Очень долгое путешествие, или Инь и Ян (СИ)
— Bloede arse! — от ярости и обиды я выкрикнула единственные слова на Старшей Речи, которые запомнила. — Настоящие, сука, эльфы! Предатели, вы хотели бросить меня в этом похоронном бюро!
Разинув рты, эльфы смотрели на меня. Лицо Иорвета потемнело и, метнув яростный взгляд, он отшвырнул в сторону верёвку с привязанной стрелой и зашагал в темноту. Мона укоризненно покачала головой, и эльфы устремились за командиром.
Я побежала вслед, на душе было препаршиво. Могла ли я ошибиться? Они же не ушли. С другой стороны, обрезанный конец верёвки так стоял перед глазами. Раздираемая обидой и сомнениями, я молча бежала, и снова на меня никто не обращал внимания.
Коридоры сменялись истоптанными лестницами, поднимающимися наверх. Путь изгибался, местами переходя в прорубленные в камне тоннели. Поворот, лестница, ещё поворот. Ход упёрся в дощатую стену. Иорвет задёргал ручки двери.
— Заперта! — прошипел он.
Ещё чувствуя гневный подъём сил, я отодвинула плечом эльфов и с двух рук выпустила Аард. Вся моя ярость ушла в этот удар, и медальон на миг раскалился. Дверь повисла на одной петле. Мы выбрались на воздух.
В гору зигзагом уходило ущелье, и наша гонка продолжилась. Под ногами перекатывались булыжники — следы частых оползней. Чем выше мы поднимались, тем свежее и резче становился холодный воздух, который при вдохе проходил прямо в лёгкие, оставляя, при этом, ощущение нехватки кислорода. И с каждым выдохом остатки моей ярости улетучивались, заменяясь опустошением.
От бега и холодного воздуха жгло горло. Мы вышли на перевал. Под крутым северным склоном лежали ноздреватые ледовые наросты. Почувствовав опасность, я достала меч. Со скал, затемнив небо и крича, взметнулась и спикировала на нас стая потревоженных гарпий. Сейчас мне на всё было наплевать: я жгла чудовищ Игни, как из огнемёта, напоминая себе героя Тарантино, я крушила Аардом, рубила мечом, и в этой вопящей мясорубке бок о бок рядом со мной сражались эльфы.
Когда всё было кончено, мы побросали сумки прямо среди разбросанных трупов и в изнеможении опустились на землю. Рядом со мною растянулась Мона, повернула ко мне лицо и прошептала:
— Верёвка перетёрлась, когда я съехала. Мы хотели привязать другую, но ты выдернула конец у меня из рук.
Скалы закрутились перед глазами. Откинувшись спиной на плоский валун, я смотрела в небо, где высоко над головой кружила, широко расправив крылья и наблюдая за нами, парочка беркутов. Значит, эльфы искали верёвку и собирались стрелой запустить мне конец… Резко захотелось провалиться сквозь землю. Глубоко вздохнув для храбрости, я поднялась.
— Простите меня, я всё не так поняла, — громко обратилась я к эльфам. Вспомнила лицо Иорвета, когда он отшвырнул стрелу с верёвкой, прямо встретила его взгляд и тихо добавила: — Прости.
Иорвет приподнялся на локте, долго и, мне показалось, удивлённо смотрел мне в глаза.
— Squaess me, по-эльфийски это звучит как squaess me, — произнёс он и улыбнулся.
*Прости меня*
СИНИЕ ГОРЫ. Глава 21. Последний город эльфов
— Нет, не так, — своим певучим голосом настойчиво втолковывала Мона. — Arse, arse. R — лёгкое, а не «аррсе».
— Арсе, — послушно повторила я.
Айвор прыснул в кулак.
— Нет, ты рычишь, как медведь. А надо, чтобы было гармонично — A d’yeabl aep arse, вот так.
*Дьяволова задница*
Я вздохнула. Мона с энтузиазмом взялась обучать меня Старшей Речи и начала с самого необходимого, с ругательств.
— Ладно, сойдёт, теперь выучи «Cuach op arse» и достаточно.
— Что это хотя бы значит?! — воскликнула я.
Эльфийка склонилась к моему уху. Я хмыкнула — могла бы догадаться, какой матерный глагол, аналог для cuach, так хорошо мог подходить к заднице.
— Но это используй в самом, самом крайнем случае, только если хочешь оскорбить эльфа навсегда.
Перевал, где мы сражались с гарпиями, оказался не тем, о котором говорил Киаран. Мы снова шли вверх, обходили утёсы, ввинчивались в расщелины. Иорвет высматривал знаки — тут и там на камнях я замечала едва различимые выветрившиеся метки эльфийских рун. Снега становилось всё больше, ледовые наросты уже не прятались под северными склонами, а дерзко захватывали тропу.
Солнце зашло за горный пик. Накрыло тенью, поднялся колючий ветер. Я тщетно пыталась закутаться, чтобы не задувало под слишком тонкий плащ, и запоздало сокрушалась, что не взяла с собой лисью меховую жилетку.
На ночь встали под защитой каменного карниза, с кромки которого вьюгой сдувало вихри сухого снега. Под карниз, однако, ветер не залетал, отгораживая наше укрытие от непогоды снежной завесой. Из тонких кривых стволиков карликовых деревьев, собранных рядом, мы сложили дымящий костёр, который мне пришлось постоянно поддерживать огненным знаком — хворост был мокрым и робкий огонёк то и дело потухал.
— Завтра выйдем на перевал, — глухо произнёс Иорвет, протягивая ладони к костру. — Лишь бы погода не испортилась.
Спали недолго, тесно прижавшись друг к другу. Я с головой завернулась в шкуру, но всё равно всю ночь меня колотило от холода.
Утром погода всё-таки испортилась. Опустился молочно белый туман, в котором мы не видели друг друга на расстоянии вытянутой руки. Иорвет ругался, обогатив мой словарный запас ещё парочкой крепких выражений.
Выйдя из-под карниза в белёсый космос, я сосредоточилась. Определённо, я могла почувствовать слабые импульсы, идущие от помеченных рунами камней.
— Нам надо идти в связке, — вернулась я к эльфам у костра. — Я попробую вести от знака к знаку.
Все обмотали верёвки вокруг груди, и мы протянули их шагов на десять друг от друга. Я осторожно ступала первой. Глаза можно было держать закрытыми, не видно было ни зги, что так, что эдак, различался лишь цвет, было ли всё вокруг белым или тёмным. Камни звали. В одном месте зов увёл правее, и подо мной обрушился снежный наддув. Иорвет, идущий следом, упал и проехал несколько метров, вспахивая снег ножом. Верёвку дёрнуло, спиной я шарахнулась о стену. Отдышавшись, упёрлась в неё каблуками, и медленно, шаг за шагом эльфы вытянули меня на обрыв.
— Гнездо каких-то грызунов! — крикнула я, лёжа на земле и собирая остатки сил. Засунула в рот комок снега. Во рту не проходил металлический привкус крови.
Я стала выбирать импульсы осторожнее. К полудню ветер, наконец, разогнал последние обрывки тумана, и мы вышли на перевал.
Теперь не оставалось сомнений, что это тот самый перевал — далеко впереди, внизу, за его седловиной расстилалась сочно-зелёная равнина, окружённая неприступными хребтами гор.
И так же резко, как сменилась изменчивая горная погода, отчаяние покинуло грудь, и нас переполнило торжество. Даже угрюмый Анару продемонстрировал нечто, отдалённо похожее на улыбку. Мона, повизгивая, повисла на шее Роэля. С лица Иорвета, казалось, тоже ушла тень, черты разгладились. Он слегка кивнул мне, снимая обвязку с груди, и махнул рукой в сторону нашей цели. Сейчас я была счастлива быть с ними… с ним и не променяла бы этот миг ни на что.
Чуть ниже тропа, наконец, освободилась от снега, и, уже не обманывая, привела к воротам Ард Дола.
***
— Иорвет, старый лис, сколько лет прошло с тех пор, как ты был здесь в последний раз? — слова эльфа с посеребрёнными сединой волосами цвета воронова крыла падали мерно, будто капли, эхом отражаясь от стройных колонн, увитых лианами, и витиеватых каменных узоров террасы. — В тот раз оба твоих глаза были при тебе.
— Зим десять прошло, Аланнэнн, или двенадцать, кто ж считает. Седины в твоих волосах я тоже не помню.
Тишина сгустилась. Вооружённые эльфы, сопровождавшие нас от ворот города на аудиенцию, бесстрастно ждали. Мона, которая до того шептала мне на ухо синхронный перевод, затихла и отстранилась.
Аланнэнн раздвинул в улыбке губы. Волосы его охватывал обруч белого металла, по центру которого светился бледно-голубой сапфир, в точности повторяющий прозрачный цвет глаз эльфа, и оттого казалось, что во лбу его сияет третий глаз.