Греши и страдай (ЛП)

— Фасолинка… земля вызывает Клео, — Хоппер щелкнул пальцами перед моим лицом, заставляя меня сосредоточиться. В поле зрения попал еще один салон. Третий за сегодняшний день.
Я нахмурилась в сотый раз.
Снаружи он был красивым и сладким, как сахарная вата. Украшенный золотыми и розовыми цветами, он привлекал женщин — судя по четырем клиенткам, которые в данный момент находились на разных стадиях укладки в витрине, — но заставил меня заскрежетать зубами.
Я бы получила чертов кариес просто глядя на это место.
Я поерзала на сиденье «Триумфа». Солнце Флориды не щадило, и в куртке было душно. Все, чего я хотела, - это стакан холодной воды и немного тени.
И правды.
Холодное блюдо честности.
В любой другой день мне бы это понравилось. Я бы ухватилась за возможность узнать Хоппера поближе, исследуя все возможности «Чистой порочности». Но это был не тот день.
Скрестив руки на груди, я в двадцатый раз повторила:
— Брось это, Хоппер. Я хочу вернуться.
Хоппер нажал на акселератор; мотоцикл прогрохотал между нашими ногами. Избегая зрительного контакта, он не очень незаметно взглянул на свой телефон.
— Отлично. Думаю, мы можем вернуться.
Я попыталась взглянуть на то, что было на его экране, но Хоппер заблокировал телефон и сунул обратно в карман.
— Отвези меня туда, где Килл.
Он покачал головой.
— Не-а. Я отвезу тебя к нему домой.
Моя кровь закипела.
— Я не хочу возвращаться к нему домой — только если он там.
Его спина напряглась, костяшки пальцев сжались вокруг ручек.
— Невозможно.
Моя кровь превратилась в лед.
— Почему?
«Продолжай. Признай это».
Предчувствие лжи повисло между нами.
— Он сказал мне отвезти тебя обратно, вот и все. Встреча почти закончилась. Он скоро вернется.
Эта ложь липкой смолой обволокла мои внутренности. Это было так очевидно.
Своим обманом он показал мне правду.
Я знала.
Опустив голову, я зажмурилась.
— Ты только что солгал мне.
Его кожаная куртка скрипнула, когда Хоппер повернулся лицом к дороге, поворачиваясь ко мне спиной.
— Я, блять, не лгал... — вздохнув, он признался: — Мне очень жаль.
Мое сердце превратилось в маслянистую кашу внутри меня. Я знала, почему меня заставили скакать по городу без всякой причины. Я знала, почему Хоппер отвлекал меня.
— Это же сегодня вечером, не так ли?
Хоппер застыл, его сильные мускулы образовали передо мной неумолимую стену.
Он не ответил.
Я впала в отчаяние.
— Ты не должен мне говорить. Я уже знаю.
То, как Артур занимался со мной любовью прошлой ночью. Интенсивность, с которой он никогда меня не отпускал. Он прощался — на случай, если не выживет.
«Нет!»
«Он не может уйти вот так».
«Он не может быть таким бессердечным, чтобы уйти, не попрощавшись».
Будь он проклят! Будь проклята его месть. Будь проклято его стремление отомстить за меня.
Разве он не понял, что все, чего я хотела, это чтобы он был в безопасности? Чтобы мы жили вместе?
Что, если он пострадает? Все, через что мы прошли, было бы бессмысленно!
Сегодняшний вечер был не для деловых встреч или собеседований. Он был уже не мужчиной в костюме, а байкером в коже. Прошлая ночь была началом чего-то. Но сегодня был конец кого-то.
Сегодня была война.
«А он даже не соизволил сказать мне об этом!»
Мое сердце раскололось от разрушающего душу землетрясения.
Грассхоппер завел байк и мы сорвались с места.
— Не ненавидь этого чувака. Он делает все, что в его силах.
«Нет, он делает то, что делал всегда: не позволяет мне разделить его проблемы».
Внезапно всего этого стало слишком много. Я не хотела никого больше рядом. Я не хотела там быть.
— Отвези меня, Хоппер. С меня хватит.
Хоппер напрягся, и самое долгое мгновение я ждала, пока он расколется и признает то, что, казалось, слишком боялся сказать. Когда он этого не сделал, я сжала его торс.
— Отвези меня, туда где бы он ни был. Сделай это.
Хоппер вдохнул, его грудь расширилась от моего прикосновения.
 
— Я бы сделал это, если бы мог, но я не могу.
— Почему эта фраза стала обыденной в наши дни?
Он покачал головой.
— Я не могу, потому что он ушел.
Нет, нет. Нет!
Все внутри окаменело.
— Что значит… уже ушел?
Он съежился.
— Я должен был отвлекать тебя. Ты не должна была волноваться. Прости, Клео, но он уже там.
Мои легкие перестали работать.
— Где… уже где?
«Не говори этого».
Не. Говори. Этого.
— Килл ушел, чтобы встретиться с Рубиксом. Он ушел, чтобы закончить войну.
Глава тридцатая
Килл
Я всегда знал, что меня вырастили убийцей. То, что я был сыном убийцы, определило мою судьбу. Мне было двенадцать, когда благодаря моему отцу я стал свидетелем первого убийства. Все, что он делал — угонял машины, продавал кокс, отмывал оружие — было его побочным делом. Я поклялся хранить тайну. Торн Прайс никогда не знал. Я не любил лгать семье Клео. Я ненавидел откровенно скрывать что-то от моего президента. Но у меня не было выбора. Я солгал, чтобы выжить. 
— Килл, пятнадцать лет
Грассхоппер солгал.
Он солгал ради меня. Солгал моей женщине. И он это ненавидел.
И снова я был беглецом.
Лжецом.
Вором.
И был близок к тому, чтобы снова стать убийцей.
Я презирал лгать Клео. Но не мог рассказать ей о своих настоящих планах. Я не мог рисковать, что она последует за мной и снова пострадает. Я причинил ей достаточно боли. Это были мои грехи, а не ее. И я, черт возьми, не хотел заставлять ее платить еще хоть цент.
Ложь была единственным способом ее защитить.
Прошлой ночью я спал рядом с Клео, и мне очень хотелось прикоснуться к ней в последний раз, прошептать ей на ухо и сказать, что я люблю ее и буду скучать по ней — на случай, если сегодняшняя ночь пойдет не так как надо.
Но я не мог этого сделать.
Я мог только пить, глядя на ее пылающие рыжие волосы и надеяться, черт возьми, выживу.
Наблюдая за ее сном, я молил, чтобы она не грезила обо мне. Не грезила о смерти и разрушении.
А когда взошло солнце, мне пришлось сделать вид, что сегодня обычный будний день. Я скрыл растущее беспокойство и сыграл идеальную роль, чтобы не вызвать у нее подозрений. К счастью, у меня была практика вводить в заблуждение тех, кто мне небезразличен. Сначала Торн Прайс, потом Клео, потом мой собственный отец, когда я влюбился в Клео и солгал, чтобы ее защитить.
Если бы я не учился по привычке и необходимости, у меня не было бы никаких шансов добиться успеха. Она бы догадалась, как только я сказал «доброе утро», ее интуиция намного превзошла мою способность болтать ерунду.
Как только мы поели, я ускользнул, как беглец, каковым и являлся.
Я не мог бы находиться рядом с ней ни одной долбанной минуты, если весь мой план рухнет, как безнадежная стопка карт.
Члены были проинформированы.
План приведен в исполнение.
И Грассхоппера пригласили отвлекать ее однообразными делами и бессмысленными поручениями. Только когда братья были экипированы, вооружены и отправились к Ночным Крестоносцам, он мог вернуть ее домой и присоединиться к нам.
Сегодня вечером она проклянет меня. Она возненавидит меня за то, что я сделал. Но я бы с радостью принял ее ненависть, потому что это означало бы, что у нее нет возможности преследовать нас. Мы исчезнем, чтобы сделать то, что необходимо, а она будет в безопасности, вдали от бойни.
Если бы сегодняшняя ночь удалась — если бы боги судьбы решили, что я заплатил свою дань и заслужил окончательное возмездие, — тогда я вернулся бы мирным человеком. Я бы никогда больше не взял в руки оружие. У меня не было бы в этом необходимости. Я был бы доволен и искуплен. И Клео никогда не пришлось бы беспокоиться.