Память, Скорбь и Тёрн

Вдоль всего древка был тщательно нанесен причудливый орнамент из точек и завитков.
— Она вся покрыта резьбой, — вслух подумал Саймон.
— Все это имеет огромное значение, — произнес тролль и застенчиво протянул руку. — Пожалуйста, если я могу?
Саймон снова почувствовал жгучий стыд и быстро отдал стрелу. Бинабик начал вертеть ее в руках, подставляя попеременно под лучи солнца и отблеска костра.
— Это очень старый друг ситхи. — Он прищурил узкие глаза так, что темные зрачки совсем исчезли. — Она существовала довольно долгое время. Ты владеешь отныне весьма благородной вещью, мой друг Саймон: Белую стрелу непросто получить. Складывается впечатление, что эту стрелу оперили в Тумет'ае, а это была крепость ситхи, и задолго до того, как ушел под голубой лед восточный край моей родной страны.
— Откуда вы знаете все это? — спросил Саймон. — Вы умеете читать на этом языке?
— Немного умею читать на этом языке. И есть такие вещи, которые может заметить очень опытный глаз.
Саймон снова взял стрелу в руки, испытывая к ней куда больше почтения, чем раньше.
— И что я должен с ней делать? Вы говорите, что это плата за услугу?
— Нет, друг мой, эта стрела значит долг, который не оплачен, а ты должен очень бережно хранить Белую стрелу. Если она никогда не будет тебе нужна, как предназначено было, ты будешь долго очень любоваться. Это красивая вещь.
Легкий туман все еще висел над прогалиной и между окружавшими ее деревьями. Саймон прислонил стрелу к бревну и подвинулся ближе к огню. Бинабик вынул из углей голубей, прихватив их двумя палочками.
Одного из них он положил на теплый камень у ног Саймона.
— Сними сожженные листья, — объяснил тролль. — Потом подожди немного времени, чтобы птица стала не очень горячей, и можешь поедать ее. — Повиноваться последнему совету было не легко, но Саймон справился и с этим.
— Как вы их раздобыли? — спросил он наконец, с полным ртом, вытирая о траву липкие от жира пальцы.
— Позже я буду рассказывать тебе, как я их раздобыл.
Бинабик чистил зубы согнутым голубиным ребрышком. Саймон откинулся к бревну и закрыл глаза.
— Матерь Элисия, это было чудесно. — Он вздохнул, впервые за долгое время не питая зла к окружающему миру. — Немного пищи в животе, и все переменилось.
— Я очень рад, что это простое лечение достигает таких немыслимых быстрых результатов.
Саймон погладил живот.
— Мне на все наплевать сейчас. — Он задел локтем стрелу, и она задрожала. Юноша придержал ее, останавливая, и снова вспомнил вчерашнее. — Мне уже даже не так паршиво из-за… из-за этого человека, вчера.
Бинабик бросил на Саймона взгляд умных карих глаз. Он продолжал спокойно чистить зубы, но его высокий лоб сморщился.
— Ты не чувствуешь себя плохо больше из-за того, что он стал мертвым, или из-за того, что ты сделал его мертвым?
— Я не понимаю, — нахмурился и Саймон, — что вы имеете в виду? Какая разница?
— Разница как раз такая же, как между очень большим камнем и очень маленьким жучком, но я оставляю тебя поразмышлять.
— Но… — Саймон снова смутился. — Да, но он был плохой человек.
— Хммммм… — Бинабик кивнул, но утвердительный жест не означал согласия.
— В этом мире очень много плохих людей, я не могу сомневаться в этом.
— Он убил бы ситхи.
— Не могу с тобой спорить.
Саймон тупо смотрел на груду птичьих костей, лежащих на камне у него под носом.
— Я не понимаю. Что вы хотите узнать?
— Где то, к чему ты идешь? — Тролль бросил косточку в огонь и встал. Он был удивительно маленьким!
— Что? — Саймон долго подозрительно смотрел на него, пока смысл слов Бинабика не дошел до него.
— Я хотел бы знать, куда ты идешь, потому что мы могли бы очень путешествовать вместе немного времени. — Бинабик говорил медленно и раздельно, как обращаются к любимой, но глуповатой старой собаке. — Я думал, что солнце в небе слишком молодо, чтобы затруднять тебя другими вопросами. Мы, тролли, говорим: «Делай философию своим вечерним гостем, но не давай ей оставаться на ночь». Теперь, если мой вопрос ненамеренно не оскорбил тебя, куда ты идешь?
 
Саймон встал, с трудом разогнув ноги. Суставы скрипели, как несмазанные петли. Он снова засомневался в искренности тролля. Он не был уверен, что любопытство маленького Человека столь уж невинно. Один раз он уже жестоко поплатился, поверив тому проклятому монаху. Впрочем, сейчас уже не оставалось другого выбора. Ему необходим спутник, который не новичок в лесу. Маленький человек видимо отлично разбирался в походной жизни. Саймону внезапно ужасно захотелось, чтобы с ним снова был кто-то, на кого спокойно можно положиться.
— Я иду на север, — сказал он, и рассчитано рискнул, добавив:
— В Наглимунд. А вы? — Саймон осторожно наблюдал за троллем.
Бинабик упаковывал свою незатейливую утварь в заплечный мешок.
— Видишь ли, я предполагаю путешествие далеко тоже на север, — ответил он, не поднимая глаз. — Кажется, здесь мы имеем отрадное совпадение путей. — Он поднял наконец темные глаза. — Как странно, что ты должен путешествовать к Наглимунду, такое название я много раз слышу за последние недели. — Его губы тронула едва заметная таинственная улыбка.
— Вы слышали? — Саймон поднял Белую стрелу, старательно изображая беспечность. — Где?
— Время будет для разговоров, когда мы выйдем на дорогу. — Тролль улыбнулся широкой желтозубой улыбкой. — Я должен позвать Кантаку, которая без сомнения сеет ужас и отчаяние среди грызунов, которые имеют жилище в окрестностях. Чувствуй себя свободнее, чтобы освободиться от излишков, для быстрой ходьбы.
Для того, чтобы последовать совету Бинабика, Саймону пришлось взять Белую стрелу в зубы.
  
Глава 4. ЗВЕЗДНАЯ СЕТЬ
 
Несмотря на водяные пузыри на стертых ногах и тряпье, в которое он был одет, Саймон впервые с начала своего изгнания почувствовал, что сети опутавшего его отчаяния слегка ослабли. И разум и тело его были совершенно измучены за дни его изгнания, у него появился бегающий настороженный взгляд и рефлекторное желание избегать неожиданностей — и ни то, ни другое не ускользнуло от острого взгляда его нового спутника — но мучительный, угнетающий ужас ушел, превратившись в новое туманное полувоспоминание. Неожиданный спутник помогал облегчить тоску о потерянных друзьях и покинутом доме — по крайней мере настолько, насколько допускал это Саймон. Большую часть своих мыслей и чувств он продолжал скрывать. Он оставался чрезвычайно подозрительным и, кроме того, не хотел провоцировать новых потерь.
На пути через прохладные залы утреннего леса, полные радостных птичьих трелей, Бинабик объяснил, что он покинул свой высокий дом в Йикануке по делу — серии поручений, приводящих его ежегодно в Эркинланд и восточный Эрнистир.
Саймон решил, что это как-то связано с торговлей.
— Но, о! Мой юный друг, какое беспокойство вижу я этой весной! Представители вашего народа очень встревоженные, очень напуганные! — Бинабик махал руками, изображая бурное волнение. — В далеких местностях король не знаменит, в Эрнистире питают страх к нему. Все недовольные и все голодные. Люди очень не путешествуют, они питают страх к дорогам. — Он улыбнулся. — Если говорить правду тебе, дороги никогда не были безопасные, по крайней мере в далеких местностях — но и в самом деле стало очень хуже на севере Светлого Арда.
Саймон любовался на вертикальные колонны света, которые полуденное солнце воздвигло между деревьями.
— Вы когда-нибудь путешествовали на юг? — спросил он наконец.
— Если ты говоришь юг, думаешь про юг Эркинланда, мой ответ будет — да, один раз или два раза я путешествовал на юг, но помни, пожалуйста, что представители моего народа говорят, что покинуть Йиканук значит путешествовать на юг.
 
Саймон слушал не очень внимательно.
— Вы путешествовали один? А… а… а Кантака была с вами?
Бинабик снова расплылся в улыбке.
— Нет, это было очень давно, до того как мой друг-волк появился на свет, когда я еще был…