Не суди по оперению
Поначалу он даже успокоился, видя, что дом совершенно обыкновенный. Он решил, что Максин что-то померещилось или что они пришли не туда. Но затем его надежда на нормальный отель испарилась, едва он прошел чуть дальше и заметил поле, на котором показались крыши юрт.
С формальностями было покончено очень быстро. Максин взяла все на себя. Она справлялась, по ее выражению. Они заранее подготовились, когда шли к отелю. Старая дама в бегах сначала хотела выдать их за господина и госпожу Смит, но Алекс убедил ее, что иностранные фамилии выглядят подозрительно. Тогда она снова предложила Бейонсе и Джей Зи, но Алекс отверг и этот вариант. Затем ее осенило, и переубедить ее было совершенно невозможно. Их записали как Максин Бонни и Алекс Клайд. [46]
Атмосфера полного дзена царила не только во внешнем оформлении отеля, ибо администратор не выразил никакого удивления и даже не потребовал у них документы. А, может быть, это из-за того, что Максин предложила заплатить сразу же наличными за «почетную юрту», якобы точную копию юрты Чимэдийна Сайханбилэга, премьер-министра Монголии?
«Ушедшая в самоволку» Максин явно пришла в восторг от этого неожиданного привала и бурно выражала свое восхищение администратору, который был счастлив найти внимательных слушателей. Он посвятил их в подробную историю производства и использования юрт, сопроводив рассказ фотографиями из своего последнего путешествия по монгольским степям. После этого неспешного экскурса, который показался Алексу бесконечным, администратор решился наконец показать ту самую юрту, где им предстояло ночевать.
Алекс поначалу разволновался, что ему придется делить номер со старой дамой, но она объяснила, что такого рода жилища весьма просторные и им вполне хватит места для двоих. В любом случае других свободных юрт не было. Однако для большей уверенности Алекс настоял, чтобы там было две отдельных кровати.
– Очень жаль, это нарушит дух апартаментов «Чимэдийн Сайханбилэг». Обычно мы ставим там кровать king size, – сокрушался администратор.
Но Алекс не поддался на уговоры, и внутри юрты их в самом деле ждали две кровати.
– Я так возбуждена, что мне не сидится на кресле! – восклицала Максин.
У Алекса перехватило дыхание. Помещение было действительно немаленьким. Широкие деревянные брусья, укреплявшие изнутри крышу, соединялись вокруг отверстия в центре потолка. Интерьер был изысканным и уютным. Те же красные тона, что и на дверях, присутствовали на спинках кроватей, сундуках и низеньком столике. Всей этой обстановки, хотя и по-спартански лаконичной, вполне хватало, а кроме того, от нее веяло безмятежностью, которой Алекс на удивление тут же проникся.
Максин явочным порядком выбрала правую кровать, положив на нее свою огромную сумку. Алекс стоял позади у порога. Ему было не по себе от этого неожиданного соседства. Ему не нравилось, когда кто-то нарушал неприкосновенность его сна. Он чувствовал себя уязвимым, когда спал. Он не мог контролировать себя во сне. А вдруг ему приснится кошмар и он проснется от своего крика? Из-за него у старой дамы случится припадок.
Кошмарные сны снились ему часто. Почти каждую ночь. Он этого немного стыдился. Только дети имеют право видеть страшные сны так часто. Но ему-то снились вовсе не монстры под кроватью. Он вновь и вновь видел все свои неудачи. Он постоянно прокручивал в голове свои мрачные мысли, так что они в конце концов материализовались в ночные видения.
Однако в присутствии Максин, пусть непривычном и смущающем, было что-то обнадеживающее. Как будто она могла прогнать злые силы. Может быть, ему наконец удастся выспаться?
Алекс не знал своих бабушек и дедушек. Родители отца умерли до его рождения, а родители матери не подавали признаков жизни после размолвки столетней давности. Он никогда не ездил на лето к «бабуле и дедуле». У него не было ни дедушки, который научил бы его копаться в саду, ни бабушки, которая научила бы его печь пироги. Хорошо, наверное, их иметь. С ними должно быть спокойно.
Максин, с ее харизмой, чудачеством, ребячливостью, доброжелательностью и оптимизмом, наверняка позволит ему провести ночь как следует, он в этом уверен.
Алекс с нежностью смотрел, как она достает из своей огромной сумки какие-то вещи. Она это заметила.
– Что такое? У тебя какой-то странный взгляд. Только не говори, что ты принял диазепам!
Алекс опустил глаза.
– Да ничего такого.
Максин понимающе улыбнулась.
– Тебе нравится здесь, да?
– Точно.
На сей раз ей не удалось прочитать его мысли. Он испытывал от этого смешанное чувство гордости и разочарования. Но может быть, она только сделала вид, чтобы его не смущать. Молодой человек вздохнул. Старая дама, несомненно, оставалась для него загадкой.
Максин продолжала обустраиваться. Достала небольшую косметичку и будильник с заостренными стрелками, который поставила на необтесанный пень, служивший тумбочкой.
– Ты смотрел фильм, где мужчина и женщина в гостинице вешают простыню посередине номера, чтобы отделиться друг от друга?
– Что-то припоминаю. Кажется, да, но не знаю, как он называется.
Он нахмурился и продолжал:
– Терпеть не могу искать названия фильмов. Тратишь на это часы.
– Я тоже. Но это название вертится у меня в зубах.
– Вы уверены, что не помните ни одного слова?
– Лучше не придумаешь, как спрашивать название фильма у больного Альцгеймером.
Алекс сгорбился, а глаза стали грустными.
– Простите, я забыл.
– И хорошо. Это значит, что ты не считаешь меня больной, и мне приятно. А все потому, что я отлично выгляжу и у меня нежный цвет лица. Да и стройная фигура имеет значение.
Он улыбнулся, видя, как Максин достает пудреницу, чтобы навести красоту. Она умело провела пару раз по лицу пуховкой, заговорщицки улыбнулась зеркальцу и, захлопнув пудреницу, добавила:
– Я удивлена, что ты знаешь этот фильм. Ты чертовски хорошо подкован в кинематографии.
– Большой плюс при депрессии, что у тебя куча времени, чтобы смотреть телевизор.
– Сделаем так же?
Алекс огляделся.
– Но здесь нет телевизора.
– Я не про телевизор, я предлагаю тебе сделать так же с простыней, как в фильме?
– И так нормально, Максин, думаю, я смогу сдержать свой пыл.
– Говори за себя! А я ничего не обещаю, – ответил она, подмигнув.
Алекс застыл, наполовину испуганный, наполовину развеселенный.
– Да я шучу! – воскликнула старая дама, расхохотавшись.
Алекс облегченно вздохнул, и Максин продолжала:
– Итак, молодой человек и молодая женщина в одном номере… Что подумает администратор?
– Что это бабушка и внук.
– О, как это грубо. Ты знаешь, кто такие штрейкбрехеры? Так вот, ты – штрейкбрехер.
И она бросила на него один из ее фирменных грозных взглядов, а затем продолжила разбирать вещи. На пне-тумбочке уже не осталось места для ее бесчисленных вещиц. Максин огорченно вздохнула и стала смотреть, куда бы сложить все, что держала в руках. Оглядев юрту, она уставилась на один из сундуков, покрытых геометрическим узором. Затем направилась к самому маленькому из них и опустилась на колени, почти скрипя суставами.
Алекс, наблюдавший за ее действиями, увидел, как в тот момент, когда она открывала сундук, на ее лице появилось странное выражение. В первый момент он не мог определить, что оно значит. Она вытаращила глаза и открыла рот от изумления и радости. И тогда он понял. Он видел такое же выражение лица у соседского мальчишки, когда подарил ему свою старую коллекцию машинок. На лице Максин отражался искренний детский восторг от подарка, тот восторг, из-за которого сделавший его взрослый чувствует себя супергероем.
Алекс задумался, что же такое может лежать в сундуке. Пачки денег? При их везении вполне вероятно, что предыдущий постоялец юрты был рассеянным мафиози, забывшим добычу после своей махинации. Он вернется за ней, но будет поздно – Максин уже спустит деньги в казино. Из мести они будут ее пытать. Алекс уже видел себя привязанным к стулу, а психа мафиози – тисками выдирающим ему зубы.