И солнце взойдет (СИ)

— На основании твоей полной неадекватности! — неожиданно заорал доктор Ланг, а она наконец-то выдернула руку из хватки холодных пальцев.
— И в чем же та заключалась? В том, что это я запугала свой персонал до икоты, и никто даже не подумал вмешаться и помочь? Или в том, что я без подготовки и анамнеза бросилась оперировать непонятно кого? А может, дело лишь в том, что я не дала угробить нашего пациента, пока вы игрались в Брюса Всемогущего?!
Ее голос сорвался на крик и эхом полетел по коридору. Рене видела, как оставшиеся в операционной люди посмотрели в их сторону. Слышала раздавшийся сердитый возглас доктора Фюрста и где-то в глубине души была ему благодарна, когда все вернулись к делам. Но все это мигом вылетело из головы, когда на расстоянии всего каких-то пары миллиметров перед ней оказалось узкое и острое лицо доктора Ланга. В холодном свете ламп его кожа выглядела совсем мертвенно серой, зато глаза полыхали великим лондонским пожаром.
— Потому что ты маленькая заносчивая дрянь, — процедил он.
— А вы гневливый самодур, чей успех лишь результат везения, — отчеканила Рене. И, видит бог, она знала, что врала. Хотела вырвать непослушный язык, но вместо этого тот нес безумный бред дальше, чем делал лишь хуже. — Мне все равно, поцелованы ли вы в руки Богом, а может быть, Сатаной, но рисковать пациентами во имя собственного эго низко…
— Лучше замолчи сейчас, — с угрозой прервал Ланг и был, конечно же, прав, но она слишком далеко зашла в своей собственной смелости.
— Как молчат они все? — воскликнула Рене и махнула рукой в сторону операционной. — Нет. Это неправильно. Меня учили сопереживать и ставить жизнь пациента выше собственных интересов, а порой и иерархии. Здесь все работают вместе. А вы? «Ich Will!» «Я хочу!» Один пафос и эгоизм. Мы знакомы всего какие-то сутки, но за это время я уже успела придумать с десяток оправданий на два десятка ваших проступков. Нашла сотню причин, почему учиться у доктора Ланга — это удивительный шанс. Но теперь понимаю, кажется, зря.
Она замолчала, отступила, а Ланг вдруг прищурился и посмотрел так, будто увидел впервые. Подозрительно. Чуть насмешливо. Долгую минуту он остервенело препарировал и собирал заново ее крохотное тельце. Зачем? Быть может, хотел добраться до причины разочарования. Или же выяснить подоплеку брошенных упреков. Но скорее всего, он не понимал сам. И только когда в глубине коридора где-то хлопнула дверь, этот странный односторонний диалог взглядами наконец-то закончился. Энтони Ланг отвернулся, швырнул в мусорное ведро грязный комок из перчаток и холодно проговорил:
— Уходи.
А после плечом толкнул дверь в операционную, и Рене осталась одна. Со всхлипом спрятав лицо в ладонях, она затрясла головой. Господи, это конец.
  
Глава 8
 
В общей комнате отдыха персонала в этот час было пусто. Никто не смотрел хоккейный матч, не пил кофе, а от автомата с шоколадками и печеньем не доносился качественный французский мат с легким налетом квебекских особенностей. Здесь была только Рене. Она сидела в самом дальнем углу за стареньким компьютером, вертела двумя пальцами стаканчик с кофе и бездумно пялилась в мерцающий экран монитора. Плакать уже не хотелось. Да и какой в том толк, если во всем случившемся она виновата сама? Так опозориться в первый же день. Браво, Рене! Больница этого не забудет, а уж доктор Ланг и подавно. Это же надо настолько увлечься, чтобы без спроса ринуться туда, где работал другой, более опытный хирург. На нее словно что-то нашло. Все эти ощущения, которые принадлежали не ей, взгляды, эмоции. Рене была собой и кем-то другим одновременно. Так странно…
Беззвучно хмыкнув, она снова крутанула полупустой стаканчик. Говорят, такое случается, ведь мозг весьма удивителен. Интересно, что дало сбой? Зрительный центр? А может быть, весь таламус… Да к черту! Какая уже разница? Теперь, увы, это больше не её забота. Рене раздраженно толкнула клавиатуру и покачала головой. Смириться с потерей мечты пока никак не получалось, но это же не оправдание собственной безалаберности. Верно? Разумеется, Ланг справился бы со всем сам. Не тогда, так парой секунд позже, потому что уже потянулся в направлении злосчастной аорты. Рене почувствовала движение его рук, но оказалась на секунду быстрее. Однако, что бы случилось, не найди она аневризму сама? М-м-м? Ответ очевиден — бездарно потраченное время, пациент на грани комы, а дальше разбор операции перед всем отделением или, что еще хуже, обсуждение у главного врача. Рене передернула плечами и опять нервно схватила стаканчик с кофе.
 
На самом деле, можно было долго гадать о вероятностях, но в итоге оставался один неоспоримо позорный факт — Рене выгнал из операционной сам Энтони Ланг. И это навсегда останется пятном на ее репутации и записью в личном деле. Такое не забывается и наверняка оставит след на карьере, если та вообще состоится. А в этом Рене была теперь совсем не уверена. Вздохнув, она перевела взгляд на экран, где светилась голубыми полями очередная стандартная форма заявки. Последняя на сегодня. Она должна отправиться в комиссию по резидентуре Оттавы или куда-то еще — Рене не запоминала. Какая разница, верно?
Если честно, решение сбежать вышло откровенно малодушным даже по меркам самой мисс Роше. Но она уже делала так, а потому проторенная однажды дорожка вновь показалась слишком заманчивой и удивительно легкой. Всегда проще уйти, чем разбираться с последствиями. Так ведь? О, Рене знала об этом не понаслышке. Так что два часа беспорядочных размышлений, и вот: компьютер, потраченные без сожалений последние полторы тысячи долларов, и анкеты на перевод разлетелись во все провинции огромной Канады. И только когда синей подсветкой мигнул последний конверт, на Рене снизошло озарение. Похоже, в этот раз она сдалась ещё до того, как попыталась бороться.
«Вы гневливый самодур, чей успех лишь результат везения…» — вспыхнул в мозгу отзвук недавней ссоры, и из груди вырвался стон. Уронив голову на стол, Рене уставилась на собственные колени. Иногда она искренне поражалась, почему ей не досталось ни хитрости дедушки, ни сдержанности матери, ни тактичности отца. Даже талантами Рене блистала постольку-поскольку, будучи в своих глазах скорее заучкой, чем виртуозом, что бы ни писали в своих бумажках газетчики. Право слово, кукушонок в гнезде поколения Роше. Вот и сейчас… Ну что стоило умно промолчать и оставить при себе попранную справедливость? Дедушка бы не одобрил.
Нет, доктор Ланг, конечно же, не был святым. Смешно сказать, однако Рене вряд ли могла назвать его хорошим человеком. Но считать талант везением… Сложно оскорбить гения еще сильнее. Она ведь видела, что это не так. Знала и все равно сказала отвратительную ложь, от которой хотелось залить себе в рот антисептик, а потом хорошенько прополоскать с хлоркой. Удар вышел низким. А ведь доктор Ланг был честен. Груб, конечно, но никогда не скрывал своего отношения и своих ожиданий. Считал избалованной неумехой, а сам пустил на сложнейшую операцию не просто наблюдателем, но одним из главных участников. Дал шанс, который она… Рене вздохнула. Который она в своей заносчивости предпочла проигнорировать. Обвиняла в эгоизме его, а сама оказалась ни капли не лучше. Что вообще на неё нашло? Почему?
Неожиданно выпрямившись, Рене нахмурилась, помедлила пару мгновений, а потом решительно схватила компьютерную мышку. Если уж обвинять себя в несдержанности и вранье, то с полным набором неопровержимых фактов о собственной низости. Так что, щелкнув на открывшемся сайте больницы по иконке хирургического отделения, Рене затаила дыхание и зажмурила один глаз, пока вторым следила, как открывалась страница.
 
Фотография Энтони Ланга занимала добрую треть экрана и, казалось, что даже пиксели на изображении светились с укоризной и легким налетом усталости. Видимо, снимок делали очень давно, потому что волосы у электронной версии главы отделения были тогда длиннее, черты лица мягче, а кожа не напоминала собой снега Юкона. Пролистнув страничку вверх и вниз, Рене все же промотала к дате рождения и присвистнула — действительно молод. Немного полюбовавшись на красивые цифры, она мысленно поздравила Ланга с прошедшим недавно днем рождения и вернулась к истории его образовательных подвигов. А тех оказалось немало. Сначала все шло, как обычно: школа, спокойная учеба в калифорнийском университете (значит, не зря ей померещился акцент побережья), Хопкинс по хирургии. Но с резидентуры в биографии доктора Ланга начиналась удивительная канитель. Неожиданно оборвав обучение на третьем году, он вдруг подался на Ближний Восток, прошел стажировку в неизвестном Рене госпитале, а затем очутился в Канаде. Именно здесь Ланг взял программы по травматологии, потом еще и еще… Черт! Рене ошарашенно хмыкнула. Очень много травматологии! Затем шла спинальная хирургия, а после целый список достижений помельче, где из последнего — лицензия врача скорой помощи. Господи! Зачем ему столько?