Ненавижу тебя, сосед (СИ)

— Не любишь утешать девушек? — смотрю на Демида с любопытством, но он лишь плечами пожимает.
— Не люблю, когда одна конкретная синеглазая девушка грустит, а на остальных и их горести мне плевать.
— Так уж плевать?
— Целиком и полностью.
Моё сердце гулко стучит, как бывает всякий раз, когда Демид позволяет себе такие намёки. Когда заставляет верить, что я снова для него — больше целого мира.
— Приехали, — улыбается Демид и кажется абсолютно счастливым.
— Наше второе свидание будет на стадионе?
— На крытом стадионе! — поправляет меня, важный, будто наличие крыши над футбольным полем что-то кардинально меняет. — Ну что? Будешь за меня болеть?
Демид отстёгивает свой ремень безопасности и подаётся ко мне. Снова тёплыми губами висок задевает, в щёку целует — нежно и трепетно. Это не поцелуй даже, ласковое касание, приличное до целомудрия, но грешное в своей сути.
В этом весь Лавров — если он впускает тебя в свою жизнь, то делает это сразу и стремительно. Не давая возможности остановиться, перевести дух, подумать. Просто берёт за руку и тащит за собой.
И я иду за ним, куда скажет. Потому что наконец верю: после всего, что мы пережили, после вскрытой правды и фокусов моей матери, Демид меня больше не обидит.
Никогда.
Только тоненький голосок интуиции пищит в голове: в любой момент всё снова может сломаться. Рассыпаться в пыль.
  
33. Ярослава
 
Ни в одной из тех статей о втором свидании не говорилось о таком сценарии.
Демид просто привел меня на трибуны, усадил на лучшее место и, чмокнув в щеку, убежал демонстрировать свои таланты.
Я совершенно ничего не понимаю в футболе, а тренировка так и вовсе кажется бессмысленной штукой. Толпа потных парней бегает по полю из стороны в сторону, дерутся за мяч, норовят поскорее закинуть в сетку, и всё это под оглушительные крики тренера. Яростный мужик! А ещё свистит так, что у меня уши закладывает.
Не знаю, как терпят это парни, я бы от страху умерла, если бы огромный мужик так орал на меня!
Лаврова он выделяет особенно, обращает на него повышенное внимание, а по мне лучше бы поменьше. Потому что тренер кричит на Демида громче, чем на других, даёт повышенные нагрузки, выжимает сто потов. Угробить, кажется, решил.
Каждый раз я подскакиваю на трибуне, ойкаю, но Демид, похоже, привычный. У него совершенно безразличное выражение лица, он делает, как просят, и постепенно я начинаю вникать, не пугаясь свистков и криков.
Демид двигается стремительно. Как молния носится по полю, уводя мяч в сторону, обходит противников, бежит, будто бы все законы физики нарушает. Такой целостный и гневный, красивый до спазмов в животе от переполняющих его бабочек.
Однажды я прочитала фразу, что у каждого человека есть талант. Просто не каждому везёт его в себе вовремя открыть. Демиду повезло — он будто бы родился в обнимку с мячом, и он к его ноге держится, как приклеенный.
Красиво. Я любуюсь Демидом, жадно ловлю каждое его движение. Искренне переживаю, когда у кого-то из команды получается его обвести, и изо всех сил радуюсь, если Лавр возвращает себе мяч.
До того увлекаюсь зрелищем, что не замечаю, как тренировка подходит к концу. Парни покидают поле, едва волоча ноги. Устали, а мне даже смотреть на них больно.
Тороплюсь на выход, едва не цепляюсь за последнюю ступеньку, нос не ломаю о пол. Но судьба милует от позора, и я успеваю вылететь за дверь раньше, чем всё-таки расшибусь.
Демиду, наверное, нужно восстановить силы. А это значит что? А это значит кофе! Но не судьба.
С Никитой я сталкиваюсь в коридоре, и просто так уйти он мне не даёт: преграждает путь, улыбаясь.
— Если бы я знал, что тебя тут встречу, то не штангу жал, а цветов купил, — Никита, в модном спортивном костюме, с огромной сумкой на плече не выглядит человеком, который только что вышел с тренировки.
Как всегда беззаботный и улыбчивый, даже щеки не разрумянились.
— Нет уж, без цветов лучше, — я решаю, что нужно наконец расставить все точки по местам.
 
Пусть здесь, в коридоре спортивного центра, но разрубить узел, который сам по себе не рассосётся.
— Тебе хочется дарить цветы, ухаживать. Любоваться просто, — ничего не стесняясь, Никита протягивает руку и касается моего лица пальцами, а я дёргаюсь назад, как от чумы.
— Так, стой! — вскидываюсь и на всякий случай ещё дальше отхожу. — Нам надо поговорить.
— Ты созрела на свидание? — немного горько улыбается, а я качаю головой.
— Нет, Никита, нет. Я же написала утром…
— Благодарила за подарки, да.
От Никиты отскакивает все, что вне его интересов. Он видит и слышит только то, что ему выгодно. И это… бесит!
— А ещё? Я же не только это писала!
— Ничего не помню, — смеётся, но через мгновение становится серьёзным. — Да, Ясь, я умею читать. Но я отказываюсь от мысли, что у меня нет шансов.
Он засовывает руки в карманы, берет театральную паузу, а мне кажется, что на нас сейчас весь мир таращится.
— Но однажды Демид накосячит, — как-то очень убежденно заявляет. С уверенностью. — Он же уже косячил в прошлом? Обижал тебя? Ещё обидит. Я его хорошо знаю.
— Никита, дело ведь не в…
— В нем, Яся. Именно в нём, — кивает и светлая челка падает на глаза, глушит чистую голубизну взгляда, делает его темнее. — Он мой друг, но я его ненавижу. Влез, сволочь, куда не надо было.
— Но он не виноват, что ты мне не нравишься!
Никита вздрагивает, как от пощёчины, сглатывает… ему больно? Ой! Я не хотела, но и врать не могу больше. Надо уже прояснить все.
— Прости, я пойду…
Оборачиваюсь, но Никита берет за руку, останавливая.
— Яся, ты думаешь, он тебе поверил? Думаешь, простил? — его шёпот змеёй вползает в сознание. — Он все равно ненавидит тебя.
— Никита, тебя заносит…
Я дёргаю рукой — сейчас его прикосновения не то что неприятны. Противны.
— Ты совсем ничего не понимаешь. И это не твоё дело. Не имеешь права лезть!
Мне хочется влепить ему пощечину, но я держусь. Ни к чему это, лишнее.
— Он врёт тебе, а ты веришь, — кривит губы в усмешке. — Люди не меняются. Но вот когда он нанесет удар, я, Яся, буду рядом. Только позови.
— Господи, что же ты душный такой?
Смысл его слов от меня ускользает — я отказываюсь слушать гадости. Я просто срываюсь с места и бегу к назначенному месту, где меня ждёт Демид.
Никита остаётся за спиной с его никому не нужными обещаниями быть рядом.
  
34. Демид
 
Я давно так не выкладывался на тренировке, и всему виной Яся, которая так трогательно подпрыгивала на трибунах и даже что-то скандировала, чем безмерно веселила парней из команды. Но мне так хотелось показать ей, какого прогресса достиг, каким уважением пользуюсь.
Мне сложно уничтожить в себе того маленького мальчика, которому приходилось думать о выживании. Я мечтал о серьёзной футбольной карьере, но часто даже на веру не оставалось сил.
Но мне всегда везло на тренеров — в этом моё счастье. Сначала школьный учитель физкультуры, бывший футболист, поговорил со своим другом, и тот согласился посмотреть меня. Пётр Яковлевич возглавлял детский футбольный клуб, и в итоге взялся меня тренировать, и больше всего на свете я боялся его подвести, не оправдать ожиданий. Потому я никогда не пил, не загуливал ночами и курил — так, иногда баловался, но быстро надоело.
В раздевалке смех и вялые перебранки. Парни договариваются сходить в бар на выходных, посмотреть матч, зовут с собой, но у меня нет желания тусить с ребятами, когда можно провести время интереснее. Лучше.
От мысли, что Синеглазка ждёт меня сейчас, собираюсь с удвоенной скоростью. В спортивном центре в этом время всегда полно людей, а ещё есть девчонки-фанатки. Они просто обожают ждать нас возле раздевалок, чтобы заиметь в коллекцию сотый по счёту автограф или сделать очередное селфи. Мне бы… мне бы не хотелось, чтобы сегодня случилось что-то подобное. Не при Ясе. Да и без неё не хочется.