И солнце взойдет (СИ)

И все же ухмылявшийся Дюссо явно считал иначе. Махнув рукой на толпу, он осклабился и негромко, растягивая каждое слово, проговорил:
— А ты, смотрю, за два дня уже разобралась кто есть кто. Так? Наш маленький гений. И все же позволь дать тебе небольшой совет. Если хочешь узнать кого-то получше, посмотри на него не только в свете бестеневых ламп и ореоле собственной славы. — Дюссо подмигнул, но увидев растерянный взгляд, тихо добавил: — Прогуляйся на первый этаж, не пожалеешь.
С этими словами он отвернулся и довольный собой направился в сторону немедленно засуетившегося отделения. Ну а Рене сначала раздраженно хлопнула по кнопке вызова лифта, а потом вдруг почувствовала, как внутри что-то оборвалось. Слова чертова Дюссо наконец-то проникли в мозг и породили там самую настоящую панику. На первом этаже монреальской больницы располагалось отделение неотложной помощи. А что, если… что, если с доктором Лангом что-то случилось? Рене почувствовала, как от волнения разом онемели пальцы. Что если… Однако додумать ворох паникующих мыслей не дали.
— Не надо ругаться с ним, Роше, — раздался позади напряженный голос, и Рене вздрогнула от неожиданности.
Обернувшись, она встретилась взглядом со встревоженным резидентом Дюссо и непонимающе нахмурилась. Парень же постоянно оглядывался на руководителя, словно опасался, что получит взбучку за разговоры с неугодной коллегой, и неловко переминался с ноги на ногу.
— С кем?
— С доктором Дюссо, — донесся осторожный шепот.
— Я и не собиралась, — немного резко откликнулась Рене и снова с силой надавила на кнопку. Ну же! Пошевеливайся, глупая машина!
— Мне так не показалось. — Франс снова обернулся и вытер рукавом халата выступившую на лбу испарину. — Ты еще пока не знаешь, но коллективом здесь заправляет именно он.
— Но… — Рене даже на секунду забыла, что спешила, и недоуменно уставилась на снова занервничавшего от ее непонятливости парня.
— Да не перебивай же, зануда, — торопливо зашептал Франс. — Ты с пафосом кричала имя Ланга, но наш гениальный глава витает в своих хирургических высотах, и ему глубоко плевать на происходящее под ногами. А потому, пока он будет с восторгом складывать мозаику из органов какого-нибудь смертника, именно Дюссо возьмет тебя в оборот. Так что, если не хочешь весь год маяться с расписанием и вспарывать гнойники на задницах стариков, будь с ним повежливее.
— И сносить, как ты, все оскорбления? — спросила Рене едко, а потом смущенно добавила: — Извини.
— Да, если потребуется, — последовал серьезный кивок. Похоже, Франс не заметил прозвучавшей насмешки и говорил, искренне желая помочь. Но Рене лишь покачала головой. Тогда Холлапак зашептал еще настойчивее. — Неважно, чей ты резидент, Роше. Пойми. Ради непонятно кого Ланг не изменит своего отношения. Он даже не знает, как тебя зовут! Поэтому не ссорься с Дюссо, если хочешь сохранить за собой тепленькое местечко. К тому же, твоего наставника здесь не любят. Как, похоже, и тебя. Я видел твой шкафчик. Миленькие граффити.
Пропустив мимо ушей последние фразы, Рене зацепилась за другое — Ланга здесь не любят…Уже второй человек открыто сказал ей об этом. И снова неясная тревога скрутила живот. А что, если случай с ней лишь начало большой провокации? Рене на мгновение замерла, а потом резко тряхнула головой. Ну уж нет! Подобные мысли сродни теориям про пришельцев, чипы и прочую чушь. Но все-таки Рене еще раз остервенело вдавила равнодушную кнопку вызова лифта и наконец услышала шум подъехавшей кабины.
— Ты хотя бы меня слушала, Роше? — зашипел в спину Франс, снова обильно потея. Видимо, от волнения. И он, наверняка, хотел сказать что-то еще, но тут Рене заскочила в лифт, повернулась к нему лицом и ослепительно улыбнулась.
— Да. Спасибо большое за все предупреждения. Но я уверена, что доктор Ланг — отличный наставник и руководитель, — выпалила она скороговоркой.
Последнее, что услышала Рене прежде, чем двери закрылись, стал безнадежный стон:
— Блаженная…
В отделении неотложной помощи было шумно. Проталкиваясь между людьми, каталками и ящиками с медикаментами, Рене торопливо двигалась мимо смотровых и с каждой пустой или заполненной совсем не теми людьми комнатой чувствовала, как сильнее колотится сердце. Ланга нигде не было. Дойдя до конца коридора, она остановилась и растерянно заозиралась по сторонам. И что теперь делать? Вызывать спасателей? Но, куда… Монреаль — огромный город, где улиц точно разделенных в геле фрагментов ДНК. А что, если Ланг опять кого-то сбил или, еще хуже, попал в аварию сам? Тогда надо срочно звать парамедиков и искать… Но где? Господи! Рене почувствовала, как от волнения совсем онемели кончики пальцев. Ей следовало бы успокоиться и, быть может, еще раз пройтись по отделению скорой. Вдруг она не заметила! Пропустила. Рене беспомощно уставилась на мерцающие индикаторы вызовов в палаты, не зная, куда направиться дальше, и тут за спиной раздался окрик.
 
— Эй, новенькая! Как тебя там? — Рене резко оглянулась, отчего в шее хрустнула парочка позвонков, и увидела позади себя дородную медсестру из неотложки. Та поправила стойку с капельницей и хмыкнула: — Не своего главного ищете?
Какого именно «главного» можно было не уточнять, ведь стандартный цвет формы хирургического отделения выдавал Рене с головой.
— Доктор Ланг здесь?
— А где ж ему еще быть, — хохотнула медсестра над очевидными нотками надежды. — За ширмой, в «отстойнике».
Рене на мгновение замерла, а потом вымученно прикрыла глаза. «Отстойником» здесь звали пять простых коек, отделенных друг от друга плотными желтыми шторами. Туда периодически привозили бездомных с различной степенью переохлаждения, везунчиков с легкими вывихами и… пьяных. Что в этом месте забыл глава хирургии было неясно, но нехорошее предчувствие сдавило легкие и каждый шаг отзывался болью где-то меж ребрами. Однако, остановившись напротив своеобразного входа в отсек, Рене резко выдохнула, а потом решительно отодвинула занавеску. Ноги уже хотели было шагнуть вперед, но мозг немедленно приказал стоять, а затем вовсе велел бежать прочь. И Рене попятилась.
Господи… Да быть не может! Она тряхнула головой и с силой зажмурилась. У нее, наверно, обман зрения или помутнение рассудка на почве волнений сегодняшнего утра. Но моргнув один раз, затем второй, Рене поняла, что не бредит. Доктор Ланг действительно находился именно здесь. В «отстойнике». В том виде, в каком она никогда не должна была его видеть. И от свалившегося на неё зрелища Рене почувствовала, как в груди зашевелилось бешенство. Отчаянное, горькое, наполненное разочарованием, никому не нужным пережитым страхом и накатившей усталостью. А потому, поджав отчего-то задрожавшие губы, она шагнула в отсек и замерла.
За годы учебы Рене успела повидать многое. Трупы в анатомичке, трупы в морге, даже трупы в палате. В них не было ничего необычного и почти ничего интересного. Но то, что валялось на узкой, заправленной одноразовой простыней кровати больше напоминало помятое тело. Из тех, что еще бьются в слабых конвульсиях, прежде чем испустить дух. И это огромное черное пятно, с белеющими предплечьями и кистями, что болтались подобно поломанным палкам, было живо. Оно дышало, возилось и даже издавало невнятные звуки, больше похожие на бульканье какой-нибудь установки. Иногда, правда, на пару секунд затихало, но потом снова принималось елозить и бормотать, отчего по всей комнате стелился кислый аромат чудовищного перегара. От него щипало в носу, и Рене инстинктивно прикрыла лицо, опасаясь сделать слишком глубокий вдох. О господи… Неожиданно огромная туша колыхнулась, резко перевернулась набок и выблевала содержимое своего желудка прямо на кафельный пол. Остро запахло желчью.
 
— Твою мать, Ланг! Я же дал тебе таз.
Знакомый усталый голос раздался откуда-то слева, а затем из-за занавески напротив с инфузионной системой в руках вынырнул доктор Фюрст. Не заметив замершую Рене, он осторожно обошел койку, постарался не наступить в медленно растекавшуюся вонючую жижу и принялся подсоединять трубки к уже висевшему пакету с готовым раствором.