до сих пор в мельчайших подробностях помнил их знакомство, с которого и началось его путешествие по эпохе Корё…
Это случилось в день нападения армии генерала Ван Гона на Хупэкче. Шёл високосный 904 год, суливший большие перемены, потрясения и кровавые события. Недаром поле битвы вдруг накрыло солнечное затмение, которое заставило многих суеверных воинов обратиться в бегство или сложить оружие.
И пусть армия молодого военачальника одержала победу, сам он лежал в соломенной хижине на окраине безымянной деревушки, умирая от раны в живот. Рядом с ним находился генерал Пак, на чём свет стоит ругавший беспомощного лекаря. Но тот лишь прижимал к ране плотную ткань, едва успевая менять пропитанные кровью клочки материи на новые без всякой надежды на смысл этих манипуляций.
Слишком глубоко и нехорошо вошёл меч, слишком много крови потерял Ван Гон, прежде чем его отнесли в безопасное место подальше от затихавшего боя!
Маленькая бедная хижина пропахла кровью и безысходностью.
И тут ниоткуда появился Чхве Чжи Мон.
Поговаривали, что он просто вышел из-за старой сухой сосны, одиноко растущей на берегу реки. Но мало ли что наплетут… У страха и невежества глаза велики, а когда землю накрывает кровавая волчья луна – становятся и того больше.
Чжи Мон по-хозяйски вошёл в хижину, выгнал оттуда всех, кроме растерянного лекаря и озадаченного генерала Пака, и принялся за дело.
Для начала он дал Ван Гону выпить что-то пахучее, мгновенно погрузившее раненого в крепкий сон. Потом велел принести чистой воды, долго и тщательно скоблил руки, после чего ловко обработал рану, наложил снадобье из трав, подозрительно пахнущее вовсе не травами, и туго перевязал её чистыми полосами ткани, коих в его бездонной сумке нашлось с избытком, словно он знал, куда и зачем шёл.
Что странно, никто не решился перечить этому незнакомцу, который действовал быстро и так уверенно, что даже не возникало сомнений, что он помогает, а не вредит.
– Я умру? – еле слышно спросил Ван Гон, очнувшись поздним вечером того же дня.
– Как и все, – смиренно откликнулся Чжи Мон и, подняв голову, долго смотрел на звёздное небо. Так долго, что сидевший рядом генерал Пак не вытерпел и бесцеремонно пихнул его в бок: отвечай, мол, когда тебя спрашивает военачальник. Чжи Мон недовольно покосился на него и с уверенностью продолжил, обращаясь к раненому: – Но вы, господин, умрёте точно не сейчас. Ваша звезда горит удивительно ярко, поэтому вам рано умирать. Вам предстоит ещё много великих деяний.
– О чём ты? – уже громче поинтересовался Ван Гон, которому ощутимо полегчало.
– Хотя бы о том, что вы ещё должны объединить три государства и возглавить новое.
Пак и Ван Гон недоумённо переглянулись.
– Откуда ты знаешь? – удивился будущий основатель Корё, даже привстав на постели.
– Мне подсказали звёзды, – невозмутимо пояснил Чжи Мон. – Я умею читать их послания. А вам, господин, не стоит пока так себя утруждать, если вы хотите поправиться и продолжить свой славный путь. Отдыхайте, а о вашем будущем я позабочусь.
С тех пор Чжи Мон сопровождал Ван Гона повсюду: и в его многочисленных морских сражениях, и во время заговора с целью свержения власти бывшего повстанца Кунъе, и после, уже когда властитель Корё обосновался в Сонгаке, откуда правил страной.
Чжи Мон стал придворным звездочётом, ближайшим советником и надёжной опорой королю Тхэджо.
Но – другом? Неужели?
Он никогда не задумывался о себе в таком качестве. И то, что Ван Гон впервые назвал его другом, находясь на смертном одре, Чжи Мона просто раздавило. Будь проклята стылая вечность, не дающая счастья забвения!
В ту ночь только звёзды на сумрачном небосклоне Корё видели слёзы придворного астронома…
***
На рассвете королевский дворец был оцеплен верными солдатами армии генерала Пака.
Наследный принц находился в отъезде в Хупэкче, и Чжи Мон с генералом тянули время, чтобы как можно дольше скрывать состояние короля от кого бы то ни было. И в особенности – от остальных принцев, каждый из которых мог оспорить или отобрать право Ван Му на трон.
Необходимо было во что бы то ни стало дождаться наследного принца для объявления воли правителя Корё!