И солнце взойдет (СИ)

Неожиданно Рене рассмеялась и покачала головой.
— Господи. Еще ничего не случилось, а мы уже думаем, как будем решать проблемы.
— Тараканы Энтони весьма заморских пород и способны на многое, — загадочно протянула Роузи. — Надо быть готовой ко всему.
— Ничего не будет. Я ему неинтересна, — поставила Рене точку, но, кажется, ее не слушали.
— Нет. Пожалуй, даже инопланетных. Как Черви из «Людей в черном».
— Фу!
— В этом весь Ланг. — Подруга похлопала по плечу. — Привыкай.
На этом разговор стих, потому что до девушек все же долетели обрывки чужого спора. Из шуточного тот незаметно перерос в разговор на повышенных тонах, пока Фюрст пытался в чем-то разубедить уже надевавшего шлем Ланга. Подойдя ближе, Рене поняла, в чем было дело. Выпавший снег хоть и растаял, но влажное полотно дороги блестело слишком обманчиво. На небе снова редели кустистые облака, в чьих просветах проглядывали редкие звезды, а значит, температура падала. Мотосезон давно подошел к концу, но у Энтони всегда находился свой взгляд на очевидные для остальных вещи. Именно поэтому он легко уселся на черный байк и едва не слился с темным полотном мокрого асфальта. Черное на черном. Внутри Рене что-то сжалось от нехорошего предчувствия, но она промолчала. Серьезно, не мог же Энтони так бездумно рисковать?
— Ланг, прекрати. Это идиотская бравада!
Кажется, доктор Фюрст был с ней согласен. И Рене уже собралась сделать шаг, чтобы попробовать убедить воспользоваться, очевидно, не такими веселыми, но куда более надежными услугами такси, однако в этот момент большое сердце черной машины довольно рыкнуло. Ланг газанул, и вокруг них поплыло белое облако дыма, которое мгновенно расползлось по земле и окутало ноги. Еще и еще рычал двигатель, пока все вокруг них не заполнилось густым туманом.
— Тони! — в последний раз воззвал к рассудку своего друга Фюрст. Но вместо того, чтобы послушать, Ланг демонстративно опустил защитное стекло и с диким визгом шин стартовал. — Чертов позер… Здесь же лед!
Однако если тот и вправду покрывал узкую дорогу возле гудящего музыкой бара, то мотоцикл Энтони явно обладал волшебным сцеплением. Он вгрызался в асфальт, словно тот был наждачной бумагой — плотной, шершавой — потому что дым из-под колес теперь покрывал весь клочок свободной проезжей части. Нервно закусив губу, Рене смотрела, как послушный бледным рукам без перчаток черный монстр рисовал круг за кругом и иногда уворачивался от редко проезжавших машин. Его танец был опасен и страшен, а потом все стало лишь хуже, когда Энтони неожиданно поднял байк на заднее колесо и отпустил руки. Он развел их в стороны, словно сам Господь Бог, и в этот момент Рене подумала, что лично его убьет. Как только придурок остановится, она подойдет и свернет ему шею. Но адреналин Энтони лишь набирал обороты. Его мотоцикл пронесся из одного конца улицы до другого, чтобы в резком развороте застыть на переднем колесе прямо перед остолбеневшей Рене и отшатнувшимся Фюрстом. Роузи давно предусмотрительно спряталась за своим другом. Так что прямо сейчас Ланг завис в воздухе прямо над замершей девчачьей фигуркой, а через показавшееся целым столетием мгновение Ланг резко вернул байк на землю. По асфальту вновь пополз дым от сожженной резины и остывавшего в холодном воздухе выхлопа.
— Идиот, — разозлилась Рене, но добилась лишь поднятого вверх щитка. Тони чуть склонил голову набок, а потом подмигнул.
— Садись. — Он похлопал по бензобаку впереди себя.
— И не подумаю! — взвилась Рене и отвернулась, чтобы пойти обратно в бар и вызвать такси. С неё хватит дурного позерства. — Я не собираюсь…
Договорить она не успела, потому что, взревев мотором, Ланг вновь пробуксовал колесом под вонючий дым от резины, а затем стремительно наклонился вперед и одним ловким движением схватил Рене за талию. Он легко подтянул ее к себе поближе, отчего подошвы зимних кроссовок проскребли по земле, и без каких-либо усилий усадил перед собой. Ее тело застыло. Сжалось от ужаса, прежде чем раздался знакомый щелчок. А затем Рене завизжала и вцепилась в скользкий железный бак, когда мотоцикл под ней неожиданно взмыл в чертов воздух, хотя всеми законами физики ему полагалось спокойно катить по асфальту. Но Энтони, видимо, жил на какой-то иной, совершенно не похожей на Землю планете, потому что, вопреки гравитации, едва не парил над дорогой. Зажмурившись, Рене чувствовала, как бьет в лицо ветер. Вдыхала морозный воздух с привкусом газа и мокрого снега, когда вдруг услышала сквозь визг мотора:
 
— Открой глаза. Посмотри!
Она не хотела. Боялась до ужаса! Но в голосе Тони было столько едва сдерживаемого ликования, что Рене не посмела ослушаться. Она осторожно приподняла сначала одно веко, затем другое, продолжая щуриться от бьющего в лицо ветра. Но тут голова будто сама инстинктивно наклонилась немного вперед, отчего Рене невольно повторила позу сидевшего позади Энтони, и это случилось. Рене ощутила, будто и вправду летит. Она не чувствовала ни земли, ни ветра, ни скорости. Внизу проносились белые линии скучной разметки, а впереди, как взлетная полоса, горела огнями пустая линия улицы. Она манила, тянула промчаться по ней. И, кажется, Энтони собирался сделать именно это, потому что прибавил газу. Мотор радостно фыркнул, Рене вскрикнула от неожиданности, а потом рассмеялась над собственным глупым испугом. Совершенно бессмысленным, ведь за спиной сидел Тони — надежный, как сам проклятый мир. Упираясь лопатками, она чувствовала прочную кожу его черной куртки. Почти зажмурившись, видела крепко державшие руль большие ладони. Бедром ощущала тепло громоздкого тела. Они вдвоем мчались вперед, и сердце Рене заходилось от никогда прежде невиданного, совершенно бесшабашного счастья. А потому она обернулась, чтобы разделить свой восторг. И пусть из-за отражавшихся на защитном стекле ярких пятен вывесок и фонарей было не видно золотившихся глаз, Рене знала — он смотрит.
«You're just too good to be true
Can't take my eyes off of you…»
— протянул в голове голос, и ей почудился на губах мягкий вкус мяты.
А дальше Рене не поняла, как все случилось. Ни в тот момент, ни днем позже, ни даже спустя многие годы она не могла найти ответ на вопрос — почему? Почему дернулось до этого уверенно крутившееся колесо, почему пальцы соскользнули с холодного бака, а руки всегда столь ловкого Энтони схватили пустоту, вместо ее дутой куртки. Так просто случилось. Вселенная решила сравнять запущенный кем-то счет, и когда мотоцикл резко вильнул, Рене почувствовала, что скользит и тянет за собой Тони. Она даже не успела вскрикнуть, когда в мысли ворвался чужой громкий вскрик. Тяжелый байк на полной скорости рухнул набок, на мгновение больно придавил ногу и в снопе оранжевых искр закрутился на мокрой дороге, уносясь прочь. Ее же по закону инерции со всей силы швырнуло в асфальт. Рене ощутила, как диким жжением обожгло щеку, пока тело тащило куда-то вперед, новый удар пришелся на спину, а следом в каменный бортик врезалась голова. И на этом мир кончился.
  
Глава 28
 
Рене не понимала, что происходит. Она стояла посреди неведомого пространства, где обрывками сновидений перед глазами мелькали цветные картинки. Ей хотелось пошевелиться, смахнуть надоедливых пестрых мух, но тело будто не слушалось. Не гнулись в ответ на вялый приказ пальцы, не поворачивалась голова, только пятна все кружились калейдоскопом и вызывали приступ надоедливой тошноты. Рене оцепенела. Погрузилась в такую апатию, что веки грозили схлопнуться сами. Надо же, она никогда не спала стоя, но сейчас, похоже, просто рухнет на невидимый пол и уснет. Непонятная тяжесть давила на плечи, но проклятая тошнота никак не давала расслабиться. Впрочем, может быть, если не думать о ней, то станет получше. Верно?
 
Зажмурившись, Рене попробовала улыбнуться, однако вместо темноты вдруг стало подозрительно тихо. Словно собственный организм перепутал — где глаза, а где уши. Под закрытыми веками всё так же плясали яркие точки, но теперь это было в глухой тишине, что до боли сдавила барабанные перепонки. Рене впервые захотела понять, куда же ее занесло, но не получилось. Мысли застопорились, будто бы проржавели, и не могли провернуть шестеренки в мозгу. Она понимала, что должна сделать. Господи! Это же просто! Однако тело даже не шевельнулось, несмотря на приказ. И вот тогда внутри впервые проснулась тревога. Окружившая внезапная тишина показалась не просто пугающей — она, вкупе с немощностью, вызвала панику. От испуга разум лихорадочно попытался проснуться и всколыхнулся, словно бурное море. Но… ничего. Ничего! Даже дыхание бесшумно проникало в легкие и так же неслышно их покидало.