Хаски и его Учитель Белый Кот, Том I (ЛП)
Если торгующий своим телом человек лишится красивого лица, он станет никем и потеряет все.
Этот блудливый льстец будет, словно пес, скитаться по улицам и ползать в грязи. Его будут гнать отовсюду с пинками, плевками и оскорблениями. Ах… одна только мысль об этом делала его счастливым. Даже отвращение от того, что он только что трахнул его, исчезло.
Улыбка Мо Жаня становилась все более очаровательной и милой.
Небольшой нажим — и вот уже кровь алой струйкой сочится из раны.
Лежащий перед ним человек даже сквозь беспамятство почувствовал боль и что-то тихо пробормотал хриплым голосом. На его ресницах блестели капельки слез, и весь его вид вызывал лишь жалость.
Рука Мо Жаня внезапно застыла.
Он вспомнил одного старого друга.
— …
В этот момент Мо Жань осознал, что сейчас делает. Застыв в оцепенении еще пару секунд, он медленно опустил руку.
Вот уж действительно, творить зло вошло у него в привычку. Он даже забыл, что переродился.
Сейчас еще ничего не произошло, он еще не совершил непоправимых ошибок, и тот человек… еще жив. Так зачем ему снова вести себя грубо и жестоко, ступая на проторенную кривую дорожку? Ведь теперь он может начать все сначала.
Он сел, закинув ногу на край кровати, и начал небрежно играть с осколком в своей руке. Внезапно его взгляд зацепился за лежащие на столе жирные лепешки. Он взял пакет, развернул промасленную бумагу и начал есть большими кусками. Губы очень быстро заблестели от жира, а к лицу вокруг рта прилипли крошки.
Хотя свернутые в рулетик лепешки были коронным блюдом этого дома развлечений, не то чтобы они были очень вкусными. По сравнению со всеми деликатесами, что он позже пробовал в своей жизни, эта еда напоминала безвкусный воск. Но после того, как заведение закрылось, Мо Жань больше никогда не мог поесть этих лепешек, и сейчас нахлынувшие воспоминания от знакомого вкуса на кончике языка снова возвращали его в прошлую жизнь.
С каждым проглоченным куском чувство нереальности происходящего становилось слабее.
Когда Мо Жань доел, его разум наконец прояснился.
Он действительно воскрес.
Все зло в его жизни и все роковые события, которые нельзя изменить, еще не случились.
Он не убивал тетю и дядю, не стирал с лица земли семьдесят два города, не опорочил своего наставника и не опозорил предков, не женился, не стал императором, не…
Еще не поздно все изменить.
Все еще смакуя знакомый вкус, он облизнул белоснежные зубы. Зародившаяся в его груди радость быстро разрослась до чувства ликования и головокружительного восторга. Перед смертью он был почти всемогущ: ему были хорошо знакомы все три запретных искусства. Двумя из них он овладел почти в совершенстве и только Возрождение, несмотря на свой непревзойденный талант, так и не смог постичь.
Он и подумать не мог, что то, о чем он так мечтал в жизни, сбудется после его смерти.
Но вкус былой обиды, тоски и одиночества [2.13]остался. Перед глазами все еще стояла картина сжимающегося вокруг Пика Сышэн плотного огненного кольца и идущих на штурм повстанческих войск.
В тот момент он и правда не хотел больше жить. Люди говорили, что он нес гибель всем, кто был близок с ним, и что ему суждено умереть в одиночестве. В конце концов он и сам почувствовал себя ходячим мертвецом, что в одиночестве влачил скучное и жалкое существование.
Непонятно, где произошла ошибка, раз такой не заслуживающий прощения человек, как он, после самоубийства получил шанс начать все сначала.
Так зачем же ему ради мелочной мести за давние проступки портить лицо Жун Цзю?
Жун Цзю всегда был алчным и до жути любил деньги. Достаточно будет просто не платить в этот раз и забрать с собой немного серебра [2.14] в качестве небольшого наказания и компенсации. Сейчас он не хотел обременять свою душу виной за отнятую жизнь.
— Дешево отделался, Жун Цзю.
Ухмыльнувшись, он легким движением пальцев выбросил фарфоровый осколок в окно.
Перед тем, как уйти, Мо Жань опустошил тайник Жун Цзю, прихватив с собой все нажитое им серебро и драгоценности. После этого он не спеша привел себя в порядок и довольный покинул дом развлечений.
Дядя, тетя, двоюродный брат Сюэ Мэн, Учитель, а еще…
От одной мысли об этом человеке Мо Жань смягчился, и взгляд его наполнился нежданной нежностью.
— Старший брат [2.15], я иду искать тебя.
Автору есть что сказать:
Главный пейринг новеллы: Мо Жань и Учитель.
При появлении старшего братишки «белого лотоса» не спешите вставать на чужую сторону!
[Визуал к 2 главе]
Глава 3. Старший соученик [3.1] этого достопочтенного
Хм… раз уж его душа вернулась, то, может, высокий уровень духовного развития, а также все освоенные им в прошлой жизни магические техники остались при нем?
Мо Жань попробовал применить простое заклинание, и хотя внутри его тела бурлила духовная энергия, ее поток не был таким же мощным, как раньше. Значит, годами культивируемая духовная мощь не последовала за ним в новую жизнь.
Но сейчас это было не так уж и важно. Он все еще природно одарен и сообразителен и, если будет усиленно совершенствоваться, быстро достигнет прежнего уровня. Если на то пошло, возрождение — само по себе большая удача, так что, пусть даже все сложилось не совсем так, как ему хотелось, жаловаться он точно не будет. Теперь Мо Жаню предстояло придумать, как надежно скрыть свои темные тайны и острые звериные клыки и вновь стать похожим на пятнадцатилетнего подростка, который с радостью возвращается в свою школу для дальнейшего совершенствования духа и тела.
Лето в пригороде было в самом разгаре. Изредка под скрип колес и цокот копыт мимо проносились повозки. Никто не обращал внимания на вышедшего из борделя пятнадцатилетнего Мо Жаня. Лишь женщина, возвращающаяся после работы в поле, подняла голову, чтобы вытереть пот со лба, и, заметив очень красивого юношу, уже не смогла отвести от него глаз. Мо Жань же широко улыбнулся, и от его развратного взгляда и бесстыжей улыбки даже замужняя женщина залилась краской смущения и быстро опустила голову.
Под вечер Мо Жань прибыл в городок Учан [3.2], откуда до Пика Сышэн [3.3] было рукой подать. Закат окрасил окрестности в кроваво-алые цвета. Под лучами заходящего солнца заполыхали даже скрытые багровыми облаками вершины горного хребта.
Мо Жань погладил пустой живот, чувствуя зверский голод. Оказавшись в пределах городских стен, он сразу направился привычной дорогой к хорошо знакомому ему трактиру [3.4]. Подойдя к стойке, юноша скользнул глазами по написанному черной тушью на красной доске меню и, постучав по прилавку, быстро и без запинки сделал заказ:
— Хозяин, мне шинкованную курятину в кунжутном соусе, салат из свиного языка и бычьих потрохов с огурцом и перцем, литр [3.5] водки и еще тарелку с говядиной в нарезке.
В это время в трактире было шумно и полным-полно народа. На возвышении стоял бродячий сказитель [3.6] и, энергично обмахиваясь веером, рассказывал историю Пика Сышэн, да еще и с таким энтузиазмом, что слюна из его рта летела во все стороны.
Мо Жань оплатил отдельную комнату с выходящим на улицу окном и, удобно устроившись у завешенного «жемчужным» занавесом дверного проема, в ожидании заказа решил послушать его историю.