Константин Киба: Превосходство Вознесённого. Том 5 (СИ)

Моргаю. Реальность в конец возвращается.
— Воу, — выдыхаю я. — Такого я еще не делал.
— Чего такого? Ты вмазал ему лбом, а потом вы оба свалились. Что произошло-то?!
— Эм-м, — чешу затылок, объясняю вслух сам себе. — Полагаю, что никогда Монтано не ломали носы в манере гопника. Самое важное в играх разума — держать свой мозг под контролем и избегать неожиданностей. Я воспользовался его замешательством и... как бы попроще сказать... загипнотизировал нас обоих его же силой. Так мне удалось обмануть самого себя, чтобы обмануть его. Он знает вкус собственной крови и сам же его воспроизвел в своем воображении. Поэтому повёлся...
— Крови? Вкус? Чего?.. Спятил, да?
Не отвечаю. Для них это слишком сложно. Окончательно прихожу в себя, понимаю, что зельями я не обдолбан. Ну конечно! Дурак, Эйн Соф. Мог бы сразу догадаться, что не будешь травиться, так как обещал Кибе Рио, что сохранишь тело его сына. Точно! Вспомнил! Я же еще подумал заранее, что это будет подсказкой, чтобы я понял, что все вокруг иллюзия. Воу. Вот это да. Я придумал подсказку, но потом не смог до нее додуматься. Сам придумал — сам недодумал. Да уж. Такое и правда у меня впервые. Пожалуй, хватит. Ненавижу иллюзии. Хорошо, что Кэр вполне себе боевой маг, а не обдолбанный псионик, как Монтано. Еще одного раза я не переживу.
Встаю, отряхиваюсь.
— Сколько я был в отключке?
Отвечает Элеонора:
— Может, минуты три. Сердце остановилось не сразу. Перепугал же ты нас, блин. 
Три минуты? А там прошло полчаса, не меньше. Вот тебе и игры с разумом. Еще бы организм такое выдержал. Если бы я догадался в чем дело чуть позже, то уже не проснулся бы...
— Всё, седлаем лошадей! Времени мало!
Акане оборачивается. Ее лицо все еще покрыто румянцем:
— Куда мы направляемся, Киба-кун? Скажи, пожалуйста... 
— К моему запасному варианту, Акане. К самому последнему и самому запасному варианту... На встречу с покойником.
  
Глава 22. Когда становится темнее...
 
Кэр 
Кэр наступает прямо в лошадиное дерьмо. Ему плевать, что он провоняет этим смрадом. Он не обращает внимания на то, что его берцы, считающиеся лучшими для скоростников, прохудились буквально за один день.
Кэр стоит, сунув руки в карманы и, вздернув бровь, смотрит на своего брата. Сейчас перед ним скулит Монтано Эдвайс. Какой-то там Магнар. Кто вообще придумал такие идиотские титулы? Нет, перед ним не Монтано. Не Эдвайс. Не магнар. Перед ним инквизитор. Алай Катаро.
Брат Кэра Катаро.
Его брат.
Д-а-а, всё именно так. Они с ним не просто братья по ордену. Они... были настоящими родственниками. Там, в Варгоне. Именно поэтому их смогли отправить сюда вдвоем. В них течет подходящая кровь для ритуала переноса. Никто другой бы не смог. Их учили и воспитывали только ради одного... Ради попадания на Землю.
Хоть Кэр Катаро и был старше, талантливее и опытнее, но... какая разница? Перед ним всё равно валяется его младший брат. Настоящий, только в другом теле. Попавший сюда первым. Так не должно было случиться. Но случилось... Его брат прожил тут долго и сделал очень многое для ордена.
И вот настал день, когда ему явился на помощь старший брат и... в этот же день... их и разлучили.
Кэр приседает на корточки перед скулящим от кошмаров братом:
— Как же мы с тобой низко пали, Алай. Нами вертит один-единственный паук. Какой-то...
Кэр прерывается, ненадолго прикрывает глаза. Открывает. Оттряхивает с плеча плачущего Алая засохший кусок навоза. Его белоснежные волосы слиплись и почернели. Лицо покрылось морщинами, отекло. Слезы не перестают стекать с грязных щек.
Голос Кэра становится тише:
— Отвратительно выглядишь, брат. Может это моя вина, что всё так вышло, как думаешь? Всё-таки против нас легенда Варгона. Сам Эйн Соф — ученик Давары Соф. Никто не думал, что он тут объявится... Кстати, брат, ты знал, что Давара его боялась? Избегала, потому что ей было сложно скрыть от него свой страх. Можешь себе такое представить, брат? Чтобы сама Давара Соф кого-то боялась?
 
Алай, разумеется, не отвечает. Только скулит и поджимает под себя колени, загребая грязь.
— Знаешь, что мне рассказывали про этого паука? Он выполнял практически невозможные поручения. И вот скажи мне, брат... Как воевать с тем, кто умеет делать невозможное? М-м-м? Вот даже ты, лежишь тут... Ладно, что уж... Как думаешь, он знал, что мы братья? Хм... глупый вопрос. Конечно же, знал. Других причин, почему он оставил тебя в живых нет.
Кэр тянется к лицу брата, но останавливает руку, сжимает кулак:
— Какая... элегантная ловушка. Паук поставил меня перед выбором. Либо я понадеюсь, что в твоей голове нет ловушек и попробую спасти своего единственного брата из вечного кошмара... Либо убью тебя, избавив от страданий, но не рискуя собой.
Кэр хмыкает, стряхивает с рукава брата еще один грязный ком, стараясь не касаться его кожи:
— Выбор, где я проиграю в любом случае. Паук знал... Конечно же, он знал, что я так не рискну. А значит он заставляет меня убить собственного брата. Стоит его похвалить — этим он точно подорвет моё хладнокровие. Я захочу отомстить, стану спешить, совершать ошибки. Возможно, понесусь за ними сломя голову. Паук даже не постарался скрыть следы от лошадиных копыт. Он не совершил бы такой ошибки, а значит сделал это специально. Альвы, пусть и в теле мальчишек, прекрасные следопыты. Намного лучше нас. Никто не в состоянии выследить в лесу Альва, оседлавшего коня. Ведь лес и животные — их вечные союзники.
Кэр встает, выпрямляется, глубоко вздыхает. Его руки покрываются синим пламенем:
— Паук отправился на север, в Москву. Он не скрывает этого от меня, — кэр сжимает зубы и пламенные кулаки. — Как мне его понять, брат? Он уже дважды обвел нас вокруг пальца. На ровном месте. Когда казалось, что победа так близка. Так что же он делает? Очевидно, что заманивает меня в ловушку, но... может, он хочет, чтобы я так думал? Или он просто безумен и мечтает о воссоединении со своей паучьей ведьмой? Есть ли в его действиях какой-то смысл или все это осознано хаотичные поступки, чтобы запутать меня?
Кэр Катаро резко разворачивается спиной к своему брату. Его кулаки с шипением тухнут, а на месте, где только что валялся плачущий Алай Катаро образуется лишь обугленный небольшой кратер. В одно мгновение старший брат избавил младшего от страданий. Тот даже не успел почувствовать боли.
Кэр морщится. Он пытается сдержать эмоции, но этот паленый запах мяса его брата вперемешку с лошадиным дерьмом... невыносим.
И эта вонь его... ОЧЕНЬ... ОЧЕНЬ...
...злит.
Кэр Катаро понимает, что Эйн Соф опять победил. Ведь он заставляет его испытывать давно забытое чувство.
Ненависть.
***
Дорога через лес на лошадях, как глоток свежего воздуха. Я будто вернулся к тем самым... корням. Дикие и необузданные звери, непроходимые леса, ручьи и склоны, ветер в волосах, сила в руках и ногах. Варгон... Мой мир...
Так, нахрен фантазировать. Возвращайся в этот унылый лесок Подмосковья и любуйся на стеклянные бутылки и слушай звук пластика под лошадиными копытами.
Лошадь — как продолжение меня. Даже Киба Рио, привязанный к крупу, не мешает мне объезжать неровности, выбирать самый простой и удобный маршрут для Элеоноры, чья кобыла с большой неохотой её слушается. Акане позади неё икает и подпрыгивает на каждой кочке, того и норовясь слететь с седла.
Элеонора негодует:
— Ах ты конина! Слушайся, что тебе говорят! Иначе...
Перебиваю:
— Лошадь тебя чувствует и всё понимает. Не стоит так с ней разговаривать. Это тебе не железная тварюга.
— Да лучше бы мы на машине поехали! Константин, чего это она фыркает! Эй, конина, чего пялишься?!
Хмыкаю:
— Ты ей не нравишься, Элеонора.
— Да ты-то откуда знаешь?! Может, ты еще и со зверьём можешь общаться, а, инопланетянин?
Слегка прикасаюсь к лошадиной шее, «чмокаю» губами, и она переходит с рыси на шаг. Седла и поводьев у меня нет, в отличие от Элеоноры. Даже в теле человека мне не нужны такие пыточные инструменты. Если с лошадью «договориться», то она будет послушнее, быстрее и дружелюбнее.