Реальность сердца (СИ)

— Куда вы заедете? Вы же сидеть не можете… — наследник Гоэллона в очередной раз продемонстрировал свое благоразумие.
— Я еще не умираю, — отрезал Реми. — Марш отсюда все.
— Я останусь, — заявил новоиспеченный владетель Ленье.
— Вот, уже спорит… — вздохнул герцог Алларэ. — И пяти минут не прошло… Я дурно влияю на людей! Рене поднялся, не понимая, прощен ли он или по-прежнему остался изгоем. Реми уже прикрыл глаза, и тревожить его было нельзя; да и пожалованный милостью герцога ученик лекаря за считанные минуты обрел тот же наивно-восторженный вид, что и все его ровесники при виде герцога Алларэ. Воробышек сверкал глазами и весьма явственно давал понять, что шуметь уходящей тройке не стоит. Ну очень даже не стоит.
— Я так понимаю, что под доверенным лицом герцог имел в виду господина коменданта Скоринга? — уже за дверями кабинета осведомился Гоэллон-младший.
— Вероятно, — кивнул Рене. Эллонец не стал ничего говорить, только медленно склонил голову и сжал губы. В этом простом движении было не меньше угрозы, чем в обещании Реми убить упомянутого господина дважды. Похоже, коменданту стоило нанять себе пару десятков лучших телохранителей.
— Я должен вас отблагодарить. Вы дважды…
— Если хотите меня отблагодарить, — неожиданно резко сказал юноша, вскидывая голову, — то извольте впредь обращаться с господином Кесслером, как того требует его положение.
— Алессандр, не надо!
— Надо, — Рене увидел свое отражение в переливчатой морской глади, и это ему очень не понравилось. Ничего хорошего там не наблюдалось. — Я, в отличие от тебя, не связан клятвой. Я сожалею, что мой капитан охраны вынудил тебя дать клятву, которой господин Рене пользуется подобным образом. Алларэ поежился. Вздумай кто-то другой заговорить с ним подобным тоном, от наглеца осталось бы мокрое место, но с этим юношей ему связываться не хотелось. И нельзя было, и — стыдно. Мальчишка с морскими глазами был прав. Рене использовал данную Кесслером клятву, чтобы вымещать на нем дурное настроение и вообще безнаказанно его шпынять, зная, что ответа не будет. Не тот поступок, которым может гордиться благородный человек.
— Господин Кесслер, я освобождаю вас от данной клятвы, — выговорил он. — И приношу свои извинения за все, что вам пришлось претерпеть.
— Я в долгу перед вами, господин Алларэ, и… вам не за что извиняться, — заявил Кесслер. Рене поглядел на двоих весьма схожих между собой молодых людей, таких совестливых и великодушных, — хоть накладывай на себя руки со стыда, что посмел стоять рядом с ними, — и подавил вздох. Совесть всея Собраны и лучший друг совести всея Собраны; отменная парочка, нечего сказать… Впрочем, уж лучше они, чем господин комендант Скоринг и ему подобные.
— И еще раз вам говорю — не убивал я вашего барона!
— Барон, позвольте уточнить, не наш. Однако ж, было темно, лил дождь. Вы уверены, что случайно, в суматохе…
— Господин Готье! Я, как ни печально, в этой суматохе вообще не нанес ни одного удара. К тому же Брулена с кем-то спутать трудно, поверьте. Эмиль спрыгнул с подоконника и пересел на стул. Владетель Готье в очередной раз уставился на него, словно надеялся увидеть нечто новое. Алларец тоже посмотрел на него, но нового ничего не увидел. Отставной эллонский военный, очень серьезный и с утомительной привычкой вдаваться в самые мельчайшие подробности, и переспрашивать по три десятка раз. Невысокий, очень плотно сбитый, но не полный, с темными, чуть вьющимися волосами, окружавшими широкоскулое невыразительное лицо.
— Его там не было, — добавила Керо. — Я многое не разглядела, но уверена, что не было.
— И все-таки, давайте еще раз попробуем восстановить все события… — При всей своей кажущейся тяжеловесности двигался Шарль Готье легче кошки.
Эмиль вздохнул, оттолкнулся от ножки стола и принялся раскачиваться на стуле. Восстанавливать — так восстанавливать; дело заведомо бесполезное, но ежели владетелю Готье не надоело переливать из пустого в порожнее — то пусть себе. Все равно делать нечего. Все равно в памяти осталось не так много… но Элибо там не было, а саблю не пришлось чистить от крови; этого довольно.
 
— Теперь перейдем к похищению принца…
— Ну, давайте перейдем. В который уже раз? В шестой? — не выдержал Эмиль.
— В пятый, — поправил Готье.
— Это не было похищением. Точнее, похищение не состоялось.
— Но принц пропал, — полковник в отставке на недостаток педантичности не жаловался.
— Вероятно, пропал. Но вместе с ним пропал тот монах. Их видели вместе на пути в Сеорию. По-моему, этого достаточно, чтобы сделать выводы, а?
— Ваша уверенность кажется мне преждевременной.
— Ваши бесконечные сомнения тоже, знаете ли, утомляют, — вздохнул Далорн. — Послушайте, какое вам дело до принца, монаха, барона Брулена и всех прочих? Вас отправили найти госпожу Къела и обеспечить ее безопасность. Вот вам госпожа Къела, выполняйте свой долг.
— В мое поручение также входит и подробный отчет обо всех событиях, — Педантичность порой переходила в занудство. — Я занимаюсь установлением истины.
— Вам не кажется, что истину нужно устанавливать на месте, а не сидя в Оганде?
— Я не имею права рисковать благополучием дамы.
— Зачем, зачем вы повстречались мне? — пропел Эмиль строку из модного романса, потом невольно схватился за бок. — Господин Готье, мы сидим тут уже седмицу. В поисках истины вы пользуетесь услугами моих доверенных лиц. Вы продвинулись хоть на шаг?
— Поступающие сведения нуждаются в тщательном обдумывании. К тому же, ваше состояние не располагает к долгим путешествиям.
— Бывало и хуже, — отмахнулся Далорн. Переломанные ребра, сломанная и воспалившаяся рука, две резаные раны — седмицу назад это еще имело какое-то значение, но огандские лекари знали свое дело, и теперь Эмиль был готов отправиться, куда нужно. Собственно, он мог преспокойно остаться в Оганде: ведь именно здесь он рассчитывал отсидеться, пока не станет ясно, что творится в столице. Однако, вчерашнее затмение среди бела дня навело его на мысль, что в столицу лучше вернуться. Пусть инкогнито, пусть рискуя быть обнаруженным; к подобному не привыкать. Лучше уж так, чем сидеть и ждать, пока из Собры доползут — с купцами, с дипломатами — новости. Если бы не нежданный спаситель, встретивший Эмиля и Керо на дороге через четыре дня после того, как от королевского постоялого двора осталось пепелище, а большинство оборонявшихся и половина нападавших украсили его своими костями, Далорн уже давно бы вернулся. Господин Готье же оказался временами решительным (увидев искомое в сопровождении раненого спутника, он очень споро сообразил, как переправить их в заведомо безопасную Оганду и переправил), а временами — удивительной размазней. Эмиль уже три дня не валялся в постели, но Готье все нудил о его состоянии и необходимости полностью понять, что происходит в Брулене.
— Господин Готье, вы не обязаны оглядываться на мое самочувствие. Считайте, что меня здесь нет. Берите даму и возвращайтесь в столицу. О себе я позабочусь сам. Дама, оправившаяся от своей простуды намного раньше, чем Далорн от ран, выглядела цветущей. Яркий огандский костюм был ей к лицу. Голубое нижнее платье с длинными узкими рукавами, малиновое верхнее, подхваченное под грудью пестрым пояском, — такое здесь носили многие состоятельные горожанки. Северная бледность почиталась здесь за высшую утонченность, так что девица Къела могла бы снискать внимание местных кавалеров. Вот только никто не выпускал ее со второго этажа дома почтенного торговца тканями, давнего знакомого Далорна. Торговали в этом доме не только тканями, но и многими куда более интересными вещами, чем господин Готье с удовольствием воспользовался в своих интересах.
Поначалу Эмиля, который едва разбирал, на каком он свете, это радовало. Теперь — сковывало по рукам и ногам.
— Долг чести обязывает меня позаботиться о вашей безопасности, поскольку именно вы спасли госпожу Къела и ранены.